После переезда границы и на протяжении всего пути через Финляндию посольство оберегали от неприятной новости о том, что король скончался три месяца назад. Русским не разрешали на стоянках выходить из отведенных для них помещений, а круг общения их переводчиков ограничили только специально проинструктированными лицами. Важно было, чтобы никто из посольства не услышал траурного колокольного звона в церквях. Задача была выполнена. За время всего пути по Финляндии посольство не узнало о трагическом событии и не повернуло назад, в Новгород, для получения новых инструкций. Обгоняя медленно двигавшийся по заснеженным финским лесам санный поезд с русскими посланцами, в Швецию мчались курьеры Делагарди с письмами, которые он в последних числах декабря 1611 года написал Густаву Адольфу, королеве Кристине, канцлеру Акселю Оксеншерне, члену королевского совета Хенрику Горну и двум влиятельным чиновникам королевской канцелярии — Нильсу Чеснекоперусу и Эрику Эльфссону. Делагарди убеждал своих адресатов незамедлительно послать в Выборг принца Карла Филиппа, чтобы он своей близостью к границе внушил русским веру в добрые намерения Швеции. В крайнем случае следовало послать в Новгород комиссаров, уполномоченных подтвердить договор об избрании шведского принца в цари. Русские не должны были подумать, что шведы, подобно полякам, обманут их в данных обещаниях.

Но сколько больших дел рассыпалось из-за мелких недоразумений! Неотесанные новгородские послы со своими грубыми манерами наверняка произведут неблагоприятное впечатление при дворе, и королева Кристина может побояться отпустить сына править этими варварами. Увы, Делагарди не оставалось ничего другого, как заранее подготовить Стокгольм к грубости русских и понадеяться на снисходительность своих адресатов. В послании Чеснекоперусу и Эльфссону он просит оказывать честь всем членам посольства, включая входящих в него двух гостей (богатых купцов, которым было разрешено вести зарубежную торговлю), и простить русским их непривычное для европейцев поведение, поскольку они «невоспитанный народ и незнакомы с традициями и обычаями чужих стран, как и с порядком ведения дипломатических переговоров»…

Латто Яакко — Ленивый Яакко, — как прозвали Делагарди финские солдаты за его склонность к сибаритству, проявил накануне отправки посольства невиданную для себя работоспособность, бомбардируя Швецию письмами. Можно представить, в каком возбуждении пребывал основатель новой царской династии, если пошел на невиданный для себя административный подвиг, написав шесть писем за неделю! Пятнадцать лет спустя, уже занимая престижную должность генерал-губернатора Лифляндии, Делагарди мог молчать по нескольку месяцев, неоднократно вызывая нарекания короля. «Граф Якоб в своем делопроизводстве и переписке несколько замедлен», — раздраженно писал Густав Адольф канцлеру Акселю Оксеншерне, другу и покровителю Делагарди.

Впрочем, понять нерадивого чиновника было можно: в России он делал историю, а в Лифляндии речь шла всего лишь о карьере.

Было бы большим преувеличением утверждать, что династические планы, которые шлифовал в далеком Новгороде Делагарди, были встречены в Стокгольме с энтузиазмом. И члены Государственного совета, и сам Густав Адольф питали множество сомнений по поводу перспективы восшествия на русский престол Карла Филиппа. Новгородские послы уже называли одиннадцатилетнего принца на русский манер Карлом Филиппом Карловичем и высказывали уверенность, что он перейдет в «истинную греческую веру». Однако это было совершенно исключено для Швеции, где православие считали фальшивой религией и пасторское сословие надеялось когда-нибудь привести заблудших овец — русских язычников — в свой загон. Это убеждение было распространено и среди шведских военачальников, занимавшихся по долгу службы русскими делами. Один из них, комендант Кексгольма Тонне Йоранссон, сообщал с солдатской прямотой в 1612 году в одном из писем, что в его задачу входило научить язычников верности шведским господам.

Шведская религиозная нетерпимость была ничуть не меньше московитской. Незадолго до описываемых событий, на риксдаге 1604 года в Нючепинге, сословия постановили, что в королевстве не может быть места ни для какой другой веры, кроме лютеранской, а тот, кто от нее отпадет, будет наказан лишением поместий и ссылкой, «чтобы у него не появилась возможность изливать свой яд». Совершенно очевидно, что переход Карла Филиппа в православие мог вызвать внутренние потрясения в Швеции с непредсказуемыми последствиями.

