Когда сэр Биндон Блад и его эскорт подошли к вершине перевала, стоявшие там часовые сделали несколько выстрелов, но сопротивления им никто не оказал. Все бунервалы устремились на защиту южных проходов в свою страну, откуда, как они считали, им угрожает нападение войск бригадного генерала Уодхауза, стоявших в Рустуме. Генерал достиг Котала и увидел внизу всю лежащую перед ним долину. По всей равнине были рассыпаны большие деревни, все говорило о плодородии и процветании.

Неохраняемый проход Карикар был вполне проходим для войск, и, если бы правительство дало свое согласие, Бунер мог быть без труда покорен недели за две, почти без борьбы.

По этому поводу в Индию были отправлены телеграммы, и после долгих проволочек и колебаний вице-король решил не принимать рекомендаций победоносного генерала. При том, что урегулирование отношений с бунервалами было признано желательным, правительство избегало риска. Малакандская действующая армия почти две недели стояла без дела. Известие о том, что сиркар опасается нападать на Бунер, мгновенно облетело границу и оживило боевой дух племен. Они увидели в этом признак слабости, и отчасти были правы. Только слабость эта была моральной, а не физической.

Начиная с этой главы должно точка зрения, с которой ведется рассказ, меняется. До сих пор весь ход событий излагался в манере беспристрастного исторического повествования. Но с этого момента я могу полагаться на свою собственную память, равно как и на свидетельства других очевидцев[7].

Трудно сказать, приобретает ли что-нибудь историческое повествование или теряет от того, что ведется от лица очевидца. Если оно становится более точным в деталях, то может потерять в соразмерности. Это слишком сложный вопрос, по которому я предпочел бы не высказываться.

В этой главе мы переходим также к новой фазе в действиях Малакандской армии. Теперь ее противником стали мохманды, и место действия переносится из Свата в Баджаур. Прежде чем направиться в эту страну, желательно было бы вкратце рассмотреть те причины и события, которые заставили правительство Индии отправить экспедицию против этого могущественного и воинственного племени.

Приливная волна фанатизма, которая захлестнула границу, повлияла и на мохмандов, равно как и на все прочие приграничные народы. Однако ситуация здесь в некоторых важных аспектах отличалась от той, что была в долине Свата. Мохмандов никто специально не раздражал, и никто не вмешивался в их дела. Никаких военных дорог через их территорию не проходило. Никакие укрепленные посты не провоцировали их на враждебные действия, никто не покушался на их независимость. Если бы и в отношении других народов они уважали ту изоляцию, которой они столь долго наслаждались, они еще неизвестно сколько времени могли бы пребывать в том состоянии вырождающегося варварства, которое почему-то так нравится некоторым англичанам.

В сердце дикого и унылого горного региона, где живут эти свирепые племена, находятся храм и селение Джароби. Храм представляет собой освященный сарай, а селение — укрепленные трущобы. Это мрачное, но никем не тревожимое убежище служило приютом священнослужителю преклонных лет и особой святости, известному как Хадда-Мулла. Звали его Наджим-уд-дин. Эта личность, однако, несколько раз заставляла правительство Индии обратить на себя внимание. Примерно тринадцать лет назад Наджим-уд-дин поссорился с эмиром Афганистана и поднял против него мохмандов. Эмир потребовал от своего мятежного подданного — ибо родиной муллы является Хадда, селение в Афганистане — чтобы он дал ответ за свое поведение, явившись в Кабул. Но лукавый мулла не принял приглашения и удалился на независимую территорию мохмандов, где и проживал с тех самых пор.

Эмир был готов забыть об оскорблении. В письме к своему главнокомандующему — «сипах салару», близкому другу муллы — он описывал последнего как «светоч Ислама». Правда, в пределах своих владений иметь столь яркий светоч он не хотел, хотя было вполне уместно выразить свое уважение к столь святому человеку, проживающему за границей. Поэтому он велел своим чиновникам заботиться о нем и уважать его. Таким образом он обрел мощное оружие, которым в подходящий момент мог воспользоваться. То ли кем-то подстрекаемый, то ли по личным мотивам, Хадда-Мулла издавна был ярым врагом британских властей. В 1895 г. он послал мохмандских воинов противостоять читральскому экспедиционному корпусу. С тех пор он активно занимался, проповедуя или переписываясь с другими муллами, созданием коалиций, противостоящих надвигающейся цивилизации.

В то время как Безумный Факир будоражил Сват и Бунер, этот могущественный священнослужитель подстрекал мохмандов. И хотя известно было, что в душе он трус, его святость и тот факт, что он был их собственным святым, возбуждали это дикое племя не меньше, чем его красноречие. Был провозглашен джихад. Как долго Ислам будет подвергаться оскорблениям? Как долго его последователи будут прятаться в пустынных северных землях? Мулла призывал их восстать и принять участие в уничтожении белых захватчиков. Тот, кто падет — станет святым, кто останется в живых — обретет богатство.

Грабеж вкупе с райским блаженством был слишком большим соблазном. 8 августа огромная толпа, около 8000 человек, пересекла границу, вторглась на британскую территорию, сожгла деревню Шункаргарх и атаковала форт Шабкадр. Это передовой пост в системе пограничных укреплений, расположенный примерно в девятнадцати милях к северо-западу от Пешавара. Обычный его гарнизон составляют около пятидесяти человек пограничной полиции. Он хорошо укреплен и предназначен для того, чтобы отвлекать внимание и задерживать продвижение разбойничьих банд до тех пор, пока не выступит пешаварский гарнизон. Обе эти задачи были в данном случае выполнены блестяще.

Как только в Пешаваре получили известие о вторжении мохмандов, был мобилизован летучий отряд, который проследовал, под командованием лейтенант-полковника Дж. Б. Уона 20-го Пенджабского пехотного полка, по направлению к форту. На рассвете 9 августа солдаты увидели многочисленных туземцев, которые заняли сильную позицию у Шабкадра. Подразделение, которое было в распоряжении полковника Уона, насчитывало всего 750 человек.

У противника было не менее шести тысяч. Тем не менее решено было немедленно атаковать.

Пехота при наступлении могла атаковать фронтом шириной только в шестьсот ярдов. Линия противника, будучи намного длиннее, быстро охватила оба фланга. Началась перестрелка, британский отряд нес потери. Был дан сигнал к отступлению. В этот момент на поле боя прибыл бригадный генерал Эллес, командующий Пешаварским округом. Он немедленно приказал эскадронам 13-го Бенгальского уланского полка переместиться на правый фланг, атаковать во фронт и задержать продвижение противника. Прозвучал сигнал «прекратить огонь», как на маневрах. Наступила пауза. Большинство солдат не видели маневра кавалерии, но неожиданно все заметили, что огонь противника ослаб. Затем туземцы начали в беспорядке отступать.

То, что эти дикари преднамеренно вторглись на британскую территорию, не могло остаться безнаказанным. Однако колебание и нерешительность, высказанные индийским правительством в случае с бунервалами и позорная эвакуация фортов на Киберском перевале были еще столь свежи у всех в памяти, что приказ о походе против мохмандов был встречен во всей армии с чувством глубокого облегчения. Общий план операции, разработанной главнокомандующим, был следующим.

1. Сэр Биндон Блад с двумя бригадами Малакандской действующей армии и соответствующим числом кавалерии и артиллерии должен двигаться через южный Баджаур к Навагаю и 15 сентября вторгнуться оттуда на территорию мохмандов.

2. В тот же самый день генерал-майор Эллес с равным количеством войск должен покинуть Шабкадр и двинуться через горы на северо-восток для соединения с ним.