Кейн выключил радио, когда оно стало вещать о ценах на продукты.

— Мы высоко заберемся? — спросила Кристи.

— То, что мы ищем, никогда не встречается выше, чем на высоте в восемьдесят тысяч футов.

— А что мы ищем?

— Скорее всего разрушенный дом и могилу.

— Отлично! С тобой не соскучишься.

Машина шла на большой скорости. Сквозь щели в кабину проникал холод.

Кристи плотнее закуталась в ветровку. Вдруг в ее ухо ткнулся холодный нос. От неожиданности она даже подскочила.

— Это всего лишь Моки соскучился по ласке, — засмеялся Кейн.

Пробравшись вперед с заднего сиденья, Моки примостился между Кристи и Кейном. Кристи потрепала лохматую шею собаки.

— Что значит «Моки»? — спросила она.

— Так здешнее население называло анасазей задолго до того, как здесь появились столичные профессора.

Пыльная дорога сменилась широким шоссе. Кристи кинула быстрый взгляд на Кейна.

— Это не то шоссе, по которому мы ехали вчера?

— Ты догадлива.

— Почему ты решил, что я догадалась? Может быть, я узнала дорогу.

— Как правило, городские люди плохо ориентируются дам, где нет указателей на каждом шагу.

Проехав миль пять, Кейн свернул с шоссе на неасфальтированную дорогу, ведущую на белое песчаное плато. По обеим сторонам дороги тянулись заросли кустарников.

— А где мы сейчас едем, узнаешь? — Кейн, похоже, экзаменовал ее.

— Мы приближаемся к южной границе ранчо Хаттона.

— Черт побери! Хоть ты и стала городской, но прекрасно ориентируешься.

— Я неплохо изучила Ксанаду, — призналась Кристи.

— Отлично. Скажешь мне, если мы нарушим границу ранчо. На этот раз я не собираюсь вторгаться в его владения. Хватит с нас вчерашнего.

— Я думала, он обнес свои земли забором.

— Он пытался это сделать, — сухо проговорил Кейн. — Но с южной стороны, где плато изрезано множеством ущелий, это не так-то просто.

— Каким же образом прежний владелец ранчо…

— Донован, — подсказал Кейн.

— …следил за тем, чтобы его коровы не заблудились?

— Об этом заботились Господь Бог и красные скалистые утесы. Впрочем, коровы чаще всего держались в загоне.

Давно уже Кристи не приходилось ехать по земле, которая была бы измерена до последнего дюйма.

— Где твоя геологическая карта? — спросила она.

— В кармане джинсов. Хочешь ее достать?

Она покосилась на него.

— А кому принадлежит земля, по которой мы сейчас едем? — спросила Кристи.

— Нам.

— В общем-то ты прав, — согласилась она.

— Бюро по владению землей милостиво позволило нам по ней беспрепятственно ходить и ездить, — насмешливо сказал Кейн. — Не правда ли, очень любезно с их стороны?

Кристи рассмеялась.

— Так что скажешь мне, если мы невзначай заедем во владения Хаттона.

Это было не так легко, как казалось на первый взгляд. Через милю дорога, по которой они ехали, разветвлялась на множество тропинок, петлявших по сильно заросшему пастбищу.

Кейн сбавил скорость.

— Ты умеешь водить тяжелую машину? — спросил он. — На случай, если со мной что-нибудь случится.

— Я водила трактор, когда мне не было еще и шестнадцати. Честно говоря, это единственная вещь на Западе, по которой я скучаю. У тебя, случайно, нет трактора?

Кейн улыбнулся.

— Свобода на четырех колесах, — сказал он, — это то, чего городские люди, как правило, не понимают. Я же никогда не мог понять, как два миллиона людей каждый день могут спускаться в метро по заплеванным ступенькам и доверять свою жизнь машинистам-пуэрториканцам.

— А ты, значит, настоящий белый человек? Вот уж никогда бы не подумала, что ты расист!

— Мать моей матери родилась в Чихуахуа. Мать моего отца из племени сиу. Двое из моих прадедов были шотландцами. Остальные — мулаты или метисы.

Кристи удивленно посмотрела на него.

— Я ничего не имею против какого-либо народа. Я только против образа жизни, который выбирают некоторые. Городская жизнь меня бесит.

В его тоне было что-то, что задело Кристи.

— Я полагаю, именно в городе ты… — она запнулась, подбирая слова, — именно в городе у тебя были сложности?

На лице Кейна появилась немного хищная и даже чем-то похожая на оскал Моки улыбка.

— Да, именно в городе я убил человека, — прямо сказал он. — Совсем еще мальчишку…

— Почему ты его убил?

— Почему, почему… Просто так — захотел и убил.

— Не верю, — твердо сказала Кристи. — Ты не тот человек, чтобы убить просто так.

— Что ж, спасибо.

Кейн ослабил руки на руле и вздохнул.

— Я тоже был еще совсем мальчишкой, — усмехнулся он. — Робу было двадцать, мне — девятнадцать. Это случилось в пивном баре в Окленда.

Кристи слушала затаив дыхание.

— Мы оба были студентами, — спокойно продолжал Кейн. — Судья назвал это «непреднамеренным убийством в драке».

— Почему же тебя тогда посадили?

— По калифорнийским законам непреднамеренное убийство в драке приравнивается к преднамеренному.

Наступило молчание. Кристи напряженно думала, как бы покорректнее задать следующий вопрос. Наконец она просто спросила:

— Ты был долго в тюрьме?

— Два года, два месяца и шесть с половиной дней.

Кристи попыталась представить Кейна в камере. Это было трудно — он казался таким свободным, — Вторую половину срока я отбывал в лагере, называемом Сьюзанвилль, на границе штата Орегон.

— Ну что ж, по крайней мере… — Голос Кристи сорвался.

— По крайней мере я не был заперт все время? — понял ее мысль Кейн. — Да, лучше хоть какая-то свобода, чем вообще никакой.

Кристи пожалела, что вообще затронула эту тему.

Каньон сузился в узкое ущелье, а затем вдруг неожиданно взору открылась долина шириной в милю. По обеим сторонам теснились песчаные скалы цвета ржавчины, достигающие в высоту по крайней мере пятисот футов, изрезанные причудливыми трещинами.

Кристи с восхищением смотрела вокруг. Местность напоминала ей Кейна — такая же непредсказуемая и по-особому красивая — грубоватой, суровой красотой.

— Ну как, Рыженькая, мы не заехали еще на ранчо Хаттона?

Кристи пригляделась к петлявшим изгибам дороги.

— Без компаса и без карты, — призналась она, — я не определю, чьи это земли.

— Пожалуй, ты права, здесь даже с картой это было бы сложно. Господь Бог не потрудился нарисовать на этой земле никаких границ.

— Поэтому ты любишь эти места.

— Здесь Человек может быть настолько свободен, настолько вообще может быть свободен человек в этом мире, — философски изрек Кейн.

— Смотри! — воскликнула Кристи, указывая налево.

Стадо оленей кинулось врассыпную, напуганное шумом машины. Самый большой из них — очевидно, вожак, — украшенный великолепными ветвистыми рогами, составившими бы гордость коллекции любого охотника, встал на небольшом пригорке и вызывающе затрубил.

— Через месяц он уже не будет себя чувствовать столь самоуверенно, — предрек Кейн.

— Почему?

— Начнется охотничий сезон.

— Ах да! Кровавый спорт. Добро пожаловать на Дикий Запад!

— Ты думаешь, что бык, которого ты ела на вечеринке у Хаттона, пошел на бойню добровольно? Кристи вздохнула:

— Резонно. Но должна признаться, мясо мне понравилось.

Кейн рассмеялся:

— Разумеется, ты не думаешь об этом. Ты же покупаешь мясо в супермаркетах, где оно расфасовано в красивые пакеты. Жизнь в городе отрывает тебя от первореальностей.

— В общем-то да, — признала она. — С другой стороны, я не думаю, что ты сможешь, возвращаясь домой ночью по пустынным улицам, пройти мимо какого-нибудь психа или просто пьяного с тем спокойствием, которое выработала в себе я.

— Неужели жизнь в городе того стоит?

— Ну, я лично предпочла бы жить в городе, чем там, где прошло мое детство.

— Я не знал, что жизнь на ферме так плоха.

— Ты не был девушкой из бедной семьи, которой Бог дал ум вместо красоты, — срывающимся голосом ответила Кристи. — Ты не жил среди мужчин, которые смотрят на тебя как на скот. Для них ты такое же животное, как лошадь или корова.