Вот уж не ждал преосвященный Дионисий, что в далекой Камбрии нахватается архивной пыли больше, чем за все расследования в славном городе Риме! Не один, но людей не хватает, а сводная сестра Августины совершенно ничего не понимает в архивных делах. Архив же в пристойном состоянии, и знающему человеку не придется перебирать все свитки и тетради подряд. Сказано предками: хранить – вот и хранят. Даже не перемешали почти! Пыль, правда, вытирать ленятся. Король Артуис мог бы помочь грамотеями, да не верит, что малый клочок телячьей или козьей кожи может спасти тысячу жизней. И дел у него полно: в поход собирается. Слава Господу, на саксов, а не на Гулидиена. А ведь усобица могла и произойти. Если б не треугольные уши сиды! Одно шевеление – мир вместо войны, союз и гарантия приращения границ в обмен на присягнувшие владетелям юго‑западной пятины земли Глиусинга.
Вряд ли король Гвента при этом сильно выгадал – ему пришлось признать западного соседа верховным правителем Британии. А обещанные земли по Северну хороши, но не населены. Даже хуже – еще населены. Теми, из кого подданных не сделаешь. И воевать за них нужно. Но земли богатые. И размером, как оба его нынешних королевства, Гвент и Эргинг, вместе взятые, да и половина Глиусинга влезет. А добрые подданные найдутся. Во внутренних королевствах, не тронутых войной, всегда найдутся желающие рискнуть пограничным житьем ради жирных полей. А не хватит – есть Ирландия, есть Албания и Дал‑Риада. Скотты не саксы, договориться можно. Есть и зажатый между Нортумбрией и пиктами Стратклайд, переполненная безземельными беженцами после уэссекских завоеваний Думнония, да и из Бретани, глядишь, потянется струйка обратных переселенцев…
Собственно, торговаться Артуис торговался, а выбора не имел: неизвестно откуда взявшиеся стихи ползали по Кер‑Венту, заставляя хватать оружие и готовиться к походу. Не со своим королем – так с чужим. Оно и лучше – добровольцам не нужно служить бесплатно.
Строчки были нарочито безыскусны, кое‑где хромал размер, где‑то сбивался ритм. Да и структура проста, даже топорна. Ни рифм в середине строки, ни сложных аллитераций. Только слова поднимали ярость, которая вела и не отпускала. Хотя бы потому, что от проклятых строк перед глазами вставал образ друга и красная пелена ярости. И где она слова такие отыскала? «И пока его не убил, помолчи о своей любви». Епископ подозревал, кто написал гимн ненависти, и намеревался очень серьезно поговорить с Августиной. О грехе гнева и о достойном христианки милосердии. Но булаву к поясу привесил.
Гулидиен уже раздал больше половины пока не завоеванных земель: что на западе – Гвенту, что на севере – Роксетеру, так и у мерсийцев будет меньше поводов ворчать. Странная судьба ждет восток и юг: король Британии станет вассалом собственного вассала Пенды как граф Кер‑Кери. Подати будут те же – люди другие. Король Мерсии согласится, предателей в жизни не прощал! А если кто из саксов не хочет уходить – к его услугам северная часть страны. Если и Окта не возжелает гнать изменников поганой метлой.
Но самая странная часть договора – доля августы. «Некоролева» писала, что титул принять не может, но не смеет и отказаться от наследства Сибн. А потому решила принять то, что на момент написания письма еще не топтала нога сакса: каменную базилику, а буде сгорит при занятии города, землю, где та стояла, и реку Северн. Текучую воду. Даже от прав на лов рыбы отреклась. Мол, берега были уже саксонские – те могли оттуда сети забрасывать. Камбрийцы изумляются – мол, все как в сказке. Ищут не то чтоб подвох, а выгоду. Не замечая истинно рыбные места, лучше любых заводей и плесов: права на подорожные сборы от устья и до владений Окты Роксетерского. Который уже договорился о взаимном беспошлинном проходе.
