Несмотря на неоднократные переговоры и просьбы контр-адмирала М.А. Беренса, французы так и не разрешили команде учебного судна выходить в открытое море, ограничив плавание акваторией озера. Однако, несмотря на это ограничение, учебные плавания являлись всегда желанным событием и развлечением в довольно однообразной жизни воспитанников. Кроме того, это давало возможность воспитанникам, не боясь огромных корабельных крыс, на какое-то время убегать от хигцных арабских клопов, те почему-то не дохли от чудодейственных патентованных дезинфекционных средств, изобретенных в начале XX века.
Директор, офицеры и преподаватели, их семейства и вся хозяйственная часть корпуса разместились в барачном лагере Сфаят. Вице-адмирал А.М. Герасимов, взяв на себя общее руководство Морским корпусом, возложил на начальника строевой части капитана I ранга Михаила Александровича Китицина все организационные и практические вопросы учебно-воспитательной работы, наблюдение за воспитанниками, их питанием и бытом. Михаил Александрович даже переселился из лагеря Сфаят в форт Джебель-Кебир – поближе к своим подопечным Его жизненный распорядок теперь мало чем отличался от режима воспитанников корпуса Он вставал вместе с ними по сигналу горна, питался из общего котла, строго следил за выполнением распорядка дня и воинской дисциплиной. Результаты работы, проведенной начальником строевой части в форте Джебель-Кебир, сразу же не замедлили сказаться. Вот что писал об этом в своей книге «Сфаят» преподаватель истории Н.Н. Кнорринп «Трудности чисто воспитательного характера считались до прихода Михаила Александровича непреодолимыми… Надо отдать справедливость строевой части – внешняя сторона воспитательного дела ей в этом отношении удалась. Через 2-3 месяца работы на форту, о закулисной стороне которой мы, как правило, знали немного, ученики стали неузнаваемыми. И действительно, взаимоотношения между двумя старшими гардемаринскими ротами сразу же вошли в мирное русло и, наконец, стали не только нормальными, но и дружескими».
Хозяйственная часть Морского корпуса демонстрировала чудеса «солдатской находчивости», чтобы обеспечить воспитанников всем необходимым. Лейтенант И.Д. Богданов всегда находился в крайне затруднительном положении, ибо не имел для этого достаточных ассигнований, средств и материалов. Особенно трудно ему бывало обеспечить питание 500 человек. Французское правительство, финансировавшее корпус «от щедрот своих», вдруг уменьшило ассигнования статьи расходов «на питание» с первоначальной суммы в 2 франка 12 сантимов в день на человека до 80 сантимов.
Воспитанников перевели на голодный паек, во лшогом сходный с рационом питания жителей блокадного Ленинграда. Они стали получать в день по 150 г хлеба и 2 тарелки жидкого супа из чечевицы, в нем при очень внимательном рассмотрении можно было все же углядеть микроскопические частички консервированного мяса. Начальник корпусного камбуза полковник А.Ф. Калецкий буквально изощрялся, чтобы суметь приготовить из этого мизерного суточного набора продуктов полноценный обед для своих мальчиков. Забыв о своем высоком воинском звании и должности, он теперь лично присутствовал на кухне во время всего процесса приготовления пищи. Сам орудовал огромным половником и строго следил за тем, чтобы ни один грамм продуктов не пропал из рациона воспитанников. Правда, период вынужденного голодания в корпусе продолжался сравнительно недолго. Благодаря переговорам командующего русской эскадрой вице-адмирала М.А. Кедрова с представителями французского правительства и активным хлопотам русского морского агента в Париже капитана I ранга В.И. Дмитриева справедливость все же восторжествовала, и ассигнования, отпускаемые на питание воспитанников Морского корпуса в Бизерте, вновь увеличили до первоначальной суммы.
В лагере Сфаят по инициативе и при непосредственном участии жен морских офицеров и отдельных преподавателей корпуса организовали швейную и сапожную мастерские. Из присланной командиром плавучей мастерской «Кронштадт» бязи местные дамы шили всем воспитанникам легкую летнюю морскую форму, и даже головные уборы на манер шапочек американских матросов. Умельцы сапожного дела соорудили кадетам и гардемаринам щегольские парусиновые туфли. Привезенное из Севастополя обмундирование, сшитое по личному распоряжению Главнокомандующего генерала Врангеля, считалось парадной формой и одевалось только по торжественным дням, праздникам и на парадах. К ней, кстати, прекрасно подошли подаренные французами в Бизерте новые черные матросские бушлаты.
