Пьер, заметив в тоне Анри насмешку, не обратил на неё внимания и спокойно ответил:
— Я ещё не решил, кто будет моим попутчиком. Просто предостерегаю вас. — Он кивнул в сторону Мигеля. — Парнишку береги. Я бы всё же передал его в аббатство Вальс. Там Мигелю будет хорошо и безопасно.
— Нет, — запротестовал Мигель. — Я поеду с вами. Анри обещал взять меня своим оруженосцем. Я не хочу в аббатство. Я хочу быть рыцарем.
— Подумай, Мигель, — настойчиво повторил Пьер. — Анри ищут. У инквизиторов длинные руки. Ты подвергаешь риску свою жизнь.
— Пусть так. Но в аббатство не пойду. Я уже решил.
Пьер бросил многозначительный взгляд на Анри, надеясь, что тот поддержит его. Но у молодого рыцаря на лице играла довольная улыбка. Он явно был не прочь, чтобы Мигель остался с ним.
Дальше все ехали молча. Дождь постепенно прекратился, и солнце маленьким краешком наконец-то пробилось сквозь тучи. Сразу стало как-то веселее и спокойнее.
Часа через два их кони устали и решено было сделать привал. Выбрав укромное место между огромными валунами, они спешились и развели огонь, чтобы просушить плащи.
Еды осталось мало. Хлеба полкраюшки и пара кусков солёного мяса. Всё разделили на троих и запили простой водой.
После короткой трапезы Мигель сказал, что уйдёт ненадолго. Ему нужно кое-что найти. Не дожидаясь ответа, он быстро скрылся за скалой. Анри и Пьеру не понравилось это внезапное исчезновение. На всякий случай они вытащили из ножен мечи.
Через некоторое время Пьер и Анри уже начали думать, что парень просто сбежал. Наверно, это было бы и неплохо. Гораздо хуже, если он приведёт сюда крестоносцев, тем самым заслужив себе прощение и, возможно, получив даже деньги. Времена-то наступили какие! Нельзя доверять никому.
— Хорошо бы стоянку сменить, — предложил Пьер. — Так, на всякий случай.
Анри кивнул в знак согласия. Они уже стали стягивать с палок сушившиеся у костра плащи, как вдруг из-за валуна появился Мигель. Он был один. В руках он держал пучок какой-то травы.
— Вы хотели уйти без меня? — голос Мигеля дрогнул.
— Мы думали, что ты сбежал, — холодно ответил Анри.
— Что вы, сеньор! Разве я мог бы. Вот, еле нашёл нужную траву.
И он потряс зелёными листьями.
— Это зачем? — недоумённо проговорил Анри.
— Лечить вас буду, благородный сеньор Анри. Листья надо промыть, разогреть на огне и приложить к ране. Всё затянется быстро и нагноения не будет. Меня матушка научила. Она многих людей вылечивала. Вся деревня к ней ходила.
— Так она у тебя знахарка была?
Мигель закивал.
— Всех, значит, лечила, а себя не уберегла, — усмехнулся Анри. — Видно, не такая уж знающая.
Мигель опустил голову.
— Зачем вы так?
Он молча промыл траву и положил на разогретые камни рядом с костром.
— Мою матушку убили злые люди. Сказали, что колдунья. А она всех лечила. Добрая и отзывчивая была. Никому не отказывала.
В глазах его стояли слёзы.
Анри дружески похлопал мальчишку по плечу.
— Ладно, забудь о моих словах, Мигель. Ну, давай, лечи меня, лекарь.
Мигель положил на рану приготовленные листья и туго замотал шёлковым платком, предупредив, что к вечеру надо будет сменить повязку.
Пьер с интересом наблюдал за мальчиком и не удержался от вопросов.
— Послушай, Мигель, а твоя матушка какие болезни лечила?
— Всякие, — парень напряг память и многозначительно изрёк:
— Она говорила, что соки организма — кровь, флегма, чёрная и жёлтая желчь — должны быть уравновешены в определённой пропорции, нарушение которой и есть причина болезни.
Анри и Пьер переглянулись. Умный вид, с которым говорил мальчишка эти слова, наверняка ему не понятные, рассмешили их, но они сдержались.
— А чёрную смерть[39] она могла излечить? — полюбопытствовал Пьер.
— Ну-у, приходилось. Мать рассказывала, что ещё давно, когда я не родился, они с отцом жили в Святой земле. По-моему, город назывался Акара.
— Наверно, Акра, — поправил Пьер.
— Наверно. А может, Яффа. Не помню точно. Они жили в разных городах. Так вот, там и случилась эта страшная болезнь. Немало людей умерло. А матушка с отцом спаслись и многим помогли.