А еще Артуис доволен, что любому обидчику с востока напрямую до истерзанного войнами Гвента не дотянуться. А если дотянется, так окажется в ссоре с двумя большими королевствами. И главное – с «некоролевой» Немайн…
Под мысли о местной политике глаза Дионисия бегло обшаривали маркировки архивных укладок. Пока удалось найти лишь отчеты о ремонте городских укреплений двухсотлетней давности. Но и это уже неплохо. Стоп! Вот оно. Планы застройки Антониновых времен. Есть. Тысячи душ, святая и вечная? Вот они, твои души. И ведь скажи им – не поверят, что не получат копье в брюхо только из‑за того, что некогда один из последних чиновников префектуры не освободил помещение архива, раздав свитки и тетради беднякам на растопку, а перетащил на чердак, не поленился. Да еще и сложил как следует. А потом придумал гейс, мистическое ограничение для городского головы: чердак управы следует содержать сухим. И ни единой грамотки не выбрасывать.
Увы, он не догадался придумать еще один гейс – не орать в архиве!
– На‑а‑ашла‑а‑а!
Громкое чихание. Голова, седая от пыли, платье с чужого плеча в паутине. Такая сестра у базилиссы. Временами кажется, что родная.
– Нашла! Подземелья нашла! Ой…
Стеллаж узкий. И древний. Подкосился, зашатался да и рухнул. Зацепил другой – и вот уже половина архива на полу валяется. Остается закрыть рот краем мантии, да к выходу поскорей. Такая пыль и молодым легким вредна. За спиной – чихание. И деловитое:
– Нет, так содержать записи нельзя! Нужно непременно сделать городским властям внушение, чтобы поставили устойчивую мебель, регулярно вытирали пыль. В углу пристроить корытце с водой, а то слишком сухо, полки все потрескались. Возмутительная бесхозяйственность! Эти гвентцы совершенно ничего не понимают в архивном деле.
И снова оглушительный чих.
– Все, что просила Немайн, мы нашли, – заметил Дионисий. – Теперь ты снова поедешь к сестре?
– Угу! – Энергичный кивок. – Только не сразу. А жаль! Я ей сваха? «Поговори с Кейндрих, поговори с Кейндрих!» Сама от этой кошки бешеной целый день бегала. Ну, это когда в поход выступали… Ну не то чтобы пряталась, но старалась не встретиться. А мне – поговори! Да тебе, верно, это неинтересно, преосвященный?
– Отчего же? Весьма любопытно узнать, как в Камбрии королей женят. Занятный процесс, оказывается.
– Поучаствовать не желаешь? А то, боюсь, закончится сперва выдиранием волос, а там и до поединка на длинных копьях дойдет. Я дочь принцепса, меня за волосья тягать только отец может. Мог…
А теперь всхлипы и глаза на мокром месте. Но достает платок, сморкается. Все‑таки Августина патологически чистоплотна и скупа – остальные и в рукав не брезгуют. После чего коротко сообщает:
– Упакую бумаги, соберусь в дорогу – заскочу договорить. Боюсь я этой ирландки! Хуже саксов…
Все верно: девочка работает – забывает горе. А вспоминает – еще яростней за работу хватается. Но с Кейндрих и Гулидиеном, и верно, следует поговорить. А начинать именно ему и именно с короля. Уж больно момент подходящий настает, чтобы проявить благородство и руку протянуть. Не оценит ирландка – так и не надо, корона Британии обойдется без взбалмошной дуры. Оценит – так куда денется от короля?
А положение у нее проигрышное: Совет кланов Гулидиена признал, и не командующим, а именно верховным королем. Титул, который бритты скромно переводят на латынь словом «император». Которым, кстати, и был их легендарный Артур. Хорошей римской фамилии человек. Артории – старый римский род. И служили в Британии. Мог кто‑то из них остаться, не пойти на континент с Максимом Магном? Варварские нашествия так все перемешали…
Итак – титул, это во‑первых. Решение привез Кейр, парень светился от радости, что одержал первую политическую победу. Зря! Кейндрих это запомнит. И не она одна… Во‑вторых, кередигионцы признали командование Немайн. Артуис в обмен на земли и обещания военной помощи тоже подтвердил империум Гулидиена. И поставил в общий строй еще полторы тысячи воинов. Теперь у короля Диведа самое большое войско. Значит, и командовать надлежит ему.
