Решив, что будут создавать, оба моряка почти все время проводили в составлении чертежей и списка необходимого для постройки судов. Если Павел Кожемяка еще отвлекался на руководство строительством и обустройством форта Петропавловск, то голландец с головой ушел в схемы и расчеты. Правда к повседневной жизни его иногда отрывали сон, голодный желудок и молодая подруга. Но на выбор леса для строительства кораблей Питер нашел время. Вместе с Павлом и несколькими прибывшими вместе с ними плотниками-новороссами, они сели в пироги и в сопровождении аборигенов поднялись вверх по течению речки огибающей холм. Местные называли ее Зуза, из-за довольно быстрого течения и громкого журчания. Новороссы переименовали на свой лад и назвали Жужкой. Плыть против течения было нелегко, приходилось постоянно работать веслами. Но усилия оказались не напрасными. Нашли прекрасный корабельный и строевой лес, пускай и не привычный для людей Старого Света, но древесина была не хуже. Определившись с породами деревьев, их вырубкой и сплавленим бревен до Петропавловска, расчистили место и соорудили небольшое, но надежное укрепление для бригады лесорубов, в которую включили крепких гуаро и чауита под руководством опытного плотника-новоросса. Бригада сразу же приступила к заготовке необходимой для строительства форта и кораблей древесины.
В один из дней к ним прибыла "правительственная делегация" во главе с вождем всего племени чауита, уже наслышанного о нежданных гостях. Еще в день прибытия каравана Ароко отправил гонца с известием в большую деревню. Как бы ты лично не относился к пришельцам, но политику племени определяет старший вождь и совет старейшин, хотя он и замолвил словечко, но этого мало, они должны увидеть все сами. Встреча делегации произошла уже по накатанной программе, с пиром и раздачей подарков. Пришлось подарить и с десяток мачете, несколько зажигалок и пару карбидных ламп, от которых руководство племени пришло в восторг. Все необходимые вопросы уладили без особых затруднений. Даже получили приглашение на ответный визит.
— Еще пару таких презентаций и мы останемся без ничего. — пошутил Питер, после посещения главной деревни племени чауита. — Паша, надо думать!
— А что тут думать! В Новоросск собирайся. Отчет отвезешь, расскажешь, что да как. Товар возьмешь и все необходимо для строительства закажешь. Надо двигатель от Ханомага сюда перевезти. На джонку поставим. Да и свою кузню здесь организовать не мешало бы.
— Хорошо. — согласился Питер. — Если Клаус сделал гироплан, то это упростит доставку. Когда отправляться?
— В принципе, дня через три можно и отплывать. Подбери людей в сопровождение, а я переговорю с вождем, может своих ребятишек на учебу в Новоросск не побоится отправить…
На сборы ушло не три дня как планировали, а целая неделя. Но зато маленький караван был тщательно подготовлен. В форт Асту вместе с Питером ван Лейденом, на нескольких тримаранах под тростниковыми парусами и пирогах, в сопровождении воинов, оплыли два десятка мальчишек и девчонок чауита. На удивление Павла, Ароко легко согласился направить на учебу детей своего рода, правда под присмотром сына Мунко и его молодой жены. Видно проведенное вместе время сыграло свою роль, а также поведение пришельцев убедило вождя в надежности новых друзей. В Новоросск везли корзины с какао-бобами, застывшим соком гевеи — латексом, солью и образцами глины, найденной на берегах Уальяга-Ульяны…
Так, в трудах и заботах незаметно пролетели три месяца.
Все же не зря вождь уанка Анко Альо направил в путешествие свободных девушек своего племени! Попался и ты, Паша Кожемяка, на их прелести! Как и другие новороссы! К этому времени не осталось ни одного холостяка в Петропавловске! А кто-то даже двумя женами обзавелся, по примеру Аксенова.
После обеда Павел решил немного отдохнуть. Повисеть в гамаке в своем новом доме с прекрасным видом на Уальяга-Ульяну. Хорошую вещь придумали индейцы Южной Америки — гамак. Гамак — это плетенная из крепких местных веревок сетка, привязанная за два противоположных конца к столбам. Для мягкости на нее кладут толстые травяные циновки. Не зря, после открытия Америки, все моряки на кораблях использовали их в качестве подвесных коек.
Павел задремал. Приснилось ему, будто он снова, у себя в Феодосии, в отпуске, качается в гамаке, в беседке снимаемого в аренду дома, а любимая женушка Янина — Яниночка — Янка колдует на кухне. Сегодня день его рождения, мужики из батальона должны прийти и командование… Сын Сашко бегает вокруг, пытаясь поймать воробьев. Янка кричит, чтобы не сбил посуду со стола, а пацан все не уймется… Когда это было?! Да всего-то два года назад! А разошлись то, почему? А родители у всех разные, да мозги у них другие, мать их так! Янинка, солнышко ты мое золотое, со Львова, а ты Паша, клятый москаль, с Луганска, где Янинка училась в институте, там и познакомились! Ну и что, что украинец, но, все равно, москаль! Да еще огня в этот костер раздора подлил капитан третьего ранга Яцук, мать его! Земляк Янки и дальний родственник, окопавшийся в штабе флота! Как Павел не хотел его приглашать, но Янка настояла, родич! На западной Украине, любой из местных — родич! Что поделаешь, дети карпатских гор! А все из-за чего по пьяне завелись-то?! Глупейший вопрос — чей Крым!? Русский или украинский!? Формально — украинский, но фактически — русский! Вот драка и произошла! Не сдержался Павел. Набил морду в кровь родственнику-самостийнику, капитану третьего ранга Украинского Черноморского флота! Было бы ничего, да еще Яцук подлил масла в огонь! Он на его Янку, женушку любимую и красавицу, давно глаз положил и поиметь ее захотел, хоть и родственник! Вот и не выдержала душа морпеха! Два дня после этого с ним Янинка не разговаривала, а на третий — взяла сына Сашка и уехала к своим, во Львов. А на четвертый, он узнал, что уволен без всего из военно-морских сил Украины, за дискредитацию высокого звания украинского офицера…
Да черт с ним, с этим высоким званием… Янинка как, сын как?! Без них нет жизни на земле! Поехал во Львов, где в селе жили родители любиной жены. Попытался с батьками поговорить. Но, тщетно. Добрый сосед, по-хорошему, сказал сквозь зубы: убирался бы ты, москалику, по-добру, по-здоровому, пока живой… Так и остался Паша Кожемяка, без семьи, без службы и без жилья. Хорошо, хоть ребята знакомые нашли работу в Киеве начальником охраны у "нового украинца" Слащенко…
Вдруг сквозь сон он услышал тревожный звон колокола, установленного на вышке, на высоком холме над рекой.
— Янка! Что там стряслось! — еще не открывая глаз, лениво спросил Кожемяка у своей новой жены-уанка, копошившейся на кухне. По счастливой для него случайности имевшей имя Янна, что означало на языке уанка — Любимая. Может быть это случайность, а может быть и нет, но эта девушка взяла его за душу и была очень похожа на прошлую любовь. И также заботилась о нем. Хотя, в отличие от прежней Янины, была уж больно воинственна. Если что не так, то всегда хваталась за оружие и не отставала от мужа ни на шаг, где бы он ни был. Вот такие они, девушки — уанки!
— Вставай, Паша-а! — тревоженно крикнула Янна, сжимая в руках арбалет. — Аука! Аука — враг на Ульяна!
Будто и не было дремоты, мгновенно вскочив на ноги и подхватив висевший рядом автомат, Кожемяка бросился к берегу. Вдали виднелось с десяток пирог, которые на большой скорости приближались к заливу. До них было не меньше пятисот метров. Но что-то в их движении Павлу показалось странным и тревожным.
— Свистать всех наверх! Все в форт! Занять круговую оборону! Минометы к берегу! Максим — на пирс! Я — на вышку!
Пока подчиненные исполняли приказ, посылали посыльных в лес, к лесорубам и на поля, с недавно посаженными маниокой, пшеницей и разной огородиной, где работали женщины, вытаскивали пироги подальше на берег, новороссы устанавливали два ротных миномета возле ворот форта с трехметровым забором, а пулеметчик — бывший красноармеец Максим Хомов с одноименным пулеметом и своим вторым номером разворачивались на недавно построенном пирсе, Павел успел вбежать по деревянной лестнице на высокую вышку с небольшой платформой и крышей, построенной на вершине холма. Это была господствующая высота над окружающей местностью. С нее подконтрольно не меньше пяти километров в округе. Река Уальяга-Ульяна хорошо видна во все стороны, да и оба берега были как на ладони. Дежуривший молодой воин-уанка, поднявший тревогу, уступил место командиру, протянул бинокль и проговорил:
