– П-прости. Я спал, только что проснулся, – ответил Харуюки со смущенной улыбкой, и лишь в этот момент до него дошло, что ситуация вообще-то к улыбкам не располагает.

Прямо вот в этот самый момент в комнате Харуюки чуть дальше по коридору на его кровати дрыхнет Черноснежка, командир легиона! Более того, она в пижаме!

Ч-ч-ч-ч-ч-что же делать? Нет, паниковать сейчас нельзя. Думай, думай. Так. В первую очередь отвести Рейкер-сан в гостиную. Потом втихаря забрать сумку семпая, потом заставить ее переодеться у меня в комнате и сделать вид, что она вошла снаружи. Это единственное, что я могу сделать.

Мгновенно составив план секретной операции, Харуюки повел Скай Рейкер в гостиную сразу же, как только девушка переобулась в тапки и аккуратно поставила сандалии возле входной двери.

– П-пожалуйста, сюда, прошу, прошу, прямо вот сюда, пожалуйста!

– А… ага. Прошу прощения за вторжение.

Озадаченно улыбнувшись, Скай Рейкер направилась по коридору вместе с Харуюки. Потом на ходу прошептала, почти пропела:

– Вообще-то, по правде сказать, я пришла так рано, потому что хочу наконец-то поговорить с тобой кое о чем наедине, Ворон-сан. У меня не было возможности встретиться с тобой, кроме как во время территориальных сражений, а я… я хотела тебя как следует поблагодарить хоть… раз…

Причина, почему ее голос увял и прервался, была абсолютно ясна. Но у Харуюки не было времени на то, чтобы осознать это. Потому что ровно в тот же миг он сам застыл на месте, начав и не закончив делать шаг.

Некто в пижаме теплого серого цвета вышел скользящей походкой из-за угла коридора всего в двух метрах впереди. Этот некто рассеянно посмотрел сначала на Харуюки, потом на Фуко.

Длинные ресницы моргнули. Губы шевельнулись, и голос только что проснувшегося человека произнес:

– Доброе утро, Харуюки-кун.

И следом:

– Доброе утро, Фуко.

Харуюки машинально поклонился и ответил «доброе утро»; Скай Рейкер, подхваченная потоком событий, тоже произнесла:

– Д-доброе утро, Сат-тян.

– Мм.

«Сат-тян», она же Черноснежка, тело и мозг которой еще на 80% спали, кивнула и развернулась лицом в том направлении, куда шла изначально. Вновь просочилась через поле зрения Харуюки и Скай Рейкер походкой, напоминающей скольжение ее аватара, и исчезла влево. Несколько секунд спустя раздался звук открывания и закрывания двери в ванную.

Шииииин.

Повисшую наэлектризованную тишину нарушил не звук, но движение. Белая рука вылетела на Харуюки откуда-то справа, схватила его за ухо и с силой потянула.

Вынужденно развернувшийся, хоть и съежившийся от боли, Харуюки увидел прямо перед собой лицо Фуко, и на этом лице была улыбка, которой он никогда прежде там не видел. У него возникло смутное ощущение, что это выражение ему уже знакомо, и вдруг он вспомнил. Вот точно так же улыбался ее аватар, когда, чтобы натренировать Харуюки, Скай Рейкер спихнула его со старой Токийской телебашни в Ускоренном мире, в «Безграничном нейтральном поле».

Харуюки в ужасе втянул голову в плечи; Рейкер медовым голосом поинтересовалась:

– Ворон-сан. Что это значит?

– …Это, это не то, что ты думаешь.

Харуюки не мог придумать никакого плана, кроме как замотать головой.

Десять минут спустя.

Фуко молча поднесла чашку с чаем ко рту, глядя на переодевшуюся в форму средней школы Умесато Черноснежку и одетого в домашнее Харуюки, сидящих рядышком на диване.

Потом с тихим клацаньем поставила чашку на блюдечко и подняла голову. Несмотря на безмятежную улыбку на ее лице, Харуюки был уверен, что, будь они сейчас в VR-мире, над ее лбом висел бы сердитый смайлик.

– …В общем, я поняла ситуацию. Чисто для подтверждения: вчера вечером внезапно случилась гроза, правильно? И в двадцать третьем западном районе произошел отказ сети, правильно? И из-за всего этого возвращаться домой было трудно, правильно?

– Все т-точно. Действительно очень сильно лило, Фуко. Тучи были совсем как в тот раз, когда чертова Фиолетовая слетела с нарезки от ярости…

Черноснежка жестикулировала, чтобы ее слова звучали убедительнее; Фуко продолжала смотреть на нее с улыбкой. Однако эта улыбка содержала в себе атакующую мощь, не уступающую фирменной технике Черноснежки, «Замораживающей черноснежной улыбке». Если ей приписать какую-либо стихию, то это будет «ветер». Точно, она должна называться «Всеразрушающая вакуумная улыбка Рейкер». Хорошо еще, что Тиюри здесь нет. Если ко всему этому еще добавится ее «Сверхиспепеляющий луч Тиюри», вся комната, нет, весь дом аннигилирует к чертовой матери…

Пока Харуюки отвлекал себя этими эскапистскими мыслями, его ушей достигла следующая атака Фуко.

– Как я уже сказала, я все понимаю. Однако если, как сказала Лотус, вы двое не делали ничего такого, из-за чего вы могли бы чувствовать себя виноватыми, мне вовсе незачем помогать вам сохранять это происшествие в тайне, не так ли? Если Белл и Пайл узнают, они, конечно же, будут впечатлены уровнем близости между командиром легиона и Сильвер Кроу…

– Это, это, это, это!..

Протесты Черноснежки утонули в вопле Харуюки:

– Уаааа, учитель, что угодно, только не этооооо!

– Тогда мы вот что сделаем, – Фуко снова улыбнулась «улыбкой Рейкер». – Пожалуйста, в какой-нибудь из дней в этом месяце пригласи меня тоже с ночевкой. Если это условие вас устраивает, я буду молчать, понятно?

– Что… ч-ч-ч-что ты такое говоришь, Фуко?!

– Ай-яй-яй, Ворон-сан ведь уже один раз ночевал у меня, ты в курсе? И ужин, и постель.

– Что… ч-ч-ч-что все это значит, Харуюки-кун?!

– Это, это, это вовсе все не так, это было в Ускоренном мире, а не в реале, и вообще, я спал на полу!

Стремительно мотая головой –

Харуюки думал.

Видел ли он когда-либо прежде, чтобы Скай Рейкер так веселилась, а Черноснежка выглядела так беззащитно? Да, эти две девушки связаны между собой на очень глубоком уровне. Настоящие лучшие подруги, история которых совсем не такая, как то, что у них обеих было с Харуюки.

Когда-то неизбежная судьба порвала связь между ними. А три года спустя другой поворот судьбы снова свел их, и теперь та связь полностью восстановилась. Он хотел верить в это. Он хотел верить в это – но.

Еще с прошлой осени постоянно и жаждуще глядя на Черноснежку, он понимал. Как бы ни казалось, что стена, ограждавшая ее сердце, исчезла, в глазах Черноснежки, когда она смотрела на живую, настоящую Фуко, оставалась тень боли, которую он не понимал. Скорее всего, за экраном улыбающегося лица Скай Рейкер тоже пряталась не меньшая доля презрения к себе.

Система инкарнации вынуждает игрока, пытающегося овладеть ей в полной мере, прямо смотреть на собственные душевные раны. Потому что сильное воображение может рождаться лишь из сильного желания, а оборотной стороной желания является нехватка чего-либо. Игроку приходится заглядывать в темную дыру в своем сердце, которая лежит в основе его дуэльного аватара и про которую он изо всех сил старается забыть; а если он в какой-то момент отвернется от этой дыры, то не сможет заполучить достаточную силу, чтобы как следует осуществить «перезапись».

Три года назад Скай Рейкер это сделала. Пытаясь с помощью инкарнации превратить «Прыжок», данный ей системой, в истинный «полет», она отрезала себе ноги и довела свою «нехватку» до идеала. Это и к Харуюки относилось: если когда-нибудь он захочет найти силу большую, чем просто базовые боевые навыки, ему, скорее всего, придется разодрать шрам в сердце, который ему только-только удалось заживить, и вновь смотреть на льющуюся оттуда кровь. Шрамом Харуюки была ненависть к себе. Ненависть к себе, толстому и уродливому, неспособному нормально говорить, двигаться, учиться.

Нет, это на само деле не совсем правда.

Я ведь тогда еще не был таким жирным, как сейчас. Я тогда стоял за дверью этой самой комнаты и подслушивал разговор внутри. Но… эти люди шепотом спорили, они обо мне… Нет, неправда. Неправда. Это потому что я жирный. И потому что всегда трусил. Поэтому они меня никогда –