Однажды он недооценил дружка Мэгги. Теперь он не так безрассуден и найдет ее. Она где-то в Колорадо. Он точно знает: дура, позвонившая на шоу Стеллы, говорила о Мэгги.

Джек выпустил колечко дыма, глядя, как оно тает в ночном воздухе.

Колорадо — большой штат, но это делает игру еще интереснее.

Браун устроился в одном из низких кресел в тренировочной комнате, наблюдая за Мэгги. Она занималась уже почти двадцать минут, но не выглядела утомленной. Он же чувствовал себя выжатым, и отнюдь не от физического напряжения. Браун улыбнулся, вспоминая прошедший день. Будучи отстраненно холодной и молчаливой, Мэгги тем не менее выполняла все, о чем он ее просил. Она позволила ему вмешаться в ее жизнь, обзвонила всех, кого Браун включил в список, и даже, смилостивившись, сделала ему на ланч сандвичи. Сама же довольствовалась горсткой риса.

В течение всего дня Арчи хотелось подойти к Мэгги, успокоить ее и самому забыть об опасности, которая, возможно, завтра или послезавтра придет в этот дом. Но множество дел помогли ему не сделать этот шаг. Наблюдая за немыслимыми поворотами и изгибами тела Мэгги, сводившими его с ума и заставляющими пересыхать губы от жажды, которую только Мэгги и могла утолить, он расслабился.

— Ты когда-нибудь перестанешь дуться на меня? — нарушил он наконец молчание, когда Мэгги, лежа на спине, подняла ноги вверх, а потом коснулась мысками пола за головой.

— Я… не сержусь… на тебя. — Повторяя упражнение, она умудрилась не выйти из ритма.

— Можешь не дурачить меня, — хмыкнул Арчи. — Если бы ты не сердилась, то нормально разговаривала бы со мной. Верно?

Мэгги не ответила. Однако ему показалось, что ее губы причудливо изогнулись в едва сдерживаемой улыбке. Это вселяло надежду.

Ее раздражение еще не остыло, но Арчи предпочел бы, чтобы Мэгги швыряла в него вещи, спорила, а не подвергала самой изощренной форме пыток: поддразнила — и юркнула в норку своей неприступности. Он уже проверил и перепроверил весь дом, каждый уголок. Сигнализация, которую он установил, была включена. Хитрое приспособление, подсоединенное к телефону, исправно работало, свет был приглушен, шторы задернуты.

Арчи переговорил пару раз с наружными постами по спецсвязи. Все парни были на местах: один пост — позади высокой каменной стены, другой — через улицу, третий — у телефонной будки в квартале от дома и четвертый — на ближайшей автостоянке. В этот момент Браун был бы рад поменяться местами с кем угодно из наружников, а каждый из них, наверное, был бы счастлив развалиться в кресле и наблюдать за Мэгги.

Она двигалась так, словно каждое движение, каждое упражнение было танцем, придуманным специально для ее гибкого тела.

— Знаешь, чего бы я хотел? — спросил он вдруг.

— Нет… Чего?

— Миску твоих восхитительных хлопьев.

Мэгги фыркнула и упала на ковер. Лежа на животе и раскинув руки в стороны, она тряслась от смеха, и низкий гортанный голос эхом отдавался в комнате.

Арчи понял, что она смеялась искренне и с удовольствием. Это было что-то новое в Мэгги. Прежде он никогда этого в ней не замечал. Видя ее в страхе, в слезах или в ярости, он никогда бы не подумал, что увидит ее смеющейся, просто катающейся по полу от хохота. Боже, как она прекрасна!

Мэгги даже не старалась сдержаться. Она где-то читала, что хорошая порция смеха уносит столько же калорий, как и десять минут упорной гребли. Если это верно, то она только что на лодке пересекла туда и обратно Миссисипи.

Привстав, она взглянула на Арчи. Он сидел в большом, но казавшемся под ним миниатюрном кресле. Его ноги были вытянуты во всю длину, руки покоились на подлокотниках, а глаза смотрели на нее. На губах играла нежная улыбка. Арчи еще никогда не выглядел таким домашним, таким близким…

— Я раньше не слышал твой смех, — сказал он ласково.

— Я не часто смеюсь, — ответила Мэгги, улыбаясь.

— Мне нравится.

— Мне тоже.

