— Я тоже покрыт шерстью.

Сверкнула белозубая улыбка, и Кейн отвернулся.

— Окликни меня, когда войдешь в воду, — сказал он. — Но поторапливайся. С гор дует холодный ветер.

Кристи посмотрела на спокойную, серебрившуюся под луной гладь, затем на Кейна и вспомнила его слова:

«…Если бы я хотел тебя изнасиловать, я сделал бы это сразу…

…Я джентльмен, когда дело касается порядочных женщин…»

— Кейн!

— Да?

— Ты сказал, что ты джентльмен, когда дело касается порядочных женщин. А ты уверен, что я порядочная женщина?

— Да.

— Но ты же ничего не знаешь обо мне.

— Все равно.

Она глубоко вздохнула:

— Ладно, хорошо. Окликну тебя, когда войду в пруд.

— Осторожно, здесь сразу же становится глубоко. Слева под водой я поставил несколько деревянных скамеек.

Кристи быстро разделась. На минуту она задумалась, снимать ли бюстгальтер и трусики, — и решительно скинула белье. Прозрачная пена черных кружев ничего не скрывает и дразнит еще более, чем нагота.

Кристи накинула рубашку Кейна. Она была ей велика, ниже колен. Застегивая последнюю кнопку, она вдруг обнаружила, что в спешке застегнула кнопки неправильно, но махнула на это рукой и вошла в пруд.

Дно пруда покрывала речная галька, гладкая и приятная для босых ног. Вода была очень теплой, даже, пожалуй, горячей, но уже через минуту Кристи привыкла к этому, и по всему ее телу разлилась приятная истома.

Кристи заметила скамейки, о которых говорил Кейн. Их силуэты, черневшие из-под воды, казались изломанными из-за волн, поднятых Кристи. Она села на ближайшую скамейку и оказалась по шею в воде.

Рубашка Кейна надулась вокруг нее, как плащ-палатка. От теплых волн, ласкавших тело, Кристи почувствовала себя невесомой.

— М-м-м! — блаженно простонала она. — Фантастика!

— Это ты меня окликаешь, Рыженькая? — донесся из темноты голос Кейна.

— Это я от удовольствия.

— Лучше б ты меня окликнула.

— Ке-е-ейн!

Смех его эхом отозвался в ночной тишине.

— Не снимай свою рубашку, Рыженькая. Я иду.

— Это твоя рубашка, забыл?

Все еще улыбаясь, Кейн сел на камень и начал расшнуровывать ботинки. Кристи разглядывала его с любопытством, к которому примешивалось легкое волнение. Мускулистые плечи, блестевшие под луной, говорили о силе и ловкости. Он действительно был «покрыт шерстью» — по крайней мере на груди. Кейн встал и стал расстегивать джинсы — так же спокойно, как только что расшнуровывал ботинки. Кристи не отвела взгляда. Он заметил это, но, похоже, нисколько не смутился. Быстрым движением он стянул с себя джинсы вместе с трусами.

Кристи отвернулась.

— Ты что, работал стриптизером? — хмыкнула она.

— Можно сказать, что да. Я ведь семь недель провалялся в больнице.

По металлическому звуку — пряжка звякнула о камень — Кристи поняла, что он швырнул джинсы на берег.

— Катетеры, судна и все такое, — продолжал он. — Меня сотни раз обмывали разные сестры. В конце концов все приличия — всего лишь условности.

Кристи, опустив глаза, смотрела на воду. Послышался всплеск — Кейн, должно быть, вошел в пруд. Возгласы удовольствия, и снова всплеск. Наконец Кейн уселся на соседнюю с ней скамейку.

— Ну все, Рыженькая, можешь смотреть. Я сижу к тебе спиной.

Смех в голосе Кейна задел ее.

— Я не ханжа, — сказала она.

— Кто сказал, что ты ханжа?

— Ты.

— Я этого не говорил. Просто приятно увидеть женщину, которая еще не разучилась стесняться.

— Ты выбирал не тех женщин.

— Скорее наоборот, не те женщины выбирали меня. С тех пор как здесь объявился Хаттон, его шлюхи стали прохода не давать здешним мужикам. Особенно Джо-Джо. Она обожает клеиться к ковбоям, индейцам и таким опасным субъектам, как я.

