Словом, печаль на душе Розы. Не молодая, понимает — далеко не красавица, чуть ли не сутками горбатится, еле-еле одну себя обеспечить может, а впереди никакого просвета; безрадостная, бесперспективная, а главное — бездетная жизнь, одиночество. И чтобы как-то забыться, она все больше и больше пропадает на работе, где тоже все хуже и хуже, и теперь больные не только со своими лекарствами, но себе белье принести должны. А больных много — жизнь такая! И, устав от этих стонов, крови, слез и мольбы, она бежит домой, и надо же, почему эти Туаевы по соседству оказались? И не то чтобы они мешали, очень хочется ей новую жену Гуты увидеть, и, как в кино, интересно ей, сможет ли другая там ужиться; что не смогла она, получится ли у той — семью создать.

Наверное, месяц не удавалось Розе свою «наследницу» увидеть, ее только на лимузине развозят; а случайно увидела — рот раскрыла: такая юная красавица! Далеко не чета ей, аж зубы заболели. И тут соседи шушукаются — Гута не дурак! Конечно, не дурак. В Грозном ничего не строится, одна разруха, жилищно-коммунального хозяйства тем более уже нет, что могли, распродали, вот и подался Гута в другую ипостась, в нефтяную; вот единственная отрасль республики, которая на полную мощность функционирует, вот где зиждется сильных мира сего интерес, а Гута на соблазн податлив, к деньгам у него нюх и страсть. И никто бы по соседству о перемене места работы, может быть, и не узнал бы, да Туаева в новой должности по телевизору показали, что-то о росте благосостояния народа он твердил, говорил, что с его назначением президент очень правильно поступил — он самый честный и надежный, и вообще он всегда на трудных местах, его надо ценить и охранять. То-то теперь не просто охранники в машине, а две машины сопровождения, и даже квартал круглосуточно бородатые автоматчики стерегут, даже не знаешь, кого опасаться, а опасаться ныне есть кого — весь город кишит неизвестными, непонятными вооруженными людьми, и чуть стемнеет, по городу передвигаться опасно, и видит Роза, даже ее братья, вроде бы простые люди, а тоже оружием обзавелись, раз у всех есть.

Криминальная хроника в Грозном, похоже, не ведется, раз и милиции практически нет. Так Розе эта хроника не нужна, она в больнице работает, и эта хроника здесь кровью пишется — что ни день, что ни ночь, с огнестрельными ранениями все больше и больше людей поступает, и все одно в больничных листах — там разбой, там разборки, средь бела дня на улице напали, а то и вовсе случайно в перестрелку попал.

И Роза, наверное, первая узнала о случившемся: на кортеж Гуты совершили вооруженное нападение — двое охранников убиты, сам Гута не пострадал, зато его младший брат поступил именно в отделение Розы с тяжелым огнестрельным ранением. Все Туаевы в больнице. Врачи делают невозможное, и вроде кризис миновал, через трое суток его даже переводят из реанимации, все благодарят Розу. И в эти же дни что-то зачастила бывшая свекровь в гости к Розе.

— Нынешняя молодежь — дрянь. Что за жена, — так, чтобы все слышали говорит она матери Розы, — кукла нарядная, не то чтобы что-то приготовить, даже гладить не умеет, все время спит… И вообще, как вошла она в наш двор — одна лишь беда… А Роза, Роза — беркат[6], одни руки ее чего стоят! И тут же:

— С лица воду не пить.

В те же дни новость — Гута развелся. И началось; словно сговорились, все вокруг Розы: и родня, и соседи, и даже на работе ее вновь сватают за Туаева.

Конечно, если не о семье, то о ребенке, и даже не одном, она страстно мечтает. Только этим грезит; однако, снова Гута, — она его не столько за отношение к себе, сколько за его неблаговидные дела просто презирает.

И надо же такому случиться: говорят, что Гута ото всех скрывается, только при крайней необходимости на работе или когда президент вызовет из своего строго охраняемого дома, нос покажет, а тут — в первый раз брата в больнице наведал и потом вдруг попросил Розу на пару слов отойти: дело есть.

Хоть и была она за ним замужем, а как Гута объясняется в любви, Роза не ведала: понятное дело, не умеет, да и давно знает она, что Гута малообразован, ничего никогда не читал, зато деньги считать хорошо умеет. И сейчас он какими-то междометиями то на русском, то на чеченском, а в целом на еле понятном лексиконе объясняется, мол, ты мне нужна и прочее.

