Как мне друзья всегда говорили, когда я собирался отъезжать в Париж, что бабы там сильно страдают из-за отсутствия настоящих мужиков. Чтобы я больше внимания им бы уделял и глазами ласкал, а то иначе, как был неучем, так неучем и до конца дней своих останусь, в верха пробиться не смогу, пока с нужными людьми не познакомлюсь. Герцогиня де ла Ферте не углядела, мне удалось-таки перекинуться парой слов и взглядов с некой баронессой Аманда-Лучия де ла Мортен и договориться о встрече на следующей неделе.
Далеко за полночь мы с герцогиней де ла Ферте, стоя у дверей, уже вдвоем с улыбками и словами благодарности за приятное общество прощались и выпроваживали своих гостей. А затем отправились прямо в спальню, чтобы с Николь обсудить совместные планы на будущее, но расписку о сотрудничестве я решил с нее не брать.
2
Когда я вернулся из своей ознакомительной поездки по Франции, во время которой посетил Ла-Рошель и Руан, то забыл своему мажордому Бунга-Бунга упомянуть о своем секретном желании дядюшку Густава, владельца таверны в Обержанвиле, пригласить на постоянную работу шеф-поваром на свою кухню в парижском особняке.
В результате произошло то, чего не должно было произойти.
Дядюшке Густаву надоело дожидаться моего официального приглашения, он продал таверну, вернее, таверну у него отобрали за долги. Оставшийся после продажи таверны скарб он погрузил на трех мулов и, не торопясь и не поспешая, по дороге потащился ко мне в Париж. Грамоты он не знал, поэтому заранее предупредить меня письмом о своем приезде не мог. Денег у него тоже не было ни на письмо, ни на еду. Вот он три голодных дня и добирался до Парижа.
К слову сказать, дядюшка Густав не знал и моего адреса в этом громадном городе. Но, как говорится, язык и до Киева доведет, а его длиннющий язычок в разговорах с парижанами докопался-таки до адреса и, в конце концов, он лично вместе со всеми своими мулами и поклажей предстал перед глазами Бунга-Бунга. Сначала мажордом удивился рассказу дядюшки Густава, заставив его три повторить мои те слова, которыми я его, якобы, приглашал его бросить все в Обержанвиле и перебираться в Париж, чтобы взять шефство над моей кухней. Дядюшка Густав своими честными глазами смотрел в глаза Бунга-Бунга и три раза повторил мои слова обещания. Ни в одном из случаев он ни разу не повторился, каждый раз по-новому их пересказывал.
Я же в этот момент стоял за дверьми помещения, в котором Бунга-Бунга вел допрос с пристрастием дядюшки Густава, и едва удерживался от смеха. В конце концов, не желая более углублять ситуацию с дядюшкой Густавом, прошел в помещение, крепко обнял старика за плечи и сказал:
– Дядюшка Густав, я рад приветствовать тебя в своем доме. Ты уж извини меня за то, что вовремя не направил тебе приглашения и не выслал денег на дорогу в Париж. Но, как я вижу, ты сам сумел-таки добраться и найти нас в таком большом городе. Что ж Бунга-Бунга выделит тебе для проживания отдельное помещение, и ты можешь принимать командование над кухней. Теперь на кухне у тебя будет много помощников, но спрашивать за качество блюд, я буду только с тебя!
Дядюшка Густав упал на колени и слезы счастья и умиления полились из его глаз:
– Спасибо вам мосье… – И тут он вспомнил о том, что не знает моего имени.
– Мосье Орлофф! – Мягко я добавил.
– Спасибо вам мосье Орлофф за заботу о таком бедном и несчастном, как я, человеке. Приложу все усилия для того, чтобы блюда из кухни подавались бы в срок, чтобы они могли бы удовлетворить вкус такого галантного, как вы, мосье, человека. – Но дядюшка Густав тут же перешел на деловой лад и поинтересовался. – Мосье Орлофф, а сколько вы собираетесь мне платить за работу на кухне? Вы же должны понять, что там в этом дыму, постоянной жаре я должен буду проводить ужасно много времени… –
– Десяти тысячи ливров тебе будет достаточно? – Поинтересовался я, не дав дядюшке договорить.
– Сколько…?! – С вытаращенными от удивления глазами простонал дядюшка Густав.
