На секунду луч солнца пробился сквозь тучи и дождь, озарил все кругом: и серую парковку, и кладбище, и дуб, под которым прятались Сиенна и Константин. Слезы покатились из ее глаз. Опять потребовался платок.

– Вот, возьми. – Константин протянул ей свой.

Сиенна продолжала всхлипывать. Слезы бежали по щекам не останавливаясь. Она не могла с ними справиться. Слишком много событий произошло всего за несколько дней. Хрупкая женщина не может быть сильной все время.

Секунду спустя Сиенна очутилась в объятиях Константина. Горячая заботливая рука успокаивающе поглаживала ее по спине. Сначала Сиенна напряглась. Она не могла позволить ему жалеть ее, но потом сдалась и прижалась к широкой сильной груди.

До этого она плакала только в одиночестве, ночью, в своей комнате, потихоньку, чтобы не огорчать мать, которая со дня смерти отца впала в глубокую депрессию.

Через некоторое время она начала понемногу успокаиваться, и рыдания сменились тихим плачем, однако слезы катились по ее щекам нескончаемым потоком. Измученная, Сиенна была рада прислониться к мужскому плечу, обрести утешение.

Постепенно дождь стих, а вскоре и вовсе прекратился. Константин ослабил объятия, и Сиенна немного отстранилась от него. Ее голова закружилась, и рассудок помутнел. Истерика, слезы и недавние события отняли у нее последние силы.

У самого уха молодая женщина услышала голос Константина:

– Нам нужно идти. Здесь говорить мы не можем.

Сиенна внезапно обнаружила, что Константин напряжен. Он явно хотел ее. Тут же в голове всплыли чувственные моменты их романа, но она вспомнила также унижение и горечь расставания.

Раскрасневшись, Сиенна попыталась окончательно высвободиться из объятий Константина, дернулась, выронила сумочку, и ее содержимое рассыпалось на мокрой земле. Нагнувшись, Сиенна принялась судорожно собирать вещи: пудреницу, помаду, ключи от машины…

Если Константин добивается встречи и разговора, пусть перенесет их. Она ни за что на свете не подвергнет себя опасности быть униженной прессой, как это произошло два года назад.

– Боже, Сиенна… – пробормотал Константин, присел и начал помогать ей.

Была ли нежность в его глазах, в голосе? Нет, показалось! – решила она.

Сиенна судорожно засовывала в сумочку то, что подавал ей Константин. Снова зарядил дождь, холодные капли стекали по ее лицу, падали на и без того мокрую одежду. Волосы прилипали к щекам, а ткань платья – к коже. В туфлях хлюпало. Константин выглядел немногим лучше. Пиджак плотно обтягивал плечи, сквозь мокрую белую рубашку просвечивала загорелая кожа.

Сиенна не могла больше оставаться рядом с ним. Нужно было срочно уходить.

– Думаю, нам придется повременить с разговором, – сказала она, – видишь, я промокла.

Сиенна развернулась на каблуках в поисках укрытия, где не было бы назойливых репортеров с микрофонами, камерами и прочими журналистскими штучками. Но Константин, мгновенно поднявшись, схватил ее за талию и притянул к себе. Пошевелиться или убежать возможности не было.

– Неужели ты думаешь, что после четырех дней напрасных звонков я отпущу тебя? Ты ошибаешься, – заявил он.

Сиенну взбесила бесцеремонность Константина. Она вонзила ногти в его руку со словами:

– Отпусти меня! Слышишь?

– Ни за что, – твердо ответил он и еще крепче прижал ее к себе.

Сиенна ощутила мощное горячее мужское тело. Она против своей воли отреагировала на близость Константина.

За ее спиной послышался шум мотора. Машина подъехала ближе и остановилась в паре метров от них. Константин пробурчал что-то невнятное.

Ливень наконец прекратился, и представители прессы потихоньку начали вылезать из укрытий.

– Я не хотел этого, поверь, но ты сама виновата в том, что сейчас произойдет, – заявил Константин.

Сиенна вскинула голову. Немного не рассчитав, она больно ударилась о подбородок Константина. Из глаз посыпались искры. Это взбесило ее еще больше.

– Отлично! Значит, ты считаешь, что моя любовь к своей семье это преступление? – бросила она с вызовом.

Что-то пострашнее, чем приближающиеся папарацци, промелькнуло в глазах Константина. Он сухо ответил:

– Вот как это теперь называется! Чудно!

Его тон обжигал ее сильнее, чем жар, исходящий от его тела. Чувство вины вот уже два года не давало покоя Сиенне. Может быть, именно она виновата в том, что они расстались? Может быть, дело было не в стремлении закоренелого холостяка сохранить свободу?

Сиенна стиснула зубы и, постаравшись отогнать дурные мысли, заявила:

– Да что я такого сделала? Что так сильно обидело тебя?

Константин хмуро улыбнулся:

– Если ты ждешь от меня каких-либо объяснений, то зря.

– Я и не сомневалась, – отрезала Сиенна и с силой толкнула его в грудь.

– Не дергайся, – тихо произнес он ей на ухо.

Это повергло Сиенну в шок. Она не ожидала, что Константин будет удерживать ее силой.

Черт возьми, почему ей это должно нравиться? Однако, несмотря на непростую ситуацию, она чувствовала, что сила Константина, жар, исходящий от него, волнуют ее. Они стояли слишком близко, чтобы держать себя в руках.

«Остается надеяться, что пресса расценит этот жест Константина как попытку утешить меня…» – подумала Сиенна.

А кто вообще пригласил прессу? Эта мысль поразила ее. Она вскинула глаза на Константина.

– Это ты позвал журналистов? – спросила она.

Он усмехнулся.

– Напротив, cara, я плачу этим людям, чтобы они держались от меня подальше.

– Не смей называть меня так!

– А как? Милая, дорогая? Или, может быть, малыш?

Константин пальцем приподнял ее подбородок и чуть наклонился. Издалека их объятия выглядели романтично, и могло показаться, что они вот-вот начнут целоваться. Это беспокоило Сиенну.

Страсти накалялись. Она начинала тонуть в глубоких глазах Константина, она видела капли дождя на его лице и крошечные кристаллики воды на густых черных ресницах. Голова снова закружилась, сознание возвращало Сиенну в прошлое. Два года назад, когда она впервые столкнулась с Константином, погода была почти такая же. Лил дождь, Сиенна бежала к ресторану. В дверях она столкнулась с привлекательным молодым человеком. Это был Константин.

Тогда ее маленькое черное платье было гораздо короче и плотнее облегало фигуру. В момент столкновения Сиенна зацепилась за что-то, немного порвала платье и потеряла туфлю. Константин любезно предложил ей свою помощь.

Он поднял туфельку, нагнулся и сам надел ее Сиенне на ногу. Его низкий бархатный голос заворожил девушку. Тогда ей казалось, что она, словно Алиса в Стране чудес, угодив в кроличью нору, попала в сказку, и вот он, ее принц без страха и упрека, идеальный, такой, какого она всегда ждала. Но это было давно…

Константин все сильнее сжимал ее в объятиях. Это вернуло Сиенну в настоящее. Она заметила, как играют желваки на его скулах. Он явно был очень зол, и это ее беспокоило. Константин, как и она, пытался сдержать гнев, но наконец он не выдержал.

– Все, баста! – вдруг крикнул Константин и отстранился от Сиенны.

Видимо, он тоже вспомнил их первую встречу, и эмоции вновь вскрыли старые раны на сердце. Он, безусловно, хотел ее, тело его не забыло тепло Сиенны, ее нежную бархатистую кожу, ее аромат.

– Ты в том же платье, – пробормотал Константин.

– Нет, – ответила Сиенна. Ее поразило, что они думают об одном и том же. – Тогда на мне было коктейльное платье.

– На ощупь оно такое же, – заметил Константин, продолжив про себя: «Такое же нежное, мягкое и пробуждающее чувства, как и твоя кожа».

– Не трогай меня, и ты ничего не будешь ощущать, – быстро проговорила Сиенна.

Несмотря на то что ее голос звучал резко и холодно, Константин знал, что стоит только заглянуть ей в глаза, и можно утверждать обратное. Он должен отпустить ее. Сейчас она потрясена, напугана и озлоблена, а потому нет смысла говорить о чем-то. В день похорон ее отца можно выразить соболезнования и сострадание, но уж никак не заниматься делами. Однако, несмотря на логику и здравый смысл, Константин не собирался давать Сиенне еще один шанс ускользнуть от него.