Но даже если бы удалось воспользоваться бедственным положением Московии и добиться сохранения Карлом Филиппом лютеранского вероисповедания, риск предприятия, в глазах Густава Адольфа и его советников, от этого не исчезал. Младший брат Густава Адольфа на русском престоле мог со временем стать вторым Сигизмундом, оспаривавшим его права если не на шведскую корону, то на часть территории страны. Герцог Карл Филипп владел Сёдерманландом, Нэрке и Вермландом и значительными территориями Вестергётланда, являвшимися, по сути дела, государством в государстве. Суд там вершил герцог, он же собирал налоги, которыми не могла воспользоваться корона. Стань Карл Филипп русским царем, и в сердце Швеции окажутся опасные плацдармы Московии, используя которые можно добиваться завоевания всей страны. Династические планы Делагарди дали новую жизнь слухам, которые едва не погубили его на суде в 1606 году. Тогда могущественный королевский секретарь Эрик Тегель обвинил Делагарди в попытке устроить брак между военным героем Нидерландов Морицем Оранским и своей дальней родственницей принцессой Анной, дочерью Юхана Третьего, с целью посадить Морица на шведский престол. Что, если Тегель был прав в своей оценке личности Делагарди и этот авантюрист, опьянев от данной ему власти, говорит о России, но мечтает о Швеции?

Поэтому, на взгляд государственных мужей, обсуждавших в Стокгольме предложения Делагарди, куда перспективнее и безопаснее было продолжить приземленную политику Карла IX, стремившегося к территориальным приобретениям в России. В своем первом ответе новгородцам, датированном 10 января 1612 года, Густав Адольф дал понять, что намерен сам распорядиться открывающимися в России возможностями. 18-летний монарх милостиво сообщал, что готов принять русскую корону, если Московское и Владимирское княжества пожелают соединиться с Новгородом и признают его царем и великим князем. В ближайшем будущем он собирался лично посетить Новгород. В Стокгольме были даже разработаны формуляр клятвы для будущих русских подданных и процедура крестного целования на имя Густава Адольфа. Зная о решительности и предприимчивости этого выдающегося монарха, нельзя исключать, что призывы Делагарди срочно прислать в Выборг «по зимней дороге» Карла Филиппа могли иметь неожиданные последствия — приезд в Новгород шведского короля. Но в начале 1612 года в Швецию вторглись датчане, и Густав Адольф во главе наспех собранного трехтысячного войска отправился в карательный поход на юг, в Сконе. Чуть позднее в датскую губернию Халланд вторглась другая шведская армия, ее командующий получил приказ «грабить, жечь и убивать повсюду, где только можно».

Сражения и опустошительные набеги противников друг на друга продолжались целый год, и все это время королю приходилось метаться по стране во главе войска, отражая атаки датчан и самому нападая на их земли. Нечего было и думать о том, чтобы покинуть Швецию в это тяжелое время и отправиться хотя бы на границу в Финляндию, чтобы подтолкнуть русских к присяге на свое имя. Посылку Делагарди войск, денег и пищевых припасов тоже пришлось отложить на неопределенное время. Швеция сама была обессилена и бедна, а впереди ждали еще худшие испытания. Когда в январе 1613 года был заключен мир с датчанами, Эльвсборг, единственная шведская крепость на западном побережье, находилась в руках противника. Чтобы вновь появилась возможность прямой морской торговли с англичанами и голландцами, Швеция обязалась выплатить огромный выкуп за возвращение Эльвсборга — миллион риксдалеров серебром. Эта сумма соответствовала стоимости всего урожая страны за четыре года. Канцлер Аксель Оксеншерна писал вдовствующей королеве, характеризуя ситуацию в стране: «Ливония (Эстляндия) опустошена, Финляндия обескровлена и во многих местах обезлюдела, Смоланд, Эланд и Вестергётланд частично выжжены врагом, частично находятся в его руках. Другие районы, которые еще пощадила война, ежедневно ожидают нападения».