Другое дело «познавательные» ленты. Целые матчи демонстрировались в учебных классах по видео. Останавливались, прогонялись замедленно, изучались, разбирались, комментировались. На каждого игрока хранилась подборка кассет — все его находки, удачи, промахи, ошибки. После очередной записанной на пленку игры тренеры, как монтажники, колдовали с пленкой, вырезали игровые эпизоды с участием каждого футболиста, склеивали и получали запись действий любого игрока на протяжении всего матча. И так всегда. В конце концов, создавался архив, в котором хранились «футбольные биографии» всех звезд «Рапида».

В Футболии имелось все необходимое для комфортабельной и спокойной жизни. Был магазин с отделениями «Адидас», «Денлоп», «Пума», даже «Росиньоль» (хотя, как известно, футболисты не великие любители лыжного спорта), имелся магазин продовольственный, были рестораны, кафе и бары для гостей. Чего только не было в этом городе!

Тренер Ренатов очнулся от своих мыслей.

На поле шла игра. С неожиданными ситуациями, отливами и приливами атак, с калейдоскопом игровых эпизодов. Казалось, все это стихийно, но он-то знал, что зеленое поле сейчас лишь белый лист бумаги, на котором обе команды пишут диктант под его, Ренатова, диктовку — выполняют его установки на игру. А потом, как и в диктанте, получат оценку, как и в диктанте, тем выше, чем меньше сделают ошибок.

Малыш, курносый весельчак с удивительными данными! Он прямо живет игрой, он всегда улыбается, всегда в хорошем настроении. Через неделю первый официальный в его возрастной категории матч — важнейший этап на его жизненном (футбольном) пути.

И надо же, погибает отец, железнодорожник, что-то там с поездом! Остались мать и две сестры. Договорились скрыть. Мальчик очень эмоциональный, трагедия может отразиться на его игре. А он теперь станет главным кормильцем, на него надежда. Клуб перевел семье небольшой аванс. Пареньку ничего не сказали. На том и договорились.

Ренатов вздохнул. Рано или поздно придется сказать. Как бы не сломался, уж очень отца любил. Что ж делать — пусть любит футбол. И только футбол. Все равно другого пути у мальчика нет.

Как, впрочем, и у него, Ренатова. Тренер опять погружается в свои мысли. От него зависит судьба этого Малыша, Целиком от него. Судьба же самого Ренатова — от главного тренера Корунья, абсолютного диктатора для футболистов «Рапида». Полновластный диктатор! Но сам-то диктатор лишь пешка в руках президента клуба доктора Зана. Захочет — и выкинет Корунья на свалку. А главным сделает другого, например, его, Ренатова.

Ренатов сладко зажмуривается.

Его возвращает к действительности негромкий вопрос:

— Ну что, выйдет из них толк?

Ренатов вскакивает. За его спиной сам доктор Зан, как всегда элегантный, холеный, внимательный взгляд через очки в золотой оправе устремлен на поле.

— Добрый день, господин президент. Здравствуйте, — с невольным подобострастием произносит Ренатов и, кляня себя за это, нарочито хмуро добавляет: — Надеюсь, смотрю вот.

— Я тоже надеюсь, — по-прежнему негромко говорит господин Зан, — было бы жалко, если все деньги, что тратятся вами на разъезды по стране и отбор ребят, пропадут.

В тоне президента Ренатов улавливает тайную угрозу и торопливо говорит:

— Да нет, господин президент, я не сомневаюсь, что из этих-то толк выйдет. Обратите внимание на того вон, с краю, курносый, — придет время и о нем все заговорят. Далеко пойдет.

— Да, нос у него небольшой. Лишь бы он нас не оставил с носом, — серьезно роняет доктор Зан, и Ренатов мучительно раздумывает, надо ли рассмеяться или нет. В конце концов, он решает улыбнуться. Но улыбка получается какая-то кривая. Он опять начинает говорить:

— Отличный будет нападающий — быстрый, ловкий, упорный... Или вон тот, похожий на бычка, очень добросовестный паренек. И злой...

— Злой?.. — перебивает доктор Зан. — Это хорошо. Знаете, Ренатов, мне кажется, что без злости, я бы сказал жестокости, сейчас в футболе, да и вообще в спорте, ничего не добьешься, спортсмен должен видеть перед собой врага! Всегда! И не важно, идет ли речь о регби или настольном теннисе. Он должен стремиться этого врага уничтожить, раздавить, убить! Фигурально, конечно, — добавляет он после паузы.

— Безусловно, господин президент, — поддакивает Ренатов. — Вы правы. Игрок должен идти к цели напролом...

— И, наметив цель, — добавляет доктор Зан, — чувствовать себя стрелой. Стрелой, а не луком! Лук — это вы, тренеры. Ну, а наш тренировочный центр — колчан, где стрелы хранятся, — теперь президент «Рапида» улыбается.

Он создал этот центр, это его детище, он им гордится.

Ренатов тоже спешит улыбнуться.

Некоторое время царит молчание.

— Да, — задумчиво нарушает его доктор Зан, — тренеры — наша опора, без них не было бы и игроков. Если в мире можно насчитать сотню футбольных звезд, то великих тренеров — дай бог десяток. Звезда гаснет, что же, ее заменяют другой, не сразу, конечно, с трудом, но заменить можно. А вот тренера... тренера — это проблема.

Он устремляет на Ренатова загадочный взгляд. Или это Ренатову, у которого вспотели ладони, кажется, что взгляд президента загадочный, — черт возьми, что он имеет в виду? Кого заменить? Может быть, выгнать его, Ренатова?

— Да, — безмятежно продолжает рассуждать доктор Зан; теперь его взгляд сквозь очки в золотой оправе опять устремлен на поле, — найти тренера проблема. Счастлив тот клуб, в котором есть равноценная замена. Но как узнать о том, что час замены наступил? С игроками-то легко: сразу видно, когда игрок кончился, достаточно посмотреть одну-две игры — и все ясно. А вот тренер... Поди разберись. Начал сдавать он или вина в игроках, в соперниках, судьях, - доктор Зан некоторое время молчит, потом продолжает: — Есть, конечно, верные признаки, но как их заметить? Не могу же я с утра до вечера целые дни проводить с командой.

Он опять смотрит на Ренатова. Теперь тренер понял. Сумасшедшая надежда закрадывается ему в сердце. Неужели? Неужели он не ошибся?!

— Да, вы правы, господин президент, — Ренатов старается, чтобы в его голосе звучала безграничная преданность. — Совершенно правы. Разглядеть недостатки тренера, начало, как вы образно выразились, угасания может только тот, кто рядом с ним постоянно, ну, скажем, его коллега, помощник...

— Второй тренер, — перебивает доктор Зан. — Вы меня поняли, Ренатов. Я знаю, как вы любите и уважаете Корунья. Но для всех для нас футбол главное, главное наш родной «Рапид», его победы, его успехи, его сине-белое знамя. И если мы видим, что какое-то звено в золотой цепи его успехов начинает сдавать, мы не вправе скрывать этого. («Как говорит, как красиво говорит!» — с завистью подумал Ренатов.) Так что в случае чего прямо ко мне.

— Благодарю вас, господин президент, за доверие. Вы знаете мою преданность вам...

— «Рапиду»!..

— «Рапиду», разумеется, «Рапиду». Так что я всегда... я вам, я, если что...

Ренатов (проклиная себя, стыдясь себя, ненавидя себя) окончательно запутывается и умолкает.

— Ну-ну, продолжайте работу, — говорит на прощание доктор Зан и удаляется величественной походкой, седой, элегантный, всесильный.

А Ренатов, разрываясь между радостной надеждой и унижением, от собственной подлости, снова устремляет взгляд на поле. Но ничего не видит, кроме мелькания цветных пятен на зеленой траве.

Так мелькают цветные фишки на зеленом сукне рулетки...

На чью долю выпадет крупный выигрыш?

За каждой фишкой, за каждым цветным пятном на зеленом поле, за каждым игроком стоит чья-то судьба.

Для кого-то в этом тренировочном центре, в этой Футболии, для таких, например, как Малыш или Таран, судьба впереди, для кого-то уже позади.

Лор, например, бежал из дому, когда ему минуло двенадцать лет. Отца посадили в тюрьму после того, как он убил мать, застав ее в постели с любовником. Но то был не любовник, а клиент. Тайно от отца, безработного, она прирабатывала проституцией. Иначе семья подохла бы от голода.