— Зачем?

— Она знала, что я прибью ее, если Эйб вдруг даст дуба.

— Так почему же ты решил, что китайцы обнаружили Уиндзора?

— Потому что не было никаких новых следов, по которым можно было определить, что на ферму кто-то приходил или приезжал. Наверняка повар позвонил в мясную лавку узнать, не там ли Эйб. А может, было по-другому: пошел вслед за Эйбом, и в буше случилась у них разборка из-за рудника.

Ван Луйк вздохнул, и его вздох облетел половину земного шара.

Стрит между тем продолжал:

— Проклятый кашевар наверняка был наводчиком, как и Сара. Ведь многим было известно, что в загашнике у Эйба имеются очень неплохие камешки. Не мы одни пытались разнюхать его секрет.

Ван Луйк потер пальцами переносицу.

— Продолжай.

— В общем, я думаю, что именно слуги обнаружили Эйба где-нибудь в буше неподалеку от фермы. Притащили труп, затем перерыли весь дом. А это значит, что Эйб и перед смертью не проговорился.

— Bo всяком случае, я очень на это надеюсь. К сожалению, эти самые слуги знали достаточно, если они сумели завладеть жестянкой с алмазами, не так ли?

Джейсон Стрит отпил пива и ничего не ответил. Он надеялся, что ван Луйк не сразу врубится, что может означать пропажа коробки из-под леденцов.

— Ведь так, я спрашиваю?! — повторил свой вопрос ван Луйк, и в его голосе зазвенел металл.

— Да, скорее всего они и забрали эту чертову жестянку.

— Следовательно, они не хуже нас с тобой знают, что содержимое мешочка — ничто по сравнению с содержимым жестянки.

В трубке послышалось мягкое гудение: космическая связь словно подталкивала Стрита признать очевидное.

— Вероятно, — согласился австралиец без особенного, впрочем, воодушевления.

Ван Луйк посмотрел в окно на влажные серые крыши, под которыми в этот час трудились самые опытные гранильщики алмазов и самые бездушные торговцы драгоценными камнями в мире. Порой, когда он останавливал взгляд на каком-нибудь предмете вдалеке, головная боль утихала. А иногда приходилось сжимать зубы и терпеть.

Сейчас он прикрыл глаза и стиснул зубы, пытаясь думать о чем-либо ином, только не о мучительных приступах боли, которые повторялись с частотой сокращения сердечной мышцы. Десять лет назад Джейсон Стрит с превосходными рекомендациями поступил на работу в Конмин. Тогда Стриту было лет тридцать, не больше. За прошедшие годы у Луйка не было причин усомниться в квалификации или преданности Стрита.

До сегодняшнего дня.

Сегодня же что-то было не так, как всегда. Стрит явно тянул время: либо врал, либо в лучшем случае не договаривал чего-то очень существенного. Ван Луйк не мог пока определить, в чем дело. Может, Стрит боялся навлечь на себя гнев Конмина? А может, у него были особые причины.

— Скажи, тебе удалось разузнать хоть что-то о том вертолете? — сдержанно спросил ван Луйк.

— Я проверил все записи чартерных авиарейсов как в Западной Австралии, так и в Северной Территории. Увы. В службе наземного слежения также нет записей о том, что на ферму Уиндзора кто-то прилетал. Скорее всего это был частный вертолет.

— Нужно разыскать его! — выпалил ван Луйк, почувствовав, что теряет над собой контроль. Дыхание ван Луйка участилось, его распирал гнев. Он заставил себя замолчать и успокоиться. Когда же вновь заговорил, его голос был спокойным и властным. — Любой ценой нужно узнать, у кого могут находиться стихи Эйба и его камешки!

Ван Луйк перебросил телефонную трубку в левую руку, а правой принялся растирать свой правый висок. Пальцы у ван Луйка были длинные, хорошо обработанные умелой маникюршей. На мизинце правой руки сверкало кольцо с зеленым бриллиантом безупречной чистоты весом в пять каратов. Камень был в платиновой оправе. Это было единственное ювелирное украшение, в котором нуждался и которое носил ван Луйк. В Антверпене такой камень заменял визитную карточку, свидетельствовавшую о том, что его обладатель — член международного алмазного братства.

— У тебя, надеюсь, есть экземпляр «Заморочки»? — спросил ван Луйк.

— Сара раздобыла его приблизительно за неделю до смерти Эйба. С тех пор как я в последний раз посылал тебе копию, в тексте ничего не изменилось.

— Лучше бы она скопировала завещание, — произнес ван Луйк спокойным тоном, в котором, правда, слышались легкие обвинительные нотки. Стрит ничего не ответил. Тогда голландец добавил: — Скажи, ей хоть краем глаза удалось когда-нибудь взглянуть на завещание?

Стрит поглубже вздохнул, намереваясь рассказать ван Луйку то, что тот уже знал.

— Эйб оставлял «Заморочку» на своем ночном столике. А завещание старик прятал, и никому не довелось видеть эту бумагу. Камни свои он так не охранял, как это завещание.

Ван Луйк недовольно хмыкнул. Он придвинул к себе папку, открыл ее и принялся рассматривать находившиеся там фотографии. Это были не очень четкие снимки, переснятые и увеличенные с негативов крошечного «Минокса». На всех были запечатлены аккуратным почерком заполненные листы разлинованной бумаги, почерк всюду был старомодный. Может, это были упражнения праздного графомана. А может, покойник ловко зарифмовал секрет о том, где искать таинственный алмазный рудник. Загадку этих стихов еще предстояло выяснить.

— У тебя тоже есть копия? — спросил ван Луйк. Впрочем, его вопрос был скорее утверждением.

Стрит хотел огрызнуться, но вовремя сдержал свой длинный язык и произнес вслух лишь одно слово:

— Да.

— Начинай.

— Довольно, ван Луйк, мы с тобой уже столько раз все это обсуждали.

— Я говорю, начинай, — холодно повторил ван Луйк.

На другом конце молчание порой прерывалось шуршанием бумаги. Стрит листал страницы с удивительно красивым почерком Сумасшедшего Эйба.

— Какое место привлекло твое внимание? — спросил Стрит с раздражением. Ему было хорошо известно, что текст «Заморочки» бесил ван Луйка даже больше, чем невозможность разгадать зашифрованную в ней тайну.

— На этот раз попробуем разгадать четвертый стих.

— Отлично. — Стрит принялся читать вслух, стараясь произносить слова совершенно бесстрастным тоном:

Попробуй отыскать, коль сможешь

И коль отважишься пойти туда.

Куда? Туда, где мудрый черный лебедь

Плывет по моря мертвого костям,

Где все мужчины силою гордятся,

Где что ни леди Джейн — то драгоценность.

Стрит кончил читать и счел за лучшее помолчать.

Молчал и ван Луйк.

Тихо выругавшись, Стрит принялся объяснять голландцу прочитанные строки. Он столько раз уже разжевывал ему всю эту абракадабру, что сейчас ему даже не надо было смотреть на стих — до такой степени он въелся в память.

— Ну, первая строка…

— Говорит сама за себя, — прервал его ван Луйк. — Равно как и вторая. Давай сразу третью.

— Ладно. Собственно, черных лебедей тут повсюду полным-полно, также, как на восточном побережье медведей-коала. Это такие сумчатые медведи, их тут раньше много было. В общем, не исключено, что Эйб имел в виду выход на поверхность жилы или алмазоносного водоема, образовавшегося на месте пересохшего речного русла.

— Поясни.

— Видишь ли, в