Они замолчали, и, казалось, какое-то тепло окутало обоих. Мэгги подумала, что Арчи никогда не был столь умиротворенным, и она никогда не чувствовала себя так просто и свободно в его присутствии. Неужели с кем-нибудь еще можно вот так тихо и мирно проводить время? Ей хотелось бы сохранить эту минуту в сердце, как своего рода бесценную реликвию, которую в приступе одиночества достают в дождливый день и смотрят на нее с любовью и трепетом. Будет ли она улыбаться потом, позже? Подумав, Мэгги решила, что, пожалуй, будет.

— Мне, видимо, придется создать склад забавных историй, — смешливо произнес Арчи. — Один парень действовал в таком же духе. Только складировал нечто материальное.

Он все еще смотрел на Мэгги, но она почувствовала, что ему уже видится другое время и другие места. Ее пронзил укол ревности от полуулыбки, озарившей его лицо в одно мгновение, но Арчи тут же снова превратился в крутого парня, агента ФБР, в красивого чужого мужчину, рутинные будни которого могли привидеться Мэгги только в ночных кошмарах. У нее появилось странное чувство, что она приоткрыла дверь, и украдкой смотрит на ничего не подозревающего Арчи. Внезапно Мэгги ощутила неудержимую потребность узнать этого странника, сидящего сейчас перед ней. Ей захотелось стать участницей его жизни. Это желание одновременно и испугало ее, и возбудило.

— В каком духе? — спросила она, чтобы только поддержать разговор.

— Однажды мы охотились за этим парнем. У него были дурные наклонности, он был замешан буквально во всем: от торговли наркотиками до незаконной охоты на зебр и слонов с последующей продажей шкур и бивней на черном рынке. Мы накрыли его на складе, где он хранил шкуры животных, хвосты и бог знает еще что.

Арчи замолчал и усмехнулся своим воспоминаниям, его глаза, казалось, видели все то, о чем он говорит. Мэгги снова улыбнулась, не из-за услышанного, а оттого что его усмешка была просто заразительна, оттого что Арчи делился с нею своими воспоминаниями. Она легла на спину, подложила руку под голову и прислушалась, как бы оберегая эти мирные мгновения. Смешок Арчи подействовал на нее волшебным образом, заставив почувствовать себя живой. Впервые, наверное, за последние три года. Не спокойной, не в безопасности, и даже не счастливой, а живой. Но Мэгги и не искала сейчас других ощущений. Она просто лежала на ковре и ощущала животворный пульс жизни.

Арчи продолжал рассказывать что-то забавное про незадачливого браконьера, и она снова смеялась в подходящий момент, хотя не особенно прислушивалась к повествованию. Она думала о присущем Арчи чувстве юмора, не иссякающем даже перед лицом опасности. О том, что доверила свою жизнь почти чужому человеку. Его друзья, должно быть, счастливы, решила она. А я — нет…

— Где ты вырос, Арчи? — заинтересовалась вдруг Мэгги.

— В маленьком городке в Монтане, — сразу посерьезнев, вздохнул крутой парень из ФБР. Что-то изменилось в его лице, словно он почувствовал во рту привкус горечи.

— Там было плохо?

Его лицо на мгновение окаменело.

— Плохо? Не-е-т… Просто никак. Пусто…

— Ты был единственным ребенком? — продолжала выспрашивать Мэгги, не совсем понимая, почему чужое откровение кажется ей таким важным. Может быть потому, что интерес к другому человеку на время упрячет в темноту одолевающих ее демонов? Или потому, что она только сейчас обнаружила, что почти ничего не знает о нем и даже не пыталась раньше узнать?..

Несколько секунд Арчи не отвечал. Мэгги уже и не надеялась услышать что-либо.

— Я не знаю… — как-то неловко выдавил наконец Арчи.

Заметив его смущение, Мэгги заговорила о себе:

— Мои отец и мама умерли, когда мне не было и двадцати. Один из моих адвокатов был убежден, что смерть родителей стала основной причиной, по которой я сразу же попалась на крючок такого мерзавца, как Джек Уоттер.

— Потому что тебе был нужен кто-то рядом?

— Да, так считал адвокат.

— Не думаю, что согласился бы с ним.

— Почему?

— Потому что он перекладывал часть вины на тебя. Как будто если бы ты не горевала о родителях или была бы бдительной и недоверчивой, то никто, подобный Джеку, не прицепился бы к тебе. Будто это твоя вина, что ты поверила его лжи. Истина в том, что он лгун, подлец. Он бил тебя, пытался убить. Из-за него ты испытала многие унижения…