Пока обитатели лагеря завтракали, в землянке, где находился командир полка, шел серьезный разговор. Присутствовали все командиры и люди из будущего, включая Баюлиса, временно оставившего раненых на санитаров. Новость о том, что плененные вчера и возникший из ниоткуда капитан госбезопасности оказались из будущего, не особо произвела впечатление на Климовича, он уже был готов к этому. Известие, что на другом берегу озера находятся белогвардейцы из девятнадцатого года, также не сильно взволновала командира полка. Против создания совета, в состав которого вошел бы он сам, Уваров и Невзоров, Климович также не возражал, даже поддержал эту идею. Сейчас собравшихся особенно волновали только три вопроса: реакция подчиненных на новые условия жизни, как объединиться с белогвардейцами и каким образом выбраться из котлована, чтобы затем спуститься с гор. За последний вопрос больше всех переживал Баюлис, объявивший, что уже сейчас появились простуженные и больные, жизнь которых под угрозой, если немедленно не спустить их с такой высоты.
— Ночью температура ниже нуля, а днем выше пяти градусов тепла не поднимается. Такой перепад способствует возникновению простудных заболеваний. В воздухе почти вдвое меньше кислорода, чем на равнине, где раньше жили, поэтому любое, даже незначительное, усилие быстро утомляет людей. У многих уже появились признаки горной болезни: сильнейшие головные боли, рвота, бессонница, снизилась способность концентрироваться и замедлилась реакция. Если в таких условиях мы пробудем еще неделю, то многих потеряем. В первую очередь умрут раненые, старики, дети и женщины, — закончил он свое пылкое выступление.
Антоненко-старший показал Климовичу с мобильного телефона видеозапись долины в окружении гор и котлован с озером на дне. Пересмотрев запись несколько раз, Алексей Аркадьевич задумался. Да, людей на веревках и по приставным лестницам поднять можно, большой сложности в этом нет. Но людям надо как-то передвигаться, что-то есть, чем-то защищаться от холода и возможных нападений, значит, надо поднимать наверх лошадей, другую живность, топливо, снаряжение, оружие и боеприпасы. Можно построить платформы и на них поднимать груз. Но строительство займет много времени, а его у них мало. Думать, надо быстрее думать. Эти соображения Климович высказал вслух и попросил всех поделиться своими мыслями.
— Товарищ подполковник, а давайте взорвем край котлована, земля осыпется вниз, вот и дорога наверх нам будет. У нас ведь есть четыре ящика взрывчатки, каждый ящик — это двадцать пять кило. Правда, взрывателей нет, — вспомнил начальник штаба Бондарев. — Видел я раньше, как в карьерах щебень добывают. Сначала взрывают, а потом выбирают. Нам так же нужно сделать.
— Это хорошая идея. Но один большой взрыв делать нельзя. Мы в горах, от взрыва и взрывной волны могут образоваться лавины, а также сель. Тогда нас всех здесь накроет и похоронит заживо, — заметил Уваров. — Надо делать не один большой, а несколько малых взрывов и правильно их рассчитать. Сверху и сбоку. А для подрыва взрывчатки взрыватели мы сделаем. Диверсанты мы или нет! Есть у вас в полку саперы?
— Саперов-то найдем. Только вот надо продумать, чтобы земля падала не как попало, а так, как нужно нам, — ответил Климович. — Надо будет снизу изгородь из деревьев сделать, чтобы грунт не рассыпался в разные стороны. К работам надо приступать сейчас же. Времени нет.
— Товарищ подполковник, а что с людьми делать будем? Объяснить же ситуацию надо. Да и белые на той стороне, я думаю, отсиживаться не будут, — вступил в разговор политрук Жидков.
— А так все и объясним, как есть. Правду от людей скрывать нельзя. Любое промедление в этом играет против нас. Надеюсь, что наши люди все поймут. Тем более уже все догадались, что произошло. Дальше нечего тянуть кота за хвост. Вот после завтрака и объявим, — решил Климович. — Люди с того берега, я думаю, тоже в стороне не останутся. Тем более переговоры уже с ними велись…
Не успел командир полка закончить фразу, как с другого берега раздался винтовочный залп. Все схватились за оружие и выскочили из землянки. Климович приказал вынести его наружу, но Баюлис запротестовал, ссылаясь на то, что швы на ране могут разойтись. Командир пообещал, что будет вести себя осторожно. «К тому же надо людям объявить о сегодняшнем решении, — добавил он, — а этого я не доверю никому». Баюлис сдался.