– Десять тысяч ливров в год! Этой суммы, я надеюсь, будет тебе достаточно, принимая во внимание и тот факт, что за жилье и питание тебе не придется платить. – Спокойно повторил я, не обращая внимания и на ожесточенную жестикуляцию руками Бунга-Бунга.
– Мосье Орлофф, позвольте мне поблагодарить вас. Вы столько для меня сделали! –
И с этими словами дядюшка Густав рухнул на колени, одновременно пытаясь облобызать обе мои руки сразу. Но я вовремя отскочил в сторону! Не люблю и никогда не любил таких способов выражения благодарности. Да и не за что меня пока еще было благодарить, служба дядюшки Густава была еще впереди!
– На первое время ты получишь одну тысячу пистолей на личные расходы. На то, чтобы переодеться, помыться и привести себя в полный порядок. Мой мажордом, мосье Бунга-Бунга, твой непосредственный начальник, покажет твои покои и расскажет о правилах, которых мы поддерживаемся в этом доме. Так, что, дядюшка Густав, большое спасибо, что ты к нам приехал, а сейчас иди и устраивайся в своих покоях.
Я еще некоторое время понаблюдал за тем, как Бунга-Бунга взял под локоток этого толстяка и первым делом повел его в общую помывочную комнату, чтобы смыть с него древнюю грязь, приучить к личной гигиене. А я смотрел им вслед, одновременно размышляя над тем, что же мне делать дальше с дядюшкой Густавом? В далеком прошлом один молодой капрал гвардеец, который тогда еще не был дядюшкой Густавом, стал любимым личным поваром некого капитана гвардейцев Франсуа-Мишеля Летелье. Со временем этот капитан станет маркизом де Лувуа. Когда же он примет должность военного министра Франции, то купит себе графство де Тоннер и добьется огромного влияния на развитие Франции в целом, и на ее короля Луи XIV, в частности.
Так, что я мог еще немного подождать, отложить на время решение вопроса о дальнейшем использовании дядюшки Густава. Нужно было более внимательно присмотреться к тому, как будут развиваться мои отношения с военным министром Франции. А что касается дядюшки Густава, так он же отличный повар и умеет приготовить такие блюда, что пальчики оближешь!
В этот момент ко мне подбежал французский итальянец и одновременно мой персональный кучер Джакомо, парень остановился и, слегка склонив голову, сообщил, что только что слуга баронессы Аманда-Лучия де ла Мортен доставил мне записку от этой дамы. Затем он протянул мне небольшой конвертик.
Прочитав короткую дамскую записку, я на мгновение задумался, а затем поинтересовался у Джакомо:
– Старина, а у тебя есть какое-нибудь оружие, которое ты постоянно носишь с собой?!
– Конечно, монсеньор! – И Джакомо из-за голенищ своих красивых и удобных сапожек вытащил огромный и ужасный нож тесак, видимо, украденный с моей кухни.
– Нет, Джакомо, так дело не пойдет, кухонный тесак – это оружие бандитов или мафиози, а мы с тобой интеллигентные люди и должны иметь приличное оружие. Не мог бы ты найти Бунга-Бунга и от моего имени с ним поговорить о том, чтобы тебя зачислили бы в какую-нибудь школу фехтования, где бы ты научился владеть французской шпагой. Было бы совсем неплохо, если бы ты заодно научился стрелять из пистолей.
– А зачем мне эта головная боль, монсеньор? Ты и так хорошо мне платишь, а я хорошо тебе служу!
– Ты прав и не прав одновременно, Джакомо! Ну, сколько лет ты будешь мне служить. Ведь я русский человек, государь Петр Алексеевич может призвать меня в армию в любую минуту, и тогда я буду вынужден оставить Париж и вернуться в Санкт-Петербург, в Московию. А ты потеряешь работу, никто тебе не будет платить за работу кучером столько денег, сколько я сейчас тебе плачу.
– Да вы правы, монсеньор, но у меня много друзей и они мне помогут.
– Чем же они смогут тебе помочь, когда у них свои семьи и свои жизненные проблемы?! Вот и придется тогда тебе мыкаться по жизни, заниматься мелкими заказами на убийства подобных себе людей. А так я тебе предлагаю учиться и выйти в люди, где тебе не придется брать в руки этот страшный и тупой нож. А если к этому времени ты еще женишься, и у тебя будут дети, то, не став нормальным человеком, тебе вообще придется полная хана. Так, что подумай, Джакомо, о моем предложении. Может быть, оно и обеспечит твое будущее.
