"Они до добра не доведут, я это знаю. Я не хочу думать об этом".

"Ты можешь не думать об этом, но ведь проблема-то никуда не исчезнет".

‒ Это не мое дело! ‒ закричала Вера. И тут же заткнула ладонью рот, опасаясь, что кто-нибудь мог услышать ее крик, обращенный к невидимому собеседнику.

"Не надо так кричать. Криком тут не поможешь", ‒ прозвучал голос в ее голове.

‒ Все! Хватит! ‒ акушерка изо всех сил стукнула себя ладонью по щеке. ‒ Хватит, перестань! С меня достаточно. Я устала от всего этого! Надо просто успокоиться.

"И это не поможет. Но ты ведь прекрасно знаешь, что может помочь, не правда ли?"

Чужой голос в ее голове не хотел сдаваться. С каждым днем он становился все сильней и сильней, и Вере порой казалось, что звучит он вовсе не у нее в голове, а в реальном мире и где-то рядом с ней. Этот навязчивый голос появился с того дня, когда в их роддоме начали рождаться эти странные младенцы.

Хотя назвать ИХ младенцами язык не поворачивался. Но ведь надо же было как-то это объяснить. Здравый разум не мог найти этому какое-нибудь простое и рациональное объяснение, и тогда появился этот голос, который очень просто и понятно объяснил: это дети дьявола. Сначала она отказывалась в это верить, но после того как увидела улыбку на губах новорожденного, и хитрый блеск в его глазах начала задумываться над тем, что твердил ей каждый день этот неугомонный голос в ее больной голове.

Наглотавшись транквилизаторов, она ушла в ординаторскую, где бесшумно работал телевизор. Там некоторое время она сидела у окна, бессмысленно смотрела на пустынную ночную городскую улицу, после чего прилегла на кушетку и заснула крепким тяжелым сном.

Проснулась она уже глубокой ночью, от скрипа открываемой двери, когда в ординаторскую зашел дежурный врач Федоров Петр Васильевич. Вера встала с кушетки, протерла заспанные глаза и поздоровалась с доктором.

− А Верочка, это вы? − проговорил Федоров несколько смущенно, увидев ее в таком нездоровом виде. − Что-то вы неважно выглядите. С вами все в порядке?

− Да, − сухо отозвалась женщина.

− Лицо у вас какое-то бледное.

− Да ничего, все в порядке. Не надо было мне спать под вечер.

− Можете остаться здесь и выспаться.

− Да нет, спасибо, − поблагодарила его Вера и направилась к выходу. − Я пойду к себе.

Она вышла за дверь, и устало зевнула.

Пройдя по длинному светлому коридору несколько палат, она на некоторое время остановилась возле двери с номером "11" и прислушалась. Дежурная медсестра, которая сидела в конце коридора за небольшим столиком возле кушетки, заметив ее, приподнялась и тревожно проговорила:

− Что с вами Вера Сергеевна? Дети плачут?

− А?! − женщина испуганно вздрогнула, и, отстранившись от двери с номером "11", повернула к ней голову и посмотрела на нее с таким видом, словно ее уличили в чем-то нехорошем или даже аморальном. – Да нет, не плачут. Я просто послушала. Все хорошо.

Убрав руки в карманы своего белого халата, Вера двинулась дальше по коридору, прошла мимо стола, за которым стояла дежурная медсестра, ничего не сказав ей, и даже не повернув головы в ее сторону. Медсестра, увидев ее каменно-бледное лицо, хотела спросить, все ли с ней в порядке, но не успела – акушерка исчезла за дверью дежурной палаты, прежде чем та смогла открыть рот.

Медсестра села обратно за стол и покачав головой, открыла книгу.

У себя в дежурной палате, где обычно проводили ночь акушерки, Вера попробовала уснуть. Но не получилось. Все тот же неугомонный и пронзительный голос внутри нее не давал сомкнуть глаз. Голова просто раскалывалась на части от такого наплыва нездоровых и страшных мыслей.

"Что же делать?" ‒ твердила она себе. ‒ "Что же делать?

"Ты сама прекрасно знаешь!" ‒ не унимался голос.

"Нет, я не могу!"

"Иди и сделай это! Ты же видишь, что происходит?!"

"Это не правда!".

"А что тогда, правда?! Это уже пятнадцатый ребенок, отмеченный ИМ! Какими они станут, когда вырастут, как ты думаешь?!"

Вера внезапно вскочила с кушетки.

"Правильно!" ‒ возрадовался голос. ‒ "До тебя, наконец-то, дошло. Нельзя терять ни минуты. Ты должна сделать то, что нужно. Господь отблагодарит тебя за все страдания! Не сомневайся!".

Она направилась к двери.

"Иди и сделай это!" ‒ прокричал голос ей в след. ‒ "Иди и сделай…

И Вера вышла в коридор.

* * *

На деревянных ногах она двинулась прямо по коридору к палате с номером 11. Дежурная медсестра, оторвав взгляд от книги, посмотрела на нее и ужаснулась. В этот момент Вера была похожа на приведение. Вся скованная, сгорбленная, с бледным неживым лицом, пошатывающейся походкой и трясущимися изогнутыми руками она была похожа на старую больную старуху.

− Вам плохо, Вера Сергеевна? − встревожено проговорила медсестра, вскакивая из-за стола.

Акушерка ничего, не сказав и даже не посмотрев в ее сторону, прошла мимо нее, и ускорила шаг. Медсестра двинулась следом за ней. На ходу она окликнула ее еще несколько раз, но женщина так и не остановилась, никак не реагируя на ее слова.

Медсестра шла за ней и прислушивалась. До нее доносилось едва слышимое бормотание, но она могла бы поклясться, что этот голос не принадлежал акушерке. Что же с ней такое случилось, что она заговорила не своим голосом?

Вера подошла к двери с номером 11 и дернула за ручку. Дверь оказалась запертой на ключ. Она уже хотела повернуться назад и идти обратно к себе, чтобы поспать, но негодующий голос у нее в голове снова разразился властными призывами.

− Что с вами, Вера Сергеевна? − услышала она позади себя голос медсестры и резко обернулась.

− Почему дверь закрыта? – проговорила она с некоторой долей негодования. Но это был не ее голос, скрипучий и низкий, он вырывался из ее рта, но ей не принадлежал. Так разговаривают раздраженные и злые старики, но никак не женщины.

− Я всегда закрываю дверь, − виновато произнесла сестра, взволнованно гладя на нее. − Вам плохо? Что-то случилось?

− Мне хорошо, и ничего не случилось! − зло бросила Вера, сверкая безумными глазами. – Где ключ? Он у вас? Дайте мне его сюда!

− Зачем?!

− Я сказала, дайте!!!