— Да, доктор, разумеется. — Мистер Грей поднялся со своего места. Его лицо осветила лучезарная улыбка. Похоже, он научился манипулировать этими глупыми докторишками. — Спокойной ночи, доктор. Всего хорошего. Спасибо, спасибо.

— Спокойной ночи, мистер Грей.

Пол неподвижно уставился на дверь. Как он ненавидел этого симулянта…

В этом мире живет не только Энни Мулен — образец стойкости, мужественности, источник света, добра, но и такие, как этот Грей. Ничего не поделаешь, такова жизнь… В ней всем находится место. И почему-то последним гораздо легче, удобнее.

Прием закончился. Собрав все карточки, доктор направился к столику Элси:

— Кто-нибудь звонил, Элси?

— Да, было два вызова, я их переключила на доктора Прайса.

— Почему ты это сделала?

— Он велел мне.

— Да, хорошо. Он мне очень помог в последние два дня.

— И сегодня тоже. Перед уходом он попросил переключать на него часть звонков, чтобы немного разгрузить вас. — Она покачала головой. — А вы, доктор, отправляйтесь сейчас домой, поешьте и отдохните.

— И ты, Элси, отправляйся домой, все дела не переделаешь. Спокойной ночи.

— Да, да, доктор. Спокойной ночи.

Голос Элси прозвучал буднично и суховато. Как и всегда. Все входило постепенно в привычное русло. Пол вышел на улицу. В сыром воздухе силуэты фигур, казалось, потеряли четкость очертаний. Туман.

Он почувствовал, как холод пробирается под рубашку, становится неуютно. Пол снова вернулся в клинику. Он вдруг снова поразился той тишине, которая с некоторых пор поселилась в доме. Даже Мэгги не было на кухне. Пол решил на минуту зайти в свою бывшую детскую. Лорна тоже любила играть здесь. Он включил свет. Все выглядело так, словно кто-то начал переставлять в комнате мебель, а потом вдруг передумал. Кругом лежали журналы, книги и газеты. Зачем он сюда зашел? Здесь всегда было очень холодно. И неуютно. Бет пыталась выбросить отсюда старый диван, но он не позволил. Ему всегда было трудно расставаться со своими вещами. Разрушалось что-то привычное, спокойное. Он вообще с трудом привыкал к переменам и не любил менять свои привычки. Сейчас на этом диване спала по ночам Мэгги. Она наотрез отказалась перебираться в спальню Лорны или в любую другую комнату наверху. Немного подумав, Пол включил электрический камин. Когда Мэгги вернется, тут будет тепло. Окинув взглядом комнату еще раз, он тяжело вздохнул и направился в столовую. Эта большая, светлая комната всегда нравилась ему. Но, к сожалению, в последние годы они очень редко накрывали здесь стол. Большой, круглый, из красного дерева. Вокруг него располагались стулья с высокими прямыми спинками. Шкафы, изящный старинный китайский кабинет, перегруженный украшениями, несколько современных стеклянных шифоньерок удачно сочетались друг с другом, создавая индивидуальный эклектический стиль. Теперь он постарается, чтобы эта комната использовалась чаще. Пол перешел в гостиную. В ней одиночество чувствовалось особенно сильно. Оно просто оглушало. Так много стульев вдоль стены, диван — и никого. Молчащий проигрыватель в углу. Пианино. Он очень редко играл на нем. Наполнить бы комнату живым звуком знакомых мелодий. Но сама мысль об этом показалась неприличной. Он подбросил в камин немного угля. Пламя взметнулось вверх, и комната стала наполняться теплом. Его легкие расширились, мышцы внезапно расслабились. Он отчетливо понял, что, несмотря на раскаяние и чувство одиночества, в нем зарождалось что-то новое. Наверное, это можно назвать освобождением, облегчением. Хотя Пол пытался приглушить в себе подобные ощущения как неприличные, не достойные порядочного человека, тем не менее против них было невозможно бороться. Он уже чувствовал, как по телу бежали живительные соки. Да, Пол ощущал свою вину. Они с Бет не понимали друг друга, а вернее, даже и не пытались понять. И все же, все же сейчас его раскаяние замещалось чувством облегчения. На его лице еще долго будет эта трагическая маска несчастного мужа, черный цвет одежды — постоянно напоминать окружающим о его горе и о том, как сильно он переживает. Но он-то сам знал правду. Теперь он свободен! Свободен! После шестнадцати лет… И ему скоро исполнится сорок четыре. Он еще не стар. Он чувствовал в себе жажду чего-то нового. Он еще сможет стать счастливым и что-то очень важное сделать в жизни. Хорошо, когда осознание того, что тебе нужно, приходит не слишком поздно, когда в тебе еще есть силы. И желание. Желать — значит жить.

