Войдя в офис, я пристроила сумку на столе, достала из нее свои добок и ти[29] и пошла в ванную переодеваться. Я всегда старалась разминаться с наибольшим комфортом. Вернувшись в офис, я закрыла глаза, подняла руки над головой, делая глубокие вдохи, чувствуя, как мое тело приходит в порядок, как я концентрируюсь, и окружающий мир отходит на задний план, а потом и вовсе исчезает.

Медленно я опустилась на колени, подняла лицо вверх и задышала глубоко, наполняя легкие, а потом полностью опустошая их. Я делала это снова и снова, все глубже погружаясь в медитацию, медленно опускаясь, пока не села полностью. Я чувствовала готовность каждой мышцы, я ощущала, как обостряются мои чувства, обретая остроту ножа.

Все эти годы я продолжала заниматься йогой. Иногда только она могла помочь мне расслабиться после восемнадцатичасового рабочего дня, проведенного в лаборатории, скрючившись над микроскопом и слайдами. И мне фактически еще предстояло проделать массу работы, едва я доберусь домой. У меня был ноутбук, по которому я могла связываться с лабораторным компьютером, чтобы контролировать ход и результаты экспериментов.

Я сделала последний выдох и медленно открыла глаза. Так всегда бывало, когда я завершала медитацию – все вокруг казалось таким странным, я чувствовала себя сбитой с толку и почти потерянной. Я огляделась, узнавая офисную мебель, старенький компьютер, который Сабум Ним использовал для ведения учета студентов и платежей и, наконец, огромный плакат, с которого глядел наш бесстрашный молодой наставник, в высшей степени похожий на Брюса Ли.

Медленно вдохнув, я встала и прошла в зал. Теперь разминка. Я подошла к дальней стене, где был устроен станок и начала растяжку. Я усмехнулась, вспомнив, как когда-то я начала тренировку без растяжки, потому что пришла прямо с работы, и у меня совершенно не было времени. Я решила, что и так сойдет. Всего один раз, подумаешь…

Ходить потом я не могла неделю.

Но тогда я получила действительно ценный урок. И теперь я растягивала мышцы ног, насколько они могли растянуться. Медленно опустившись в шпагат, держа руки точно на бедрах, я несколько раз приподнялась, опустилась, затем встала и вздрогнула, ощутив чьи-то пальцы на своем плече.

Инстинктивно и мгновенно я отреагировала ударом с разворота, но, к моему удивлению, соперник остановил и парировал мой удар.

Я повернулась и замерла в изумлении, глядя на самодовольно ухмыляющуюся Хейли. На ней был добок, перевязанный черным поясом.

- Классный блок, - улыбнулась я.

- Спасибо. Классный удар.

- Когда же ты научишься не подкрадываться к воину?

Она склонила голову на сторону.

- Двенадцать лет?

- Какими судьбами ты здесь оказалась? – я продолжила растяжку, и Хейли присоединилась ко мне.

- Я здесь занимаюсь. Каждую среду вечером. А ты что здесь делаешь?

- Сегодня буду изображать учителя.

- А, так ты замещаешь Сабум Нима?

Я кивнула.

- А я думала, ты ходишь в доджанг в Винстоне.

- Я и ходила. Много лет. Но Сабум Ним ушел, а я уже жила в Рочестере. Мне показалось, будет практично перейти сюда. И я вижу, ты тоже даром времени не теряла, - я показала на три золотые полоски на ее поясе.

Она гордо улыбнулась и кивнула:

- Угу. Кое-кто подсадил меня на это, еще когда я заканчивала школу.

- Ты представляешь….

- Когда я узнала, что недалеко от студгородка в Лос-Анджелосе есть доджанг, я начала заниматься.

Я прекратила растягиваться и повернулась к ней.

- Это же чудесно, Хейли. Я очень рада, что ты так увлеклась. И может быть, когда-нибудь, в один прекрасный день ты достигнешь моего уровня.

Она скептически глянула на меня. Я улыбнулась в ответ злой и хитрой улыбкой.

- Хочешь достать меня, Литтман?

- Не то слово, Корриган!

Схватка! Пусть начнется схватка!

Мы обе переместились к центу зала, обе подозрительно смотрели друг на друга, ожидая, кто же сделает следующий ход.

