Алла сделала над собой усилие, встала, подошла к зеркалу. Внимательно посмотрела на свое узкое бледное лицо, большие темные глаза… Господи, на выставке она видела несколько похожих лиц: видимо, они привлекают внимание фотохудожников. Когда она смотрела на те фотографии, думала, что в этих людях есть тайна, боль или болезнь… Сейчас она видит то же самое в зеркале. Что с ней? На работе все нормально. Развод с мужем пережила, переболела, хотя это было ужасно. Да нет, не более ужасно, чем у других. Она сначала поняла, что он ее не любит. Потом узнала, что у него есть другая. Потом увидела его с этой другой, она оказалась заметно беременной. Дальше все было обидно, унизительно для нее, но достаточно просто по нынешним временам. Она ушла к матери в их общую трехкомнатную квартиру, освободив мужу место для другой и ее потомства. Аллу муж со дня свадьбы заставлял принимать разрекламированные противозачаточные таблетки. Впоследствии оказалось, что они очень вредны. Однажды ее увезли с приступом удушья с работы. Выяснилось, что у этих таблеток есть противопоказания: они вызывают образование мелких тромбов в легких. Главный редактор и настоящий друг помог ее отправить в германскую клинику, откуда она вернулась практически здоровой. И с новым чувством к мужу. Он говорил, что они пока не могут иметь детей, потому что ему надо поднять бизнес… Ну, и решал бы эту проблему, только не за счет ее здоровья, а может быть, даже жизни, если бы ей не повезло с клиникой. Но ему было удобно именно так. Какое-то время они жили, как брат и сестра: она сказала, что ей пока нельзя вступать в половой контакт. Это было неправдой, он не собирался ничего менять. И тут появилась эта беременная любовница. Алла спросила у него, прежде чем уйти: «А почему ты ее не заставлял пить эти таблетки?» Он пожал плечами и засмеялся: «Я говорил, но она меня подловила. Это могла бы сделать и ты». Вот такой хеппи-энд ее брака. Ему было все равно, с кем жить, Алла была рада, что это закончилось. И обида давно прошла. Он стал совершенно чужим человеком. Алла уже научилась получать удовольствие от свободы. Правда, мать отнеслась к ее разводу неодобрительно. Она ко всему относилась неодобрительно. Мама…

Алла накинула халат, пришла на кухню. Мать сидела там за столом и пила кофе с тостом. Она без конца ходила по врачам, приносила новые диагнозы, что-то постоянно лечила. Сейчас ей по какому-то поводу нужно было питаться через каждые три часа. Алла давно поняла, что охота за диагнозами и есть мамин диагноз. Она была физически здоровым человеком. В начале лета они ездили отдыхать в Турцию, плавали на байдарках по порожистым рекам, гребла именно мама. У Аллы кружилась голова, она боялась резких взлетов и падений. Хотя многие любят лечиться. Это не самый большой недостаток.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Алла.

Нина Ивановна подняла на нее бледно-голубые холодные глаза и ответила:

– Плохо.

– Что-то болит?

– Не стоит делать вид, что тебя интересует мое здоровье.

– Оно меня интересует. Почему ты говоришь с таким вызовом, как будто я виновата в том, что у тебя что-то не так?

– Никакого вызова. Как ты можешь быть виновата в том, что для тебя не существует. Ты приходишь поздно, сидишь ночь за компьютером, я удивляюсь, как ты меня вообще заметила.

– Мама, я тебя всегда замечаю. В чем дело? Я мешала тебе спать?

– Я не спала.

Мать смотрела в стену упрямо, непримиримо, разговор был бессмысленный, безрезультатный. У них нет поводов для конфликтов. У них больше никого нет, они – семья. Алла отдает матери практически всю зарплату, старается помогать. Чего мать хочет от нее? Чего она всю жизнь от нее хочет? Алле расхотелось кофе, она вернулась в свою комнату, вновь легла, крепко сжала веки. Она увидела…

Молодая женщина с холодными светло-голубыми глазами выходит во двор, смотрит на детскую площадку. Там худенькая темноглазая девочка идет, как гимнастка, по краю песочницы. Но тут в нее летит бутылочка с пепси-колой, она вздрагивает, падает в песок, красивое голубое платье покрывается мокрыми пятнами, тут же становится грязным. Девочка в ужасе пытается стереть грязь, но становится только хуже. Мальчишка, бросивший бутылочку, хохочет. Он хороший и добрый, просто немножко дурак. Женщина подходит к песочнице, берет девочку за руку, и со стороны кажется, что она просто помогает ей идти. На самом деле у девочки темнеет в глазах от боли и страха. Сильные пальцы впились в руку, завтра на ней будут синяки. Но страшнее всего идти домой, потому что мать будет ее бить долго, молча, жестоко, как робот, – без гнева, возмущения и жалости. Механические удары, беспощадные белесые глаза. Эти двое – Алла и ее мать.

