— Понятно. Возьмите ордер. Я, пользуясь своими полномочиями, приостанавливаю его действие. До перехода через линию фронта. А там посмотрим, как карта ляжет. Пока никому не говорите, но за ним наблюдайте. Понятно? Это вас тоже, Долматов, касается.

— Так точно, — вместе ответили Синяков с Долматовым.

Видя, что ему поверили, Олег решил разрядить обстановку и расположить к себе новоиспеченных подчиненных:

— Садитесь, товарищи. В ногах правды нет.

Все находившиеся в блиндаже присели на нары. Олег поставил возле стены винтовку.

— Есть еще в лагере сотрудники НКВД?

— Так точно. Кроме нас еще восемь пограничников с нашим командиром группы старшим лейтенантом Бажиным Иваном Михайловичем. Но они сейчас пошли на тот берег озера. Стрелял там кто-то, — доложил старшина Долматов.

— Да, я слышал. Мне самому непонятно, кто это может быть, — произнес Уваров. — С этой минуты все сотрудники НКВД поступают в мое прямое подчинение и моего заместителя, старшего лейтенанта государственной безопасности Антоненко Николая Тимофеевича. Кроме нас, никому не подчиняться. Ясно?

— Так точно.

— Пантелей Егорович, доведите мой приказ до всех пограничников.

— Будет сделано.

— Вы все на себе прочувствовали, что произошло этой ночью. У кого какие версии имеются?

Первым высказался Долматов:

— Товарищ капитан госбезопасности, разрешите доложить. Перед тем как вашу группу задерживать, я возле дороги ночью дежурил. Утром смотрю, а дороги-то нет. Одна стена из земли и камня кругом озера идет, метров двадцать высотой будет. До сих пор понять не могу, что произошло. Это что-то с природой случилось…

— Стена, и земляная? А я-то думаю, откуда горы могли взяться!

— Какие горы? Что вы говорите, товарищ капитан…

— Да, уважаемые мои. Мы все с вами оказались в горах. Вместе с озером. Я горы лично видел. Сейчас выйдем из блиндажа, сами убедитесь.

Синяков кашлянул, удар Николая и падение на жесткие нары оказались чувствительными.

— Я тоже, товарищи, заподозрил, что что-то тут не то. Ну не может природа за одну ночь так поменяться! Это какой-то катаклизм, ничем не объяснимый. В этом надо срочно разобраться.

— Правильно мыслите, Виталий Иосифович. Вот мы с вами и должны первыми разобраться. По роду своей службы. Предупредить и обезвредить. Как бы паника большая не поднялась. Народ здесь разный. Гражданских лиц много. Сами понимаете, что произойти может.

Все согласно закивали. Антоненко хотел было что-то сказать, но Олег жестом остановил его.

— А сейчас пойдем к командиру полка. Надо представиться. Николай Тимофеевич, верните нашим товарищам оружие.

Возвращение оружия было риском, но Уваров сознательно шел на него, понимая, что по-другому доказать, что не враг, он бы не смог. Не получив своих автоматов, Синяков и Долматов не поверили бы ему и при малейшей возможности пристрелили бы. Такое уж было время.

Когда Антоненко возвращал автоматы, Олег внутренне напрягся, он был готов немедленно схватить СВТ и открыть огонь. Но Синяков и Долматов повели себя спокойно. Они надели свои шинели и забросили автоматы за спины, встав у входа в блиндаж в готовности следовать за старшим по званию. Дисциплина есть дисциплина. Особенно в НКВД.

При выходе из блиндажа к ним подошел Нефедов и обратился к старшине:

— Ну что, товарищ старшина, допросили? А молодого куда? Тоже в расход?

— Я тебе дам в расход! Дурья твоя башка! Это все наши товарищи, из НКВД! Понял? Немедленно извинись!

От неожиданно свалившейся на него новости Нефедов открыл рот и стал ловить воздух, пытаясь издать хоть какие-то членораздельные звуки, но встал по стойке «смирно». Пока голова соображает, тело действует.

При виде отца и Уварова Максим бросился к ним:

— Ну что, разобрались? Все выяснили?