Двое бойцов осторожно вынесли из землянки своего командира. К нему подбежал Дулевич:
— Товарищ подполковник, капитан Невзоров по телефону перезвонил, попросил извинения, что не предупредил. Это они прощальный залп давали над могилами погибших. Попросил разрешения прибыть к нам на переговоры вместе со своими офицерами.
— Хорошо. Мы с ними встретимся, но позднее. Пускай пока подождут, — сказал Климович. — А сейчас надо с людьми переговорить. Откройте борта у того грузовика и поднимите меня в кузов. Объявите общий сбор возле него.
Весть о том, что выстрелы не означали нападение, быстро облетела лагерь и немного успокоила людей. К грузовику, в открытом кузове которого на пустых ящиках сидел командир полка, стали подтягиваться бойцы и беженцы. Многие уже догадывались, зачем их собирают. Они давно ждали этого момента. Между бойцами сновали мальчишки-детдомовцы, но уже не так резво, как в первый день.
Климович попросил Уварова и Бондарева подняться на грузовик. Остальные командиры заняли места среди своих бойцов. Отдельной группой возле кабины грузовика расположились артиллеристы Григорова с примкнувшим к ним Максимом со своими современниками. С другой стороны грузовика встали пограничники Бажина и Николай Антоненко. Синяков забрался в кузов ЗИС-5 с зенитными пулеметами.
Когда Бондарев доложил командиру, что весь полк в сборе, Климович поднялся, опираясь на плечо Уварова. Дождавшись, когда смолкнут голоса и наступит тишина, он произнес:
— Товарищи, все вы знаете, что произошло. Пока непонятное нам природное явление перенесло нас из Припятских лесов в неизвестные горы. Более того, здесь оказались не только мы, из сорок первого года, но и люди из нашего с вами будущего, из две тысячи девятого года, и нашего прошлого, из девятнадцатого года. В каком именно времени мы сейчас находимся, никто не знает. Честно вам скажу, ни я, ни присутствующие здесь командиры не можем найти этому объяснение. Мы все оказались выдернуты из привычной для нас жизни и брошены в другой мир, пока нам неизвестный. Вернемся ли мы когда-нибудь назад, я не знаю. Никто сейчас этого не знает. Но я знаю одно. Чтобы выжить здесь, нам надо всем объединиться, независимо от того, кто из какого времени и у кого какие взгляды на жизнь. Люди из будущего уже присоединились к нам. Люди из прошлого также согласны это сделать. Все понимают опасность ситуации, если мы останемся внутри этого котлована. Вода из озера уходит, закончатся продукты и лес, наступит зима. Тогда всем смерть. На общем собрании командиров было принято решение выбраться отсюда наверх, а затем, обследовав территорию, спуститься с гор, если это, конечно, возможно. Вот пока в общих чертах и все. Имеются ли у кого-нибудь вопросы?
— А как мы выбираться-то будем, лестницы строить, что ли? — раздалось из толпы.
— И лестницы делать тоже. Но больше мы рассчитываем на направленные взрывы, которые обрушат часть котлована, благодаря чему может образоваться дорога наверх. Но для этого надо начиная с сегодняшнего дня быстро и упорно трудиться. Времени у нас очень мало.
От небольшой группы красноармейцев, державшихся вместе, вышел боец с колоритной внешностью, в котором можно было угадать бывшего уголовника.
— Командир, вопрос можно задать?
— Задавайте. Но в армии нет обращения к командиру «можно», есть «разрешите». И когда обращаетесь к старшему по званию, надо представляться.
— Извиняюсь. Разрешите обратиться. Красноармеец Махончук.
— Обращайтесь.
— Я и мои товарищи интересуются, если нас перенесло неизвестно куда, то получается, что здесь нет того, что было там, где мы еще позавчера немцам кровь пускали?
