Маргарет позволила Филиппу помочь ей усесться в ее наемный экипаж рядом с Друзиллой и подождала, пока он переговорит о чем-то с Люсьеном, Наконец Люсьен сел в коляску Филиппа и уехал. Филипп посмотрел ему вслед и сел рядом с возницей. Маргарет подавила сожаление, видя, что он не собирается ехать внутри. Он, конечно, не виноват. Наверное, и она, и Друзилла в настоящий момент вызывают у него отвращение.
«Хотя, — подумала она, — он не очень-то, судя по всему, взволнован моим откровенным рассказом о своей семье. Даже сообщение о том, что я — законная дочь Мейнуаринга, не вызвало у него изумления, чего можно было ожидать». «Почему это?» — удивлялась Маргарет. Казалось бы, богатый, могущественный граф должен быть крайне обрадован, узнав, что его жена — ему ровня по положению в обществе, что она имеет право носить фамилию своего отца. Но насколько она могла припомнить, единственное чувство, проявленное им, было негодование на двуличность Мейнуаринга. Может быть, для него не имеет значения, законная или незаконная она дочь, потому что для него она вообще не имеет значения? Возможно, она ему уже надоела и он намеревается услать ее в одно из своих отдаленных поместий, как только закончится этот сезон? Не поэтому ли он не приближался к ее спальне всю неделю? Мысль эта действовала угнетающе, но как ни старалась Маргарет прогнать свою тревогу, ей это не удавалось.
— Папа будет так огорчен. — Друзилла уже давно перестала плакать, и теперь, когда экипаж добрался до Лондона, она уже могла разговаривать.
— Папа был бы еще больше огорчен, если бы побег вам удался, — сказала Маргарет. Друзилла шмыгнула носом.
— Никогда я так не обманывалась в людях! Представить себе, что мистер Дэниеле обошелся со мной таким образом!
Маргарет хотела было поинтересоваться, против чего именно так возражает Друзилла, но тут же передумала.
— Но ведь мистер Дэниеле обманул и вас, кузина Маргарет, не правда ли?
— Да, — солгала Маргарет, поскольку сказать только половину правды не представлялось возможным.
— А вы гораздо старше меня, — заметила Друзилла бесхитростно. — Так что вряд ли стоит удивляться, что я увлеклась.
— Вряд ли, — быстро согласилась Маргарет, пропустив мимо ушей пренебрежительное замечание насчет своего возраста. В настоящий момент каждый прожитый ею год давал о себе знать.
Друзилла молчала до тех пор, пока карета не остановилась перед городским домом Мейнуаринга.
— Приехали, — сообщил Филипп, в чем не было ни малейшей необходимости. Он открыл дверцу и спустил подножку.
Друзилла вышла из экипажа, всем своим видом выражая нежелание входить в дом.
— Кузина Маргарет, вы не могли бы войти вместе со мной? Только на минуточку.
— Да, мы войдем с вами.
Поспешное согласие Филиппа удивило Маргарет.
Она внимательно всмотрелась в его лицо, ища объяснений, но в темноте рассмотреть что-либо было невозможно. Вероятно, чувство долга заставило его передать Друзиллу прямо в руки родителей, поскольку подстрекательницей, подтолкнувшей Друзиллу к ее безумному поступку, была его жена.
Маргарет приняла предложенную Филиппом руку и поднялась по ступенькам особняка Мейнуарингов с такой же неохотой, как и Друзилла. Ей не хотелось видеть Мейнуаринга. Он оказался еще большим мерзавцем, чем она всегда полагала, и ей будет трудно держать язык за зубами в его присутствии.
Филипп резко постучал молоточком с бараньей головой на конце, и дверь тут же отворилась.
— Мисс Друзилла! — Возглас этот принадлежал человеку средних лет, который, как решила Маргарет, был дворецким.
— Друзилла, моя дорогая! — В коридор выбежала леди Мейнуаринг; она разрывалась между желанием заключить дочь в объятия и необходимостью сохранять достойное поведение перед слугами.
— Пожалуйста, простите нас, что мы привезли Друзиллу домой так поздно. — Маргарет постаралась помочь леди Мей-нуаринг. — Мы намеревались вернуться гораздо раньше, но я упала и ушибла голову, а ваша дочь и слышать не желала о том, чтобы уехать, пока мне не полегчает, — сказала Маргарет.
— Боже мой! — Глаза леди Мейнуаринг широко раскрылись при виде багрового синяка на виске Маргарет. Она мельком глянула на Друзиллу, желая убедиться, что та цела и невредима, и слегка успокоилась.
— Кто там? — Из комнаты, расположенной дальше по коридору, показался Мейнуаринг. На его полном лице появилась улыбка, когда он увидел дочь.
— Чедвик с супругой привезли Друзиллу, которая была у них с визитом, — поторопилась заполнить молчание леди Мейнуаринг, прежде чем ее муж успел сказать что-то такое, что не годилось для ушей слуг.
— И нам хотелось бы лично принести свои извинения за то, что мы так задержались, Мейнуаринг. — Филипп произнес это таким тоном, что Маргарет вздрогнула от дурных предчувствий.
Она встревоженно взглянула на мужа. Единственным признаком жизни на его лице был блеск темных глаз.
Маргарет беспокойно огляделась, не понимая, что собирается делать Филипп.
— Конечно, милорд, — сказал Мейнуаринг. — Пройдите в мой кабинет. Ваша супруга может выпить чаю с леди Мейнуаринг, пока мы беседуем.
— Она пойдет со мной. — Голос Филиппа не оставлял места для возражений.
— Как хотите. — И Мейнуаринг провел их в кабинет.
Закрыв дверь перед любопытным лицом леди Мейнуаринг, барон сказал:
— Я должен поблагодарить вас за то, что вы привезли домой мою дочь, Чедвик, хотя… — в голосе его послышалась брюзгливая нотка, столь памятная Маргарет с детства, — мы бы меньше беспокоились, если бы вы сразу сообщили нам, где она…
— Где она была? Убегала в Шотландию с Дэниелсом, — сказал Филипп, — а я был слишком занят, пытаясь выследить ее и вернуть домой, чтобы беспокоиться о ваших чувствах.
— Убегала?.. — И Мейнуаринг повернулся к двери.
— С ней все в порядке. Мы нагнали их, когда они остановились сменить лошадей, — сказал Филипп. — Я не об этом хотел говорить с вами.
Мейнуаринг рухнул в кресло, словно его сбили с ног.
— Убежать из дома! Как могла она совершить такой непристойный поступок?
— Я этого не знаю и не хочу знать, — сказал Филипп. — Чего я хочу — так это другого объяснения.
И он вынул из кармана сюртука сложенный лист бумаги.
Маргарет невольно пробормотала что-то протестующее, но Филипп только покачал головой в ее сторону и протянул листок Мейнуарингу.
«Зачем? — в отчаянии подумала Маргарет. — Зачем он так поступает с Друзиллой и Эндрю?»
И тут, словно желая успокоить, он обнял ее за плечи и тихонько подтолкнул к дивану.
— Где вы это взяли? — хрипло спросил Мейнуаринг. — Это явно проделки какой-то вертихвостки!
Маргарет невольно раскрыла рот, чтобы защитить свою мать, но Филипп предостерегающе нахмурился.
— Разыскивая на континенте дочь Хендрикса, я уклонился в сторону в результате сообщения о некоей англичанке по фамилии Эбни и ее светловолосой дочери, — сказал Филипп.
При этих словах вся краска сбежала с лица Мейнуаринга.
— Я обнаружил этот документ в одном монастыре, где нашла приют миссис Эбни. Мне показалось это весьма интересным.
— Это подделка! — угрожающе проговорил Мейнуаринг. — Мэри Эбни была моей содержанкой, и ей не понравилось, что ей дали conge[5]. Ей хотелось большего, чем приличная сумма которую я ей выдал.
Маргарет смотрела на Мейнуаринга сквозь слепящую ярость его фигура, казалось, плавала в красноватом тумане. Ей хотелось схватить кочергу, стоящую у камина, и ударить его по толстому, самодовольному лицу. У ее бедняжки-матери было три фунта, шесть шиллингов и два пенса, когда он выгнал ее из дома.
К счастью, Филипп взял из пухлых пальцев Мейнуаринга свидетельство. Этот лист бумаги давал ее матери право на уважение, и поэтому он всегда будет драгоценен для Маргарет.
— Должен признаться, и моей первой мыслью было, что это подделка. Но недавно я оказался рядом с церковью, где было выдано это свидетельство, и из любопытства зашел туда, чтобы повидаться с настоятелем. И знаете, Мейнуаринг, что я узнал?
