— Алло! Это таможня? Пожалуйста, инспектора Шмидта. Здравствуй, дружище. Это я. Пойдешь завтра на встречу «Рапида» с «Лазурией»? Очень интересно! Такие команды! Я тут поставил кое-что в тотализаторе — у нас ведь киоск напротив. Ха! Ха! Нет, в подпольном не играю. Только в официальном — надо же поддержать наш олимпийский комитет. Конечно. Я? Я поставил на «Лазурию» 2 : 0. Сдал «Рапид», сдал последнее время. Жаль, конечно. Ничего, он свое возьмет. Так сколько бы ты поставил, если б решил? Пять тысяч? Ясно. Ну, до скорого.

Через минуту он снова набирал номер.

— Алло! Полиция? Пожалуйста, сержанта Морфи. Здравствуй, дружище...

— Алло! Налоговая инспекция? Можно господина Море-ля? Здравствуй, дружище...

...И вот под ярким солнцем, под синим небом па изумрудном поле начинался увлекательный матч «Рапид» — «Лазурия» («Форвейт» — «Патрида», «Манчестер» — «Гамбург»...).

На трибунах гремели фанфары и клаксоны, развевались флаги и транспаранты, стоял неумолчный шум голосов.

В своих ярких цветных футболках, порой потемневших от пота или от дождя, игроки метались по полю. Мяч, словно притянутый магнитом, намертво приклеивался к рукам вратаря или со свистом влетал куда-либо в угол ворот.

Шла игра профессионалов, подлинных виртуозов, всемирных кумиров. Игра, доставлявшая тысячам болельщиков на трибунах и миллионам у телевизоров огромное наслаждение

Задыхались в скороговорке репортажа бесчисленные комментаторы. В ложе прессы сотни репортеров выстукивали на своих портативках отчеты, которые прочтут завтра в газетах все, кто интересуется игрой.

Быть может, не от результата, но от самой игры все получат удовольствие — высокое мастерство никого не оставляет равнодушным. Двойное удовольствие — болельщики победившей команды. Тройное — те, кто хоть немного, да выиграет на тотализаторе. И обратят доброе слово благодарности к своим любимцам.

А что уж тогда говорить о тех единицах-провидцах, умудрившихся поставить на команду, которая, по всеобщему мнению, должна проиграть...

Все же приятно сознавать, что ты оказался умнее всех, что твоя интуиция тебя не подвела и как заслуженную награду ты отхватил солидный куш. Что ни говори, приятно.

Каждому. И графу, и генералу, и таможенному инспектору, и полицейскому сержанту.

И, конечно же, букмекерам, которые, вытирая пот со лба, кладут в карман деньги тех, кто, увы, провидцами не оказался, кого подвела интуиция.

Да и игроков не надо забывать. Конечно, бывают досадные проигрыши, мячи, вырвавшиеся из рук вратаря или пролетевшие мимо ворот, но в конечном счете хорошо, с отдачей всех сил проведенная игра всегда оставляет чувство удовлетворения, даже если на этот раз выиграл не ты.

И футболисты сражаются вовсю, делают чудеса ради победы команды.

Почти все.

Но не все. Некоторые тоже делают чудеса ради победы команды, только не своей. Соперника.

Их единицы.

Но они есть. Они такие же мастера, как их товарищи, одеты в ту же форму, так же деятельны на поле. Их игру видят все, но не все могут распознать их «игру».

Вот они, эти единицы, после какого-нибудь неожиданно, вопреки всем прогнозам, закончившегося матча тоже, даже если проиграли, радуются. Радуются потому, что, зайдя через пару дней в банк, обнаруживают на своем текущем счету солидный перевод, или потому, что им забрасывают в почтовый ящик пухленький конверт; наконец, просто передают в укромном переулке толстую пачку.

Такая вот цепочка.

И когда в ней рвется звено, когда граф, генеральный директор, таможенный или налоговый инспектор остаются в дураках, как и кое-кто из букмекеров, и уж тем более «организация», когда все они кое-что теряют, это плохо.

Это никому не нравится и может иметь для кое-кого прискорбные последствия.

...Неужели когда-нибудь этот голенастый мальчишка со вздернутым носом и веселыми глазами по прозвищу Малыш или вон тот сосредоточенный бычок по прозвищу Таран, что самозабвенно мчатся сейчас к воротам соперника, будут ворочать миллионами?

Нет, конечно, не своими миллионами. А теми, что, словно шарики в стеклянной лотерейной сфере крутятся, кипят, пузырятся, перемешиваются, чтобы выскочить одним сверкающим шаром, приносящим счастье.

Второй тренер «Рапида» Ренатов задумчиво следит за игрой.

Тренировочный центр клуба — его дом. Он постоянно живет здесь в небольшом домике, где царит холодный, мрачный порядок — Ренатов холостяк. Он не курит, не пьет, его не интересуют женщины и умеренно интересуют деньги. Его интересует только футбол.

Вот этих мальчишек, которых он выискивает разъезжая по стране, он обожает больше жизни. Им отдает все свое время, все силы, все знания.

Господин Ренатов, тренер прославленного клуба «Рапид», каждый год совершает турне.

Он приезжает в какой-нибудь заранее намеченный (подсказанный «шпионами» «Рапида») город, а то и городок. Частенько инкогнито заходит на местный стадион, почти пустой в часы тренировок, садится где-либо в уголке и смотрит. Он может уйти через пять минут, может прийти еще раз, два, три. О, опыта ему не занимать стать! Сколько он их перевидел этих ребятишек, этих коконов, из которых потом вылетают бабочки — тысячи однодневок на одну, о которой заговорит вся страна!

Вот этот, например, — какая скорость, какая координация... Нет, мчится на него защитник, и он тушуется, отступает. А тот? Тот прямо-таки танк. Нет, танк-то танк, но и скорость у него танка, а не гоночной машины. Может быть, этот? Вроде бы все говорит за него. Поговорю-ка с ним и я. Поговорили. Нет, не годится. Уже через несколько минут Ренатов определяет: воли нет, фанатизма, футбол для паренька игра, а надо, чтоб было делом всей жизни...

Так, терпеливо, одного за другим, словно покупая апельсины в лавке зеленщика, он придирчиво осматривает, прощупывает, проверяет сотни, а за все годы тысячи, наверное, мальчишек. Отобрав нужного, лучшего, выдающегося, начинает действовать быстро и решительно.

Идет к родителям.

Как правило, это люди бедные. Ох, по скольким трущобам, подвалам, мансардам походил тренер Ренатов! Запах стираного белья, дешевой кухни, запах тесноты, нищеты и унижения (когда-то и ему хорошо знакомый запах его детства). И эти тоскливые, заискивающие, полные надежды взгляды. Эти дрожащие руки, подписывающие «ящичный» контракт за сына. Эти полные радостных слез глаза...

Парнишка покидает родной дом — для него распахивается новый мир; он видит себя уже чемпионом, новым Каспи, гордостью страны.

Он не думает о трудном, долгом, каменистом пути к Олимпу.

Да, многие из тех, кто подписал свой «ящичный» контракт, через год вернутся в свой нищий, тесный мир, в мир теперь уже не радостных слез. Другие застрянут по средним малоизвестным клубам.

И только такие, как этот Малыш или, этот Таран, подлинные самородки, добытые из многих тонн перелопаченной руды, оседают в «Рапиде». Но и у них еще ой-ой-ой какой путь впереди — команды мальчиков, подростков, юниоров, третьи, вторые, первые, запасные... И только если это второй Лонг, «величайший будущий игрок», паренек достигнет вершины.

— Слушай, Малыш, ты сегодня еле ходишь, — недовольно морщится тренер. — Побыстрей надо, порезвей...

— Да, господин Ренатов, извините.

Малыш, и без того словно молния мелькающий на зеленом поле, удваивает усилия.

— Таран, Таран, — укоризненно грозит пальцем тренер, — ну что ж ты всех сбиваешь с ног! Эдик твоей команде десяток пенальти назначат за игру. Нет, я не против, сбивай, но не так же явно, чтоб все зрители и судьи видели. Вот смотри, я ж тебе показывал.

Тренер Ренатов любил эту страну Футболию, как он сам ее называл, — тренировочный центр. Здесь было все необходимое для футбола, а что еще может быть необходимо человеку?

В большом, затерянном в глубине парка двухэтажном здании жили футболисты. У каждого была своя комната с душевой. Но телевизоров и радио в комнатах не было. Они были категорически запрещены. Могли отвлекать, волновать игроков. Насмотревшись накануне фильмов с убийствами и избиениями (а других телевидение не показывало) , футболист чего доброго неважно сыграет.