Это ее вполне устроило.

– Потом, – продолжал Брикс, – я хочу показать вам кое-что.

– Я сказала, что ознакомлюсь с материалами. И все.

– Мне нужно…

– У меня один день. Завтра я возвращаюсь в Гедсер.

– Убита женщина, Лунд. С особой жестокостью. В деле есть что-то странное. Но что – я пока никак не нащупаю.

Ее большие яркие глаза вспыхнули негодованием.

– Разве вам не хватает людей? Что во мне такого особенного, что вы отправили за мной своего посыльного аж до самого Гедсера?

Странге прикрыл рот ладонью, сдерживая смешок.

– Вы же приехали сюда повидаться с семьей? – спросил Брикс с едва заметной ироничной улыбкой.

Лунд промолчала.

– Не важно, – сказал Брикс. – Ознакомьтесь с делом. А потом Странге свозит вас на небольшую прогулку.

Министерство юстиции занимало корпус на северо-восточной оконечности Слотсхольмена, рядом с мостом Книппельсбро. Бук вернулся туда после официального приема у королевы во дворце Амалиенборг и ничуть не удивился, что первой ему на мобильный позвонила жена.

– Да, да. Она пожала мне руку. Я теперь работаю в министерстве. Я в нем… мм… – Сотрудник, хотелось ему сказать, как любой другой.

– Чье это министерство? – спросила Мария.

– Э-э… мое. Прости, больше не могу говорить.

Затем его, по-прежнему в рубашке и галстуке из запасов премьер-министра, провели по вверенному ему ведомству, представили подчиненным от верхних до нижних чинов и, наконец, пригласили в приемную, где были поданы шампанское и канапе.

Это сон, думал Бук, а сны, как известно, быстро заканчиваются.

По министерству его водила Карина Йоргенсен, молодая симпатичная блондинка. Когда церемония вступления в должность закончилась, она, все еще с бокалом в руке, отвела Бука в маленький кабинет с письменным столом и компьютером. Бук, довольный, уселся в кресло перед монитором и с улыбкой посмотрел на Йоргенсен и нескольких других чиновников, что последовали за ними со снисходительным видом. По радио сказали, что для политических обозревателей его назначение стало «неожиданностью». Очевидно, для этих людей тоже.

– Мне тут нравится, – заявил Бук с улыбкой и взял со стола ручку, готовый приниматься за дело.

– Это мое место, господин министр, – сказала блондинка.

Задумчиво нахмурив лоб, она через плечо Бука задвигала по столу компьютерной мышкой.

– Что это?

На экране было странное сообщение: без темы, только ссылка на веб-сайт и три слова: «Попробуй еще раз».

Она кликнула по ссылке.

– Какой-то идиот все время шлет нам это дурацкое письмо. Не знаю, как оно сюда попадает. И ссылка никуда не ведет. Извините…

Йоргенсен обошла стол и распахнула двойные двери, за которыми открылось нечто похожее на кабинет аристократа в загородном поместье, в каких Томасу Буку крайне редко доводилось бывать.

На стенах – портреты предшественников Бука, начиная с позапрошлого века. Огромный стол для совещаний. Письменный стол из сияющего красного дерева.

Кабинет благоухал свежестью и новизной, словно уборщики удалили отсюда все следы присутствия несчастного Фроде Монберга. Бук прошел к окну. Из кабинета открывался вид на противоположный берег внутренней гавани; по набережной мчались машины, слышались гудки катеров, чувствовалось биение пульса города. А буквально в нескольких метрах стояло здание старой биржи – Бёрсен, увенчанное необычным шпилем в виде сплетенных хвостов четырех драконов.

– Нам осталось определиться лишь по нескольким вопросам, – сказала Карина и, помолчав, продолжила нерешительно: – При желании вы можете назначить себе другого личного секретаря. Не беспокойтесь обо мне. Администрация подыщет…

– Вы знаете, что где здесь находится? – спросил Бук, все еще зачарованный портретами на стене, сцепившимися драконами, запахом своего нового рабочего места.

– Я провела на этой должности три года.