И наверняка в другой ситуации она бы засмеялась от такой беспомощности. Да это больница, кругом стоны, совсем рядом, все слышат, два охранника, но это не главное: главное — его явно постаревшее лицо, и более того, его беспокойные глаза, в них панический страх.

Надо было сказать «нет», но ничего Роза не ответила, а следом сваты-старики заявились, мать стала напирать, соседи засуетились, сама Роза вспомнила со слезами дочь… согласилась. Свадьбы не было, все было тихо, ее за руку отвели в новый огромный дом Туаевых, и может, не через день, но через два она страшно пожалела. Да было поздно, и не девчонка она, которая может туда-сюда бегать, ей надо бороться за семью, ее создавать. А как?! Что за судьба!

То Гута в течение двух-трех лет за пределы республики всего несколько раз поехать отважился, все боялся российского правосудия, а сейчас, ровно через месяц после того, как Роза в его дом снова пришла, он вдруг исчез, и опять она последняя узнала, что он просто удрал и был в Москве, потом в Европе, и то ли там остался, то ли вернулся и скрывается в Москве.

Роза, как вышла вновь замуж, все в огромном доме одна сидит, с работы не уволилась, отпуск взяла, а к ней и в дом свекра разный вооруженный люд просто ломится, и уже ей предъявляют претензии, даже угрожают, а она, как сторож, этот замок одна бережет, всего боится.

И, конечно, знала Роза, что Гута вор, и большой вор, обворовал республику, компанию, партнеров и еще многих, как сейчас говорят, просто кинул. Но не думала Роза, что ее муж такой трус, такие деньжищи хапанул — бросил всех, и не только родню, на произвол судьбы и бежал.

А это самый тяжелый, 1994-й год. И в Грозном даже просто так жить опасно, не говоря уже о таких делах. И Роза о таком в Чечне еще не слышала, да случилось страшное — ее деверя где-то в городе схватили, в общем выкрали, требуют огромный, а это миллионы долларов, выкуп.

Другой деверь ранен, теперь пожизненный инвалид, свекор стар, позаботиться о пропавшем некому. А Гута так и не появился. Правда, где-то стороной шел торг, от Гуты пару раз посыльные прибывали — брата выкупили. Оба деверя с семьями через день покинули республику. Но старикам Туаевым, а Роза их сноха, от этого не легче. От одной банды вроде откупились, другие стали еще наглее.

— Я боюсь одна в этом замке жить, — стала жаловаться Роза свекрам. — Дайте мне адрес, телефон, я к мужу поеду.

— Ах, тебе «адрес и телефон»! — вскричала свекровь. — Как ты вступила в наш двор, начались эти невзгоды.

Ни слова Роза не ответила, тут же собрала свои жалкие манатки и вернулась к своим. Ее братья молчали, мать плакала, и чтобы все это пережить, она на следующий день вышла на работу.

— Как я рад, как я рад! — воскликнул заведующий отделением — Работать некому, почти все разбежались… А что будет, а что грядет… — он обхватил руками голову.

— А что будет? — тихо вымолвила Роза.

— Ты что, с Луны свалилась? Война! Война!.. Этого эти изверги добивались, к этому, с обеих сторон, дело вели.

В политике Роза не разбирается, да и разбираться не надо: такое стало твориться в начале зимы! И так видно, раненых привозить не успевают, от крови и стонов ей самой плохо. Трое суток она не выходила из отделения, урывками пару раз лишь удалось где-то в уголочке на полу поспать.

— Иди домой, отдохни, — отпускает ее заведующий, у самого веки красные, лицо обвислое, словно сам воевал. — Вроде все закончилось. Может, на этом перебесятся и успокоятся?

— Что ж это такое? — растеряна Роза.

— Война. Позиция и оппозиция за власть спорят. Москва меж ними кость бросает.

Этого Роза тоже не поняла или не хотела понимать; раз отпустили, она пошла домой, еле дошла и как мертвая свалилась — сама заболела, температура под сорок. Почти без сознания она провалялась в бреду более двух недель, а когда как-то утром глаза ее просветлели, то увидела огонь в дровяной печи, газа уже нет, мать в сторонке кукурузную муку замешивает.