Алла широко открывает глаза, вспоминает взгляд матери, с которым встретилась сейчас на кухне, и понимает, отчего ей так трудно дышать в собственном доме.

– Она сумасшедшая, – шепчет Алла слова, которые столько лет боялась произнести. – Она похожа на убийцу.

Сергей быстро нашел место, о котором говорила мама. Через дорожку от него под другим деревом спокойно сидели мигранты и перекусывали. Да… Это дворники. Какой запах, однако. И не мешает.

– Эй, – окликнул их Сергей. – Вы не знаете, что это и когда появилось?

Они долго и удивленно смотрели на него, потом пожали плечами.

– Нэт, – сказал один и продолжил жевать.

Сергей надел мамины резиновые перчатки, потрогал содержимое темно-красного покрывала или мешка, согнав при этом с него больших зеленых мух. Постоял пару минут в раздумье. Затем стянул перчатки и достал мобильник, который подзарядил и разблокировал перед выходом из дома.

– Приветствую вас, Александр Васильевич. Узнали?

– Нет, Сережа, не узнал, говорю это для того, чтобы ты стал богатым. Или это уже случилось? Я звонил: у тебя телефон недоступен. Получается, клиенты больше не нужны?

– Отдыхаю я, Александр Васильевич. У мамы. По крайней мере, отдыхал еще полчаса назад. Тут такая история…

– Я понял, что история. Неужели клиенты тебя у Марины Евгеньевны нашли?

– Да нет. Пичалька. Клиентов нет, а расчлененка, похоже, есть… Мама наткнулась, когда шла из магазина. Когда шла в магазин, сверток кусты закрывали, а на обратном пути она его заметила, с той стороны ничего не растет.

– Твоя мама, мне кажется, живет в приличном районе Москвы. Можно позвать участкового или позвонить по ноль два… Нет? Не наш метод?

– Мама считает, что нет. У нас тихое место, здесь нет проезжей части, вообще нет машин. Это случилось или в одном из немногих домов, или рядом с ними… Мама живет тут всю жизнь, она допускает, что может знать людей, у которых случилось несчастье. Может знать жертву или даже убийцу.

– Какие идеи?

– Земцов в командировке. Я не работаю ни с кем, кроме вас. Мама в чем-то права: вызову полицию, увезут, скорее всего, с концами. А она потом заставит меня искать.

– Ты так часто повторяешь слово «мама», как будто объелся манной каши.

– Почти угадал. Глазунья, компот, мороженое. Сегодня первый раз попросил мне пива купить, оказалось – не к добру. Александр Васильевич, вы же поняли. В дар прошу принять. Вдруг опознать получится.

– Это, конечно, может получиться, но каким образом принять…

– Я думаю, простым. Вы, к примеру, сами это и нашли. С моей мамой шли из магазина. И к себе в лабораторию привезли. Вот такая официальная версия. А по факту мы с мамой – ваши клиенты. Ну, не жить мне иначе. Она никогда в жизни меня не наказывала. А сейчас в таком состоянии… Может даже сладкого лишить.

– Легкий ты парень, а как втянешь в какую-то историю, мало не покажется. Говори, куда ехать. Примем расчлененку, как ты просишь, в дар.

Сергей посторожил страшную находку минут сорок. Мигранты закончили трапезу и ушли. Люди спокойно проходили мимо из супермаркета и тоже ничего странного не замечали и даже не унюхали. Сейчас приедет Александр Васильевич Масленников, эксперт по особо важным экспертизам и… Черт бы побрал ту сволочь, которая убила кого-то солнечным жарким летом, оставила в таком месте, мимо которого проходила его мама. Сергей, конечно, не собирался сильно напрягаться, но Масленников точно даст конкретную информацию, а от нее потянется ниточка. Или не потянется. Но все это будет сидеть в голове, притягивать факты, которые придется отбирать и анализировать. Мама не успокоится. Она действительно знает здесь практически всех. Их безмятежная игра в детство безжалостно прервана. Она ведь может даже перестать варить ему компоты! А вот и Масленников со своими лаборантами.