Уваров, опережая вопросы Макса, которые легко могли их выдать, ответил:

— Разобрались, разобрались, товарищ сержант. Ведите себя как подобает сотруднику вашего ранга при подчиненных.

Макс недоуменно остановился, он заметил, что отец усиленно моргает ему, на что-то намекая, и поддерживает Уварова:

— Да, сержант Антоненко. Вы не дома, в Москве, а в тылу врага. Так что потрудитесь вести себя соответственно.

Максим понял, что происходит какая-то ему еще непонятная игра, но решил ее поддержать:

— Виноват, товарищ командир. Переживал много. Больше такого не повторится. Жду ваших приказаний.

— Познакомьтесь. Это сержант госбезопасности Антоненко Максим Николаевич. Это сержант госбезопасности Синяков Виталий Иосифович. Это старшина Долматов Пантелей Егорович.

Сзади залаяла собака. Обернувшись, они увидели, что к ним подходит пограничник Трохимчук, еле сдерживая на поводке своего Мухтара:

— Товарищ старшина, а что с диверсантами делать-то будем?

Подбежавший к нему Долматов показал кулак и что-то шепнул на ухо. Лицо у ефрейтора вытянулось, и он чуть не отпустил своего пса. Затем, опомнившись, подхватил Мухтара за ошейник и утащил в сторону.

— Извините, товарищ капитан госбезопасности. Не успел еще всем сообщить, — стал оправдываться старшина.

— Хорошо. Но всем не надо. Только пограничникам. Остальным достаточно сказать, что мы свои, и все. О настоящей нашей миссии никому не распространяйтесь, — предостерег его Уваров.

Возле подводы, на которой лежал командир полка, собралась небольшая группа командиров и красноармейцев. В стороне от них на земле лежал связанный Баюлис. Его охранял один из красноармейцев. Первым к Баюлису подбежал старшина Долматов, пытаясь поднять его и развязать руки. К нему на помощь пришли Николай с Максом.

Увидев Бондарева, Синяков спросил:

— Что случилось, Игорь Саввич? Что с командиром?

— Меня рядом не было. Но бойцы говорят, что командир полка потерял сознание. Сейчас санинструктор пытается что-то сделать. А вы разобрались уже с этими ди… — не успел закончить начальник штаба, с удивлением рассматривая еще одного незнакомца.

— Да. Ошибочка вышла. Это — наши. Документы проверили. Все точно. Разрешите представить. Начальник штаба стрелкового полка капитан Бондарев Игорь Саввич, — указал Синяков на Бондарева, затем на Уварова: — А это капитан государственной безопасности Уваров Олег Васильевич.

Все командиры и красноармейцы, находившиеся рядом, встали по стойке «смирно». Бондарев хотел было доложить старшему по званию обстановку, но Уваров, глядя на потерявшего сознание Климовича, остановил его:

— Я уже все знаю, капитан. У вас врач есть?

— Никак нет. Только три санинструктора. Но они толком ничего не умеют.

— Понятно. У меня в группе есть врач. Да вы его уже видели. — С этими словами Олег повернулся в сторону Баюлиса. Он увидел, как Николай что-то тихо разъяснял Янису. Сначала у Яниса вытянулось лицо, затем от изумления открылся рот, но под конец он уже кивал, мол, все понял.

— Янис Людвигович, подойдите сюда, пожалуйста. Я вас представлю товарищам.

Растирая затекшие руки, с чувством собственного достоинства, подтвержденного информацией Николая, Баюлис подошел к Уварову.

— Это Баюлис Янис Людвигович, военврач второго ранга. Что с командиром, Янис Людвигович?

Услышав, что ему присвоили пока еще непонятное для него воинское звание, Баюлис подтянулся:

— У командира от ранения большая потеря крови. Да еще контузия, как я понял. Поэтому он потерял сознание. Нужна небольшая операция. А самое главное для него — это хороший сон и усиленное питание.

— Товарищ военврач второго ранга, что для операции необходимо? Все, что в наших силах, сделаем, — обратился к Баюлису Бондарев. — У нас еще раненых двадцать четыре человека, из которых четыре тяжелых.