— И как же они спаслись? — Пьера взяло любопытство. — Перебрались в другой город?
— Нет. Зачем в другой город? Они защитили себя от дьявольской болезни. Непрестанно читали молитвы, всё время ели чеснок, даже носили его в виде ожерелья на шее. Да, ещё обтирались уксусом и всё в доме промывали им. Знаете, чеснок и уксус — самое лучшее средство от чёрной смерти.
— Представляю, как от них смердело, шагов за сто, наверно, — хмыкнул Анри.
Парень пожал плечами и с предельной серьёзностью ответил:
— Да, запах был, куда ж от него деться. Зато защита какая!
— И с гордостью стал рассказывать о необыкновенных способностях родительницы: — А ещё матушка лечила от сердечной болезни, от лёгочной тоже, камни выводила, желтуху убирала, даже выпадение волос останавливала. От печени настоем цикория и ячменной водой лечила. От головной боли — маслянистые повязки ко лбу прикладывала. Пахучие такие, что в дом не войди. Но люди с просветлённой головой уходили. Благодарили. Всякие травы, настойки и лечебные камни у неё имелись. Бывало, уходила на заре за травами и только к вечеру возвращалась.
— Я тут любопытную историю вспомнил, — прервал Пьер мальчика. — Как-то на Сочельник у нас родственник гостил. По разным землям путешествовал. Восток, и всю Азию обошёл, в Святой земле побывал. Много всяких людей встречал. Удивительные истории рассказывал. Вот, например, как кочевые азиаты оспу лечат. Они просто выносят больного поближе к мусорной свалке и бросают его там без всякого ухода. Только привязывают к изголовью красного петуха, а рядом с ногами — чёрную козу. Петух кукарекает, а коза блеет. Так они злых духов из тела выгоняют. Одним словом, чудят варвары.
— И что, человек выздоравливает? — заинтересовался Анри.
— Когда как. Если больной вылечивается, козу и петуха режут и устраивают пир.
— А если не вылечивается?
— Тоже режут. Но уже для поминок, — усмехнулся Пьер.
Анри, скрывая улыбку, многозначительно посмотрел на парнишку и нарочито деловито произнёс:
— Вон оно как, Мигель. Век живи — век учись.
Тот с серьёзным видом запротестовал:
— Нет, сеньор, так оспу лечить нельзя. Это не лечение вовсе. Глупые азиаты. Лучше бы чесноком спасались. Они, ведь, варвары эти, и про чеснок странные вещи говорят, будто он вырос из следа ноги дьявола, когда тот покидал райский сад.
Анри и Пьер, уже не сдерживаясь, рассмеялись.
— Азиаты эти, — заметил Пьер, — хоть и считают чеснок дьявольским растением, но особое уважение к нему имеют. Уплетают за милую душу.
— Лучше бы не ели, — огорчился Мигель. — Пусть бы дохли как мухи, тогда Святая земля не обливалась бы кровью. Мне рассказывал отец, как они христиан режут.
— Ох, — вздохнул Анри. — Если бы ещё и христиане друг друга не убивали… Иногда мне кажется, что человеку хорошо там, где нет людей. Странно, не правда ли?
— Да-а, — согласился мальчик. — Много злых людей вокруг.
Все замолчали. Мигель перевернул плащи и подвинул их поближе к огню. Сев на корточки, он стал шевелить палкой дрова. Наверно, это было его любимым занятием. Глядя на огонь, каждый думал о своём.
Тихое потрескивание, таинственное мерцание пламени удивительным образом действуют на человека. Создаётся иллюзия, что ты существуешь сам по себе, вне связи с внешним миром, будто выпадаешь из реальности и полностью погружаешься в своё сознание. Огонь порой убаюкивает несбыточными мечтами или, наоборот, будит воспоминания, которые подкрадываются незаметно в минуты покоя, а потом поглощают тебя и закручивают в потоке прошлого, вновь заставляя радоваться или переживать.
Какая невообразимая душевная боль настигает человека, когда он вспоминает и переживает самые страшные моменты своей жизни. Для неокрепшей души ребёнка это особенно мучительно. Маленький человек непроизвольно пытается вычеркнуть это из памяти, забыть, заменить более сильными чувствами или яркими событиями. Но обмануть и заставить молчать память можно лишь на время. Она хитрее и лукавее нас. Тихое созерцание — одна из уловок, которой пользуется память, открывая прошлое, словно старое письмо, и заставляя читать его новыми глазами и чувствовать новыми чувствами.