– В таком случае вот мое первое решение на новом посту: вы остаетесь. Если вы не против, конечно…

У нее было округлое очаровательное лицо, очень красивое, особенно когда она улыбалась.

– А все это… – Бук шлепнул ладонью по стопке бумаг на письменном столе, – принадлежит Монбергу, надо думать?

– Нет. – В кабинет вошел высокий мужчина лет пятидесяти, с короткими темными волосами с проседью и в очках в черной строгой оправе. – Это документация по переговорам о принятии антитеррористического законопроекта. Карстен Плоуг, первый заместитель.

Твердое рукопожатие. Бук отметил про себя, что Плоуг, пожалуй, идеальное воплощение всех чиновников, встреченных им до сих пор. Бесцветный до невидимости, вежливый, в любую секунду готовый улыбнуться и вновь принять деловой вид, подстраиваясь под настроение собеседника.

– На какой стадии сейчас переговоры? – спросил Бук.

– Нам предстоит заключить соглашение с Краббе и Народной партией. Оппозиция отказалась сотрудничать. Вы можете сами прочитать обо всем.

– Прочитаю, – сказал ему Бук. – Только сначала вы должны узнать мою точку зрения. Мы находимся в состоянии войны. Нравится нам это или нет, но мы должны объединиться. И с Краббе, и с прогрессистами. Я намерен работать над созданием широкого, всеобъемлющего соглашения. Война не время для межпартийных разборок.

Плоуг вздохнул:

– Прекрасная позиция. Монберг разделял ее. К сожалению…

– Я не Монберг.

Бук перелистывал бумаги, приготовленные для него Плоугом, и вдруг замер. В одной из папок лежало несколько фотографий, таких кровавых и жестоких, что Буку показалось, что его день из сновидения превратился в кошмар.

Женщина в голубом халате, привязанная к столбу, покрытая кровью, на шее и на груди ужасные раны. Крупным планом бледное лицо, мертвое, но все еще полное боли и страха.

Плоуг шагнул к нему, сконфуженно приложив руку ко рту.

– Простите. Я не проверил содержимое папок, собирая документы.

– Это та женщина из Минделундена? – спросил Бук, припомнив газетные заголовки.

– Монберг проявлял к делу особый интерес и просил держать его в курсе всех подробностей.

– Я не знала об этом, – сказала Карина. – Он не говорил…

– Он просил держать его в курсе, – повторил Плоуг довольно сердито.

– Если нужно было знать Монбергу, то, значит, нужно знать и мне, – сказал ему Бук.

Вид крови его не шокировал. В душе он оставался фермером, практичным человеком, и не сторонился суровой действительности.

– Чуть позже, – пообещал Плоуг и, подойдя к столу, сложил фотографии обратно в папку.

Рабен провел день в тюремной мастерской, сколачивая птичьи кормушки для парков. Одной и той же формы, снова и снова. У него стало хорошо получаться. Может, настолько хорошо, что ему удастся устроиться где-нибудь плотником.

Ему обещали, что во второй половине дня будет получен ответ на его последнюю просьбу об освобождении. Он ждал до четырех, а потом, измученный скукой однообразного труда и ожиданием, выскользнул из боковой двери, прошел к проволочному забору, что отделял тюрьму от больницы.

По другую сторону забора по дорожке в направлении автомобильной парковки шагала директор тюремной больницы Тофт – бледная светловолосая женщина, красивая, как снежная королева, и знающая это.

Рабен встал у забора, просунул пальцы в проволочную сетку и дождался, когда она остановится около него. Один из охранников заметил это, заорал, чтобы Рабен отошел от забора. Тофт улыбнулась, сказала охране, что все в порядке. У Рабена упало сердце. Обычно такая любезность сопровождала плохие новости.

– Как вы думаете, что они решили? – спросил он, когда охранник удалился.

– Я не могу говорить с вами об этом. Вам следует спросить у своего адвоката.

– Адвокат придет только на следующей неделе.

Она пожала плечами:

– Придется подождать.

И Тофт снова направилась к машинам.

– Я же не для себя! – вскричал он, двигаясь за ней вдоль забора. – Моя жена очень волнуется. Она ждет моего звонка. Я не знаю, что ей сказать.