В голосе Кейна снова послышалось презрение, и горячий пруд на минуту показался Кристи ледяным. Она повернулась к нему, готовая сказать какую-нибудь резкость, но словно споткнулась: на его спине между позвоночником и правой лопаткой виднелся еще свежий шрам.

Кейн пересел на соседнюю скамью. Она была пониже, и шрам скрылся под водой.

Он вдруг застонал, словно от боли.

— Что с тобой? — испуганно спросила Кристи.

— Ничего. Я чувствую себя отлично, даже лучше, чем можно было ожидать.

— Ты чувствуешь себя так, как должен себя чувствовать.

— Да ты не только журналистка, ты еще и философ!

Он нырнул под воду и оставался там так долго, что Кристи уже начала было беспокоиться. Наконец он показался, яростно отфыркиваясь, словно морж.

Кейн выгнул спину, словно желая размять мускулы, не совсем еше окрепшие после болезни.

— Ты не должен был нести меня на руках.

Кейн повернулся к ней:

— Ты весишь гораздо легче, чем та железяка, что я таскал на себе, чтобы исправить правый бок. К тому же тебя носить гораздо приятнее, чем ее.

Голос звучал ласково-насмешливо, а в его белозубой улыбке было что-то агрессивно-привлекательное.

Кристи закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на приятной теплоте пруда.

Кейн снова нырнул и снова появился, весело фыркая.

— Кейн, — позвала она.

Он издал нечленораздельный звук, означавший, что он ее слушает.

— Шериф Деннер сказал, что ты не должен снова появляться в горах. Почему?

Кейн ничего не ответил. Кристи понимала, что настаивать не следует, но любопытство все-таки взяло верх. И это не было праздным журналистским любопытством.

— Кейн?

— Тот, кто стрелял в меня, привык к охоте на оленей, — произнес он спокойно.

— Не понимаю.

— Он использовал пулю со специальным наконечником. Я потерял часть правого легкого. Оно было разрушено.

Кристи пожалела, что спросила.

— Врач сказал, есть опасность, что процесс не остановился. Он убеждал меня посидеть дома годик-другой.

— Почему же ты вернулся?

— Я хотел посмотреть на эти места прежде, чем выпадет снег.

— Но…

— По крайней мере, — перебил ее Кейн, — до сих пор у меня не было проблем.

— Когда мы бежали от охраны Хаттона, ты тяжело дышал.

— Ты тоже.

— Мне не приходилось бывать на такой высоте с тех пор, как я уехала из родного города.

— Значит, ты девушка с запада?

— Почему ты так решил?

— На востоке не бывает таких высоких гор.

Кристи призналась:

— Да, я родилась в гористой местности.

— В Вайоминге?

— Да.

— Значит, ты все-таки не городская барышня. Слава Богу.

Удовлетворение, с которым он это сказал, не понравилось Кристи.

— Я родилась в Вайоминге, но выбрала Манхэттен. Так что я, можно сказать, на все сто процентов городская.

— Ерунда.

— Нет, не ерунда.

Кейн рассмеялся.

— Тебя, наверно, в Нью-Йорке ждет твой парень? — неожиданно спросил он через минуту.

Кристи замялась, и Кейн решил, что это утвердительный ответ.

— Городской? — продолжал расспрашивать он.

— Даже, пожалуй, слишком. Банкир международного класса. Манхэттен, Лондон, Токио, Лос-Анджелес, Бонн…

— Похоже, он большие времени проводит в самолетах, чем с тобой.

— В общем-то да.

— Современная связь, — подытожил Кейн.

— Пожалуй.

Кристи зевнула. Тепло действовало на нее усыпляюще.

Кейн снова нырнул. Потом они с Кристи еще какое-то время посидели молча, наслаждаясь горячей водой.

Кристи чувствовала, что из нее действительно выходят все «болячки», даже те, о которых она не подозревала. Горячий источник был лучше любой сауны: отсутствовал запах хлорки — в саунах воду обычно хлорируют для дезинфекции.

Кристи легла на скамейку, прислушиваясь к мирному журчанию ручья и редким ночным звукам. Высоко над ней темное, словно из черного дерева, небо было сплошь усыпано огромными бриллиантами звезд. Шелестели, словно делясь с ветром какими-то древними тайнами, верхушки вековых елей.

Никогда она еще не чувствовала себя так хорошо. Никогда. Джо-Джо, Питер Хаттон, весь мир с его проблемами и суетой казался далеким, за тысячу миль от нее…