Вдруг он замер посередине комнаты. Энни Мулен. И ее последние слова: «Вы не сможете прийти ко мне в госпиталь, доктор». Он снова начал мерить гостиную шагами. Ему случалось иметь пациентов, подобных Энни Мулен. Часто Пол испытывал огорчение и разочарование оттого, что не мог до конца вести своего больного. Они уходили от него, затем возвращались. Тогда он снова начинал ими заниматься. Но из поля его внимания выпадал целый кусок процесса лечения. Кто мог знать этих людей и их недуги лучше, чем он, врач, который потратил месяцы и годы на изучение их заболеваний. Он принес бы больше пользы, если бы мог находиться с ними рядом в госпитале. Да, ему хотелось занять место ассистента. Но если Бересфорд расскажет о письме Баулзу, то его шансы на успех равны нулю. Даже если они не свяжут эту записку напрямую со смертью Бет, все равно семя сомнения среди членов комиссии будет посеяно. К тому же сэр Дэвид Купер, являющийся членом комитета, всегда пользовался расположением Баулза и считался его приятелем. А вместе их голоса уже имеют определенный вес, который мог быть использован против него. Это-то и вселяло страх и неуверенность в Пола. «Больше всего он боялся снова подвергнуться унижению. Его, такого хорошего и опытного врача, могли отвергнуть, предпочесть молодого, ему просто могли сказать, что сомневаются в его профессиональных качествах и не хотят возлагать на него такую ответственность. Он не переживет такого позора.

Внезапно поток его размышлений на мгновение остановился, и, словно удар молнии, Пола пронзила мысль — если Джон поговорит с Бересфордом и расскажет ему об обстоятельствах гибели Бет, он может лишиться не только должности ассистента в госпитале, не только врачебной практики, но и свободы. Что он мог противопоставить упрямым фактам и подозрительности следователя? Всего лишь слова Мэгги. Она якобы услышала какой-то шум наверху, в комнате своей хозяйки, поднялась туда и обнаружила Бет лежащей на полу.

Пол почувствовал, как его лоб и спина покрылись испариной. Они, без сомнения, спросят его, пила ли она снотворные таблетки перед сном, и назначал ли их врач. Джон сказал, что оставил таблетки на столе рядом со стаканом воды. Но если Бет собиралась отравиться, стала бы она принимать эти две таблетки снотворного? Когда Джон говорил, что оставил для нее лекарство, помнится, его голос звучал как-то странно. Стоял, отвернувшись лицом к стене, и голос… Такой глухой, отчужденный… Или это всего лишь воображение? Было ли это на самом деле снотворное? Если так, то ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не заснуть до двенадцати часов. В таком случае это можно объяснить лишь железной волей. И почему это Джон выглядел таким задумчивым?

Пол начал глубоко дышать, но успокоиться все равно никак не мог. Перед глазами у него мелькала одна картина за другой. Ему стало страшно. Это ощущение усиливалось оттого, что в доме никого не было. Он часто чувствовал себя некомфортно, оставшись один. Сейчас же его внутреннее состояние очень сильно походило на панику. Поскорее бы вернулась Мэгги или пришел бы хоть кто-нибудь. Налив себе бокал виски, он сделал большой глоток и поднялся наверх, собираясь осмотреть комнаты на втором этаже. Только в спальню Бет Пол не зашел.

Постояв в раздумье на лестничной клетке, он огляделся и внезапно увидел перед собой вещи, о существовании которых давно забыл. Черное китайское кресло с вышитым драконом и такой пологой спинкой, что сидеть на нем было просто невозможно. На стене вдоль лестницы Пол, к своему удивлению, обнаружил несколько небольших гобеленов с восточными мотивами. В последние годы жизни его отец увлекался коллекционированием китайских и японских антикварных безделушек. Еще не решив, как поступить, Пол постоял минуту на месте. Затем бросился вниз по лестнице к телефону и набрал номер Джона.