Но Черноснежка приподняла голову, посмотрела в глаза Харуюки в упор и слабо улыбнулась.

– Правда. Ааах… как бы мне хотелось, чтобы ты почувствовал, как я сейчас счастлива и тронута!

Ее глаза сияли; в них как будто вихрился и искрился звездный свет. От одного этого зрелища рассудок Харуюки вновь куда-то улетел. Он не знал, чье именно сердцебиение слышал, когда они вдвоем лежали, прижавшись друг к дружке.

Их лица были так близко, что кончики носов почти соприкасались; глаза смотрели в глаза –

Черноснежка тихим голосом продолжила:

– …По крайней мере я буду верить в тот путь, который я для себя выбрала. Я по-прежнему много о чем сожалею, но… то громадное время, что я провела в Ускоренном мире, то огромное количество дуэлей, через которые прошла, – это все было не напрасно. Потому что в конце этого пути я нашла и пригласила тебя…

Убрав правую руку со спины Харуюки, Черноснежка нежно провела пальцами по его щеке.

– Харуюки-кун. Я горжусь тобой.

Как только он услышал эти слова.

Весь страх перед положением, в котором он очутился, разом улетучился.

Что-то горячее полилось у него из глаз, потекло по лицу, закапало на простыню. Капельки текли одна за другой, безостановочно.

Отчаянно моргая и вытирая лицо тыльной стороной правой ладони, Харуюки невнятно заизвинялся:

– А… это, п… прости. Я, эээ, я, я…

Но как он ни старался, голос его дрожал и слова прерывались всхлипами – ну просто как у ребенка. Борясь с собой, Харуюки все-таки сумел продолжить:

– …Это, это в первый раз в моей жизни, когда кто-то… сказал, что гордится мной.

Ненавидя саму мысль, что его уродливое, залитое слезами лицо может видеть кто-то другой, Харуюки попытался спрятать его в простыню.

Но Черноснежка сжала его со всей силы, потом, продолжая гладить по голове правой рукой, прижалась лицом к мокрой от слез щеке Харуюки и вновь прошептала:

– Тогда я буду повторять пропорционально тем предыдущим четырнадцати годам твой жизни. Для меня… то есть для Черного короля, Блэк Лотус… ты единственный Ребенок и лучший партнер, я тобой горжусь больше всех на свете.

Она продолжала гладить Харуюки по голове, и завязавшийся в его груди узел, похоже, начал ослабевать. Харуюки протяжно выдохнул и закрыл глаза.

Еле слышный голос коснулся его ушей.

– Нет, не только. Настоящий ты в реальном мире, Харуюки Арита – тоже… для меня, Черно-…

Дальнейшего Харуюки не услышал.

Потому что в этот момент он совершил, возможно, самую большую ошибку за этот вечер.

Усталость от сражения, в которое он вложил всего себя, сладкая боль, растворившаяся в нахлынувших чувствах, ощущения ласковой ладони и теплого тела, прикасающегося к нему, – все это слилось вместе и утянуло его сознание в мягкую черноту…

Иными словами, он уснул. Разом, словно свечу задули. Как ребенок.

В последний момент он почувствовал единственную короткую фразу пополам с улыбкой.

«Спокойной ночи, Харуюки-кун».

Глава 7

Пим-пон.

Звоночек прозвучал в мозгу Харуюки, вытащив его из сна.

Харуюки охнул, когда его мозг проснулся на 10%; потом до него дошло, что это непохоже на звук будильника, по которому он всегда встает. И поскольку будильник стоит на прикроватной полочке, звук должен был бы идти сверху. А этот – он звучал так, как будто вообще не проходил через уши Харуюки, а образовывался прямо в его мозгу. А, ну конечно, он имел неосторожность заснуть, не сняв нейролинкер. Оставалось надеяться, что ничто не пролезло в трещины защитной оболочки…

Пим-пон.

Вот опять. Теперь Харуюки точно понял – этот звук не от будильника. И не сообщение о поступившей почте, и не звонок вызова. Этот звук шел от интеркома, и он означал, что за дверью гость. Харуюки неохотно поднял полузакрытые веки и кинул взгляд на настенные часы слева от кровати. Девять утра.

Мать должна будет вернуться только ночью – скорее всего, это какая-нибудь служба экспресс-доставки. На миг у Харуюки мелькнула мысль притвориться, что его здесь нет, чтобы они положили то, что принесли, в почтовый ящик; но все равно ведь придется скоро вставать. Такуму и остальные придут к одиннадцати.

Зажмурившись еще разок напоследок, Харуюки сел в кровати.

Поднимаясь, он вдруг почувствовал, что его голову слегка потянуло вправо. Лениво повернувшись, он обнаружил серебряный XSB-кабель, торчащий из разъема нейролинкера. Кабель блестел в утреннем свете, проникающем в щель между шторами, и другой его конец исчезал под тонким одеялом –

А чуть подальше из-под одеяла слегка высовывалась голова с блестящими черными волосами.

– …Уаа…

Харуюки уже собирался завопить «уаааааа?!», но в последний миг прикрыл рот руками и сдержал крик. От столь могучего шока его мозг проснулся мгновенно и окончательно; у него было ощущение, будто кровь во всем его теле потекла в обратную сторону. Харуюки пялился на картину перед его глазами, отчаянно моргая, однако голова не исчезала. Наоборот – под одеялом можно было четко различить очертания лежащего на боку тела. Места для сомнений не оставалось: кто-то спал всего в полуметре от Харуюки на его кровати, повернувшись к нему спиной.

– Уу… нн.

Этот кто-то, будто почувствовав ошарашенные дергания Харуюки, перевернулся на другой бок и тихо выдохнул.

– …Чер-…

И вновь ему удалось каким-то чудом удержать рвущееся следом «-но-но-но-но-но-но?!». Эта красавица, которую он так хорошо знал и в то же время словно никак не мог привыкнуть видеть, – несомненно, это была Черноснежка.

Мысленно завопив «Как, блин, это все произошло?!», он наконец-то вспомнил события минувшего вечера. Черноснежка уже почти ночью пришла к нему в комнату, потом они говорили, потом дуэлились через Прямое соединение. Дальнейшее было не совсем понятно, но явно вскоре после той дуэли Черноснежка уснула у него на кровати, причем Харуюки совершенно не помнил, что именно к этому привело. Что за облом. Что за положеньице.

Мысленно приказав себе затвердеть, как камень, и ни за что, ни в коем случае не смотреть на неопрятную фигуру Черноснежки, пижама которой задралась, он –

Пимм… пон.

Снова раздался этот звук, на этот раз более настойчивый, чем раньше. Харуюки кинул взгляд в окошко с изображением посетителя в правой части поля зрения, подумав, что это, похоже, очень терпеливый курьер, но тут же обнаружил, что посетитель звонит не от входа в подъезд, а уже от двери квартиры на 23 этаже. С неохотой решив разобраться с ситуацией у себя в комнате попозже, Харуюки осторожно извлек кабель Прямого соединения и медленно встал. Бесшумно пересек комнату, открыл дверь и помчался по коридору к двери, тихо бормоча: «Да, да, уже иду!»

– Простите, что заставил –

Слово «ждать» так и не покинуло его рта.

За открывшейся дверью стоял вовсе не улыбающийся курьер из службы доставки. Белая широкополая шляпа. Короткая кофточка такого же цвета, под ней голубое платье из шифона. Чулки в рубчик на стройных ногах. Длинные густые волосы, сбегающие по спине, сумочка в руке – словом, это была –

– У… учитель?! Нет, в смысле, Рейкер-сан?!

Когда Харуюки обалдело назвал ее по имени, девушка приветливо кивнула и ответила ясным голосом, еще более мягким, чем когда они общались по сети:

– Доброе утро, Ворон-сан. Когда мы встречаемся в реальном мире, зови меня просто Фуко.

Услышав эти слова от девушки старше его на два года, заместителя командира легиона «Нега Небьюлас» Скай Рейкер (настоящее имя – Фуко Курасаки), Харуюки поспешно закивал.

– А, д-д-да, конечно. Доброе утро, Фуко-сан. Ой, прости, заходи, пожалуйста!

– Спасибо. Прошу прощения за вторжение.

Закрыв за Фуко дверь и доставая ей тапочки, пока она снимала сандалии, Харуюки, все еще плохо соображая, пролепетал:

– Н-но однако… ты рано. До назначенного времени еще долго…

– У-ху-ху, прости. Я опасалась, что могу создать тебе проблемы, но, когда подумала, что смогу впервые зайти к тебе домой, просто не смогла удержаться. Я тебе на всякий случай послала мэйл рано утром, но…