По инициативе капитана I ранга Китицина в Сфаяте организовали также мастерскую по производству ученических тетрадей, бумагу для которых прислал из Парижа М.М. Федоров, выхлопотав необходимые ассигнования на ее покупку у Союза земств и городов.
Энергичными действиями инспектора классов капитана I ранга Александрова и его помощников лейтенантов Куфтина и Насонова в помещениях старого форта обустроили специальные тематические учебные кабинеты и классы, оснащенные оборудованием и мебелью, переданными в Морской корпус с кораблей русской эскадры.
Учебники и пособия в корпусе отсутствовали, поэтому всем преподавателям пришлось в срочном порядке подготовить необходимые пособия и руководства по основным предметам, предусмотренным программой офицеров флота. Учебники отпечатали в корпусной литографии, оборудованной в одной из казарм лагеря Сфаят. В ней же под редакцией капитана II ранга Н.А. Монастырева стали периодически публиковать номера «Морского сборника».
В летние дни из-за сильной жары администрация корпуса обычно сокращала количество учебных часов с 8 до 3–х.
В корпусе недоставало обслуживающего персонала. В нем, в частности, отсутствовал штат уборщиков, работников прачечной, не говоря уже о категории ротных «дядек», столь привычных и обязательных для Петербургского Морского кадетского корпуса. Поэтому в Бизерте уборка корпусных помещений, стирка белья, заготовка и чистка овощей являлись непосредственной обязанностью кадетов и гардемаринов. Нередко в корпусной прачечной можно было наблюдать умилительную картину, как кадеты, гардемарины и холостяки-преподаватели, весело переговариваясь друг с другом, с большим усердием и умением отстирывали свое белье и обмундирование.
Рядом с фортом воспитанники оборудовали прекрасную спортивную площадку. Инвентарь для нее закупили на средства Всероссийского Красного Креста в Париже. Кроме гимнастики, кадеты и гардемарины с удовольствием играли здесь в футбол и баскетбол. Команда-победительница торжественно награждалась «ценным» призом – каждый ее игрок или участник соревнований получал в награду ложку сгущенного молока.
Здесь, в Бизерте, морские офицеры, преподаватели и воспитанники продолжали традиционно отмечать праздник Морского корпуса – православный праздник 6 ноября, день Святителя Павла Исповедника – праздник, с которым у всех выпускников и гардемаринов были связаны дорогие и радостные воспоминания.
Вот как описывал один из первых на чужбине корпусных праздников настоятель церкви Морского корпуса в Бизерте отец Георгий Спасский: «6 ноября – день Святителя Павла Исповедника, наш Морской праздник. Сколько с ним связано воспоминаний, и самых дорогих. Здесь, на чужбине, особенно дорог этот день. Маленькая полутемная в каземате церковь. Посреди ее паникадило, сделанное из баночек и старой жести. Облачение из бязи, точно из белого шелка. Все сделано самими: свои художники, плотники и портнихи. Делали любящие руки… Этот маленький пещерный храм, как он дорог нам! Радостно собраться вместе и грустно вспомнить былое. Какой блеск раньше – первый в сезоне бал всей столицы. А теперь форт, вместо горящего огнями огромного зала – ров и сверху моросит дождик. Но настроение у всех приподнятое… Гостей очень много во главе с командующим контр-адмиралом Беренсом…
Выходит командующий и принимает парад. Церемониальный марш. Под бодрящие звуки оркестра плывут мимо стройные ряды, первая, вторая рота… и в конце седьмая – дети без ружей. К горлу подступает комок… Обед во рву крепости на 600 человек. Традиционный гусь. Тосты. Громовое «ура!» За любимого адмирала Кедрова. Он – защита и опора Корпуса в парижских сферах… На другой день – гимнастический праздник. А затем в том же мрачном рву заброшенного форта для гостей с эскадры и жителей Кибира было дано представление пьесы „Руфь“. Проведена была параллель между скитающейся на полях благородной Руфью и трудящейся на чужих полях Русью».