Я почуяла удар раньше, чем увидела и с легкостью блокировала его ногой, потом попыталась сбить ее с ног. Она поняла и успела отпрыгнуть. Мы кружили друг вокруг друга, не отводя глаз ни на секунду. Ее кулак пролетел мимо моего бока, и я толчком отправила ее на пол. Хейли недолго оставалась на матах. Прыжок – и она снова была в бою.

Она была выше меня, но я была быстрее, и у меня было двадцать три года опыта. Хотя, нужно признать, что она была хорошо обучена, а ее концентрация и сфокусированность были великолепны. Иметь такую ученицу – это же сплошная радость.

Дальней частью сознания я отметила, что начали в зале начали появляться ученики. Я слышала их взволнованный шепот – еще бы, не каждый день увидишь схватку между Сабум Ним и Сонбэ Ним[30]. Скоро они встали вокруг нас плотным кольцом. И это раззадорило нас еще больше.

Мы сражались жестко, обе взмокли, обе были исполнены энергии и желания победить.

Наконец я дождалась возможности и, зная, что пора заканчивать, сбила Хейли с ног и прижала ее к полу. Мой локоть придавил ее грудь. Класс вокруг нас взорвался громкими возгласами. Я улыбнулась ей, она улыбнулась в ответ.

- Здорово, - сказала она.

- Спасибо.

Ее темная челка прилипла ко лбу, я чувствовала, что и мои волосы мокрые от пота. Я встала, помогая Хейли подняться.

- Поприветствуем нашу Сонбэ Ним Хейли! – я подняла ее руку, поворачивая ее по кругу, пока класс приветствовал ее. Когда я посмотрела ей в лицо, она улыбалась:

- Я хочу реванш, Литтман.

- Считай, что он у тебя в кармане.

Второй раз на этой неделе я шла в палату 301. Когда я навещала Анну в понедельник, она чувствовала себя хорошо. Она была живой и подвижной, ее бледность прошла, и она была очень разговорчивой.

- Доброе утро, доктор Литтман, - приветствовала меня сестра Вилсон из-за стойки. Я улыбнулась:

- Как ваши дела? – я остановилась на мгновение, опираясь рукой на высокую стойку. Женщина с самой гладкой темной кожей, котрую я когда-либо видеа, покачала головой:

- Не стану жаловаться. То есть, я могла бы, но кому от этого будет лучше?

Мы обе хихикнули.

- Как дела у Анны сегодня?

Она покачала головой и прищелкнула языком:

- Дела не очень, доктор. Лучше сами зайдите и посмотрите.

С тяжелым вздохом и еще большей тяжестью на сердце я прошла в палату. Анна спала в кровати, рядом стояло кресло-каталка. Рядом с кроватью, склонив голову, сидела женщина. Я услышала приглушенные всхлипывания.

Я почти уже повернулась, чтобы уйти и не прерывать столь личные переживания.

- Простите? – я остановилась и медленно повернулась, оказавшись лицом к лицу с женщиной. Ее глаза были опухшими и покрасневшими, тушь растеклась, перемешавшись со слезами. Она быстро схватила салфетку и принялась вытирать лицо.

- А вы – доктор?

- Ну, я не совсем доктор Анны… я – доктор Литтман.

Женщина улыбнулась и шагнула ко мне.

- Анна рассказывала о вас. Я – Джоан, мама Анны.

- Рада познакомиться, Джоан. Как ее самочувствие сегодня?

- Не очень хорошо.

Она повернулась и посмотрела на дочь. Я видела боль на ее лице и отчаяние в ее глазах, когда она обернулась.

- Есть что-то, что еще можно сделать, доктор Литтман? Может, вы что-нибудь изобрели в своей лаборатории? Ну хоть что-то?

- К сожалению, наука не может работать так быстро, а люди работают еще медленнее. Я верю, что в один прекрасный день мы придумаем лекарство, но сейчас этот день еще не настал. Хотя Анна хорошо держится.

- То же самое сказал и ее доктор. Она мой единственный ребенок. Такая молодая… - дрожащей рукой она коснулась лица своей дочери и снова села.

- Мне очень жаль, - это было все, что я могла сказать, чувствуя, прежде чем мое горло сжалось при одной мысли о том, что переживает эта женщина. – Мне нужно идти. Я просто заходила поздороваться.