Сколько Блейк себя помнил, он всегда задавался вопросом, почему именно ему довелось оказаться единственным недоумком в семействе, все члены которого славились своим умом. Возможно, если он откажется от титула в пользу кузена, то тем самым окажет своему роду большую услугу. Наверное, его невеста не станет противиться такому решению. В карете Минерва ясно дала понять, что не собирается прощать его, и когда он коснулся ее пальцев, девушка с видимым отвращением отдернула руку.

Он полагал, что Минерва не выразит недовольство, если он не консумирует их брак. Черт возьми, она, наверное, только обрадуется, если Блейк откажется от своих прав в супружеской постели.

Минерва хорошо знала главное сельское поместье герцога Хэмптона. Она выросла в небольшом имении по соседству. Первое же посещение Вандерлин-Хауса ошеломило ее. Она с трудом осознавала, что одна семья могла владеть столь огромным зданием в центре Лондона, где даже такие богатые фамилии, как Чейзы и Айверли, жили в относительно скромных, хотя и просторных домах. Резиденция на Пиккадилли была настолько грандиозной, что могла вместить население небольшого городка, и, судя по количеству ливрейных лакеев, так оно и было.

Поскольку Диана уехала в сельское поместье, герцогиня предложила устроить бал в честь Минервы в Вандерлин-Хаусе, и это ее нисколько не испугало. Однако совсем другое дело – постоянно жить в таком позолоченном дворце. Нет, это просто нелепо.

Каждая комната словно была создана для того, чтобы произвести подавляющее впечатление, и являла разительный контраст с домом, где прошло ее детство – несколько обветшавшим, но очень уютным Уоллоп-Холлом с его низкими потолками, маленькими комнатками и множеством собак.

Минерве стало немного тревожно.

С момента печального происшествия в библиотеке она упорно отказывалась заглянуть за пределы свадебной церемонии и задуматься о том времени, когда станет маркизой Блейкни. Между этим событием и всей последующей жизнью Минервы лежала консумация. Конечно, супружеские отношения интересовали ее, но скорее в академическом смысле. Ведь считалось, что в известной мере каждая юная леди должна иметь об этом хотя бы некоторое представление. Однажды вынудив Селию просветить ее в этом вопросе – Диана напрочь отказалась говорить с сестрой на эту тему, пока та не обручится, – Минерва потеряла к интимной стороне замужества всякий интерес. По-видимому, Диане и Селии эта часть супружеской жизни доставляла удовольствие, однако Минерве все это представлялось странным, безнравственным и неприятным.

И уж совершенно не тем, чем бы захотелось заняться с человеком, который не вызывает у вас хотя бы малейшей приязни.

После обеда герцогиня показала Минерве собственную гостиную, которую дама использовала для повседневных занятий. Это была просторная комната с высоким потолком, украшенным изящной лепниной и относительно скромной по сравнению с парадными залами обстановкой. Большой камин прикрывала красивая каминная решетка, высокие арочные окна занавешивали плотные портьеры. В целом комната выглядела намного уютнее, чем остальные – огромные и несколько вычурные залы Вандерлин-Хауса. Апартаменты идеально соответствовали своей хозяйке: красивые, элегантные и прохладные.

– Я собиралась, – начала герцогиня, когда они сели в обитые декоративной тканью кресла, – показать вам ваши комнаты, но, думаю, их лучше осматривать при дневном освещении. Давайте посидим и поговорим без всяких формальностей. Вам нравится эта комната?

– Очень изысканная.

– По размерам она вполне подходит для повседневного использования. Такая же комната находится в западном крыле дома, отведенном для вас.

Минерва надеялась, что ее жилище окажется более уютным. И хотя Диана часто бранила ее за это, она любила с ногами забираться на софу и часами предаваться чтению. Герцогиня, похоже, всегда держала спину прямой.

– Естественно, официальные приемы вы будете устраивать в парадных залах, – продолжала герцогиня.

Хоть Минерва и мечтала стать хозяйкой большого дома, идея принимать сотни гостей в этом огромном особняке устрашала ее. Ее амбиции не простирались столь далеко.

– Не беспокойтесь, моя дорогая, у нас достаточно большой штат прислуги, а значит – заниматься повседневными мелочами вам не придется.

– Видите ли, ваша светлость, мы с Блейкни еще не думали, где станем жить. У меня создалось впечатление, что великодушное предложение герцога явилось для него полной неожиданностью.

Герцогиня небрежно взмахнула рукой, словно отметая столь незначительное препятствие, как мнение собственного сына.

– Маркиз сделает так, как ему будет указано. – Ее тон сменился на доверительный. – Когда вы впервые обедали в Мандевиле, после того как ваша сестра вышла замуж за Айверли, на меня большое впечатление произвело ваше понимание вопросов государственной важности.

– Благодарю вас.

– Именно поэтому я предложила устроить бал в честь вашего дебюта в этом доме. Конечно же, расположение герцога к сэру Айверли тоже сыграло свою роль.

– Я была вам исключительно благодарна.

– Это значит, что нынче ваша благодарность не столь велика?

Минерве показалось, будто в вопросе герцогини прозвучало недовольство, но уверенности в этом у нее не было, и, не найдясь что ответить, девушка молча повела плечами, ожидая следующей реплики собеседницы.

– Уверена, вы осознаете, что жены великих людей могут и должны играть важную роль в государственных делах. Если мы обладаем умом, мы способны оказать значительное влияние.

Как часто Минерва говорила почти то же самое в кругу семьи и среди приятельниц. Впервые за много дней ее сердце сильнее забилось от возбуждения, а не от гнева.

– И именно я, – продолжала герцогиня, – могу вас наставить относительно вашей будущей роли.

Минерва готова была упасть на колени и умолять свою будущую свекровь позволить ей набраться ума-разума у такой опытной наставницы. Однако ей в голову пришла совсем другая мысль. Герцогиня вела речь о великих государственных мужах, к коим, без сомнения, причисляла и герцога Хэмптона. Более двадцати лет он посвящал себя делам империи, занимая различные посты. В прошлом веке этот достойный джентльмен едва не стал премьер-министром.

С другой стороны, Минерве предстояло стать женой лорда Блейкни. А довольно сложно было вообразить человека, который менее всего походил на великого государственного мужа.

– Но… – начала Минерва, пытаясь отыскать наиболее тактичный способ донести до матери, что ее сын по складу своего ума не может стать государственным деятелем.

Ее терзания оказались напрасными.

– Блейкни никогда не был способен выполнить миссию, которую ему предстоит на себя возложить, – с жестокой откровенностью произнесла герцогиня. – Чтобы соответствовать своему будущему положению, ему понадобится ваша помощь.

– Я польщена вашим доверием, но, полагаю, в данных обстоятельствах мое влияние весьма незначительно.

– Умная жена всегда найдет способ заставить мужа прислушаться к себе. А поскольку ваш долг произвести на свет будущие поколения Вандерлинов, наши интересы полностью совпадают.

Какое бы уважение ни испытывала Минерва к герцогине, она все же решила высказать свое мнение.

– Я не думаю, что методы, которые вы предлагаете, – осторожно начала она, – помогут мне завоевать чувства Блейкни, поскольку я не обладаю опытом в подобных делах, а мой будущий супруг не заинтересован во мне как в соратнике.

– Естественно, у вас нет опыта. Но он появится. К счастью, вы такая хорошенькая.

– И даже если я сумею убедить Блейка, как я заставлю его заниматься вопросами, к которым он не имеет никакой склонности?

– Несмотря на его поведение, в том числе и на этот безрассудный проступок, приведший к нынешней ситуации, я не считаю своего сына действительно глупым человеком.

– Конечно же, нет, – пробормотала Минерва.

Она не вполне была уверена в правоте герцогини. Возможно, Блейкни не испытывал недостатка в природном уме. Но ей ни разу не доводилось беседовать с ним на темы, которые по ее меркам не являлись пустой болтовней, тем более что Минерва терпеть не могла разговоров об охоте.