Она устало опустилась на кровать и прислонилась к горке взбитых подушек. И тут же ее обдало запахом сандала, который еще не успел выветриться из постели.

Филипп! Внутри у нее все нервно сжалось, она резко выпрямилась, и отчетливые воспоминания о том, что произошло вчера ночью здесь, на этой кровати, затопили ее — его тяжелое тело вдавившее ее в мягкий матрас, пьянящее наслаждение, вызванное его ласками, внезапная боль, разрушившая это наслаждение.

Впервые подумав о том, что будет дальше, она поежилась. Захочет ли Филипп проделать все это еще раз или одного раза с него достаточно? А если ему захочется повторения, что ей делать?

Слишком взволнованная, чтобы усидеть на месте, она вскочила и подошла к окну. «Тебе нужно подумать, — сказала она себе, прижавшись лбом к холодному стеклу. — Пока что все, чем ты занималась, — это сопротивление. Теперь тебе нужно составить план».

Маргарет отошла от окна и опустилась в кресло, слегка поерзав, чтобы устроиться поудобнее на жестком сиденье. Бесполезно. Удобство и это кресло не имели между собой ничего общего. Она задумчиво потрогала нижнюю губу, пытаясь объективно оценить положение, в котором оказалась. У Джорджа, по крайней мере на данный момент, все в порядке, стало быть, о нем нечего беспокоиться.

Но это не снимало проблему отношений с Филиппом. Ее взгляд инстинктивно скользнул на кровать, и она содрогнулась. Нет! С Филиппом нельзя «иметь отношений». Филиппа нужно выдержать, как выдерживают натиск стихий. Лучше всего постараться как можно реже попадаться ему на глаза. И еще приложить все усилия к. тому, чтобы его законопроект как можно быстрее был принят. Тогда она сможет вернуться к Джорджу.

А чтобы помочь ему провести законопроект, ей следует побольше времени проводить в обществе Хендрикса, даже если ей этого не хочется.

Маргарет вздохнула. Несмотря на свои богатство и власть, бедный Хендрикс — такая же жертва Филиппа, как и она сама. И если она действительно хочет отплатить за ту неблаговидную роль, которую Хендрикс сыграл в поведении ее отца, то это произойдет, когда старик узнает, что его любимая дочь на самом деле умерла.

Эта мысль не принесла ей ни малейшего удовлетворения.

Может быть, оттого, что Хендрикс погубил ее мать, сам того не зная. Действительно, судя по тому, что он рассказал ей вчера вечером, не похоже, чтобы он знал о существовании ее и ее матери. Вряд ли отец сообщил Хендриксу что-либо такое, что могло бы повредить ему и помешать унаследовать большое состояние.

Нет, ответственность за то, что случилось с ее матерью, полностью лежит на бароне Мейнуаринге. Она должна найти способ заставить его заплатить за свое предательство, но какой? Маргарет скосила глаза на мебель, покрашенную в цвет грязи, и попыталась прибегнуть к греческим принципам логики.

Нужно подумать, что может ценить Мейнуаринг. Деньги мгновенно пришли ей на ум и были так же мгновенно отброшены. Она ничего не может сделать, чтобы подвергнуть опасности его состояние.

Что еще ценит Мейнуаринг? Она вспомнила, как звучал его голос, когда он представлял ей вчера вечером свою дочь. Кажется, он души в ней не чает. Нельзя ли отомстить, использовав его дочь? Дочь, которая заняла ее место?

Размышления Маргарет были прерваны неожиданным топотом бегущих по коридору ног. После чего сразу же послышался голос Эстеллы, призывающий Аннабел остановиться. Маргарет вздохнула. Бедная Аннабел, еще одно осложнение этой и без того достаточно сложной ситуации. Ребенок должен весело играть со своими игрушками, а не тревожиться о том, что новая мачеха сделает его жизнь несчастной. И у девочки .должен быть нежно любящий отец. Почему же все не так?

Неужели Филипп обвиняет ребенка в том, что он жив, его Роксана умерла? Маргарет задумчиво нахмурилась. Пус' это кажется притянутым за уши, но и Эстелла, и Хендрщ рассказывали ей, как Филипп был опьянен несравненно; Роксаной. Эмоциональные эксцессы редко имеют что-нибудь общее с логикой. — Аннабел, предупреждаю — если вы не будете вести себя как следует, я вас высеку! — Сердитый голос Эстеллы четко Доносился сквозь закрытую дверь спальни. Маргарет раздраженно сжала губы. Розгами не заставим ребенка вести себя хорошо. Аннабел нужно успокаивать направлять, а в этом доме, судя по всему, нет никого, кто хотел бы этим заняться.

Маргарет прислушалась к шагам Эстеллы, которая прошла мимо ее двери и направилась к парадной лестнице. «Ты в состоянии сделать это, — подбодрила себя Mapгарет. — Пусть тобой руководит чувство вины, а не любовь, все равно твоя помощь принесет пользу Аннабел». Маргарет осторожно открыла дверь своей комнаты и убедилась, что Эстелла на самом деле ушла. В коридоре было пусто, и Маргарет легко взбежала по задней лестнице, веду щей в детскую. Осторожно сунув голову в приоткрытую дверь, Маргара заглянула в комнату. Аннабел сидела на полу в центре комнаты, колотя головой очень дорогой куклы по толстому обюссонскому ковру. Детская была настолько роскошна, что производила угнетающее впечатление. Какие бы чувства ни питал Филипп к девочке, очевидно, что денег для нее он не жалел.

Не зная, что сказать, Маргарет решила подождать подсказки от Аннабел. Войдя в детскую, она села на розовое плюшевое кресло, которое оказалось куда более удобным, чем мебель в ее спальне. Кроме Аннабел, в комнате никого не было. «А где же гувернантка?» — подумала Маргарет, вспомнив, что гувернантку ей так и не представили.

— Уходите! — Глаза Аннабел гневно сверкнули.

— Почему же? Девочка заморгала, словно этот вопрос поразил ее.

— Потому что, если вы не уйдете, я разобью куклину голову. Маргарет пожала плечами.

— Это ваша кукла, а не моя. Мне все равно, разобьете вы ее или нет.

— А бабушке не все равно.

— Я вам не бабушка.

— Но и не мама! — крикнула Аннабел.

— Разумеется, нет, — быстро согласилась Маргарет, размышляя, насколько поведение Аннабел вызвано страхом, а насколько является результатом ужасающего потакания Эстеллы.

— Мою маму звали Роксана, и она была красивая! — Аннабел швыряла в Маргарет слова, словно ножи. Маргарет кивнула.

— Бриллиант чистейшей воды. Все так говорят. Воинственное выражение на лице Аннабел несколько смягчилось, когда Маргарет с готовностью согласилась с ней.

— Я не похожа на маму.

Это сухое замечание задело чувствительное сердце Маргарет.

— Вы скорее похожи на папу.

— Если я похожа на папу, почему он меня не любит? — Этот вопрос застал Маргарет врасплох. — Бабушка говорит, что он ничего не может с собой поделать. — Внезапно Аннабел швырнула куклу на кровать; упав, кукла превратилась в жалкую груду шелковых тряпок. — Ну и пусть. Я его не люблю. И вы меня не любите.

— Вы не дали мне для этого никакого повода.

— Что?

— Обычно люди вас любят или не любят, чувствуя, как вы к ним относитесь. Вы ничуть не скрывали, что невзлюбили меня, так почему же вы ждете, что я стану отвечать вам добром на зло?

— Потому что я — леди Аннабел. — На какой-то миг ее интонации своей надменностью удивительно напомнили отцовские. — Мой папа — граф, и у него страшно много денег.

— А я замужем за графом — за этим же графом, — но, кажется, это не вызывает у вас любви ко мне. Аннабел презрительно фыркнула.

— Это совсем другое дело.

— Вероятно. Скажите, ваша гувернантка сейчас внизу?

— У меня нет гувернантки. Она ушла. Она сказала, что я совершенно неуправляемая, — сообщила Аннабел с гордостью.

— Как это грустно для вас.

— Что?

— Приходится мириться с целой свитой гувернанток.

— Свитой? Как у короля, да? Вы говорите совсем не так, как бабушка.

— Вероятно, ваша бабушка в отличие от меня не обладает преимуществом, которое дает образование.

— Бабушка говорит, что мне не нужно быть образованной, чтобы подцепить мужа. Что я найду хорошего мужа, потому что у меня есть титул и приданое.

— В человеке, который женится ради денег и общественного положения жены, не может быть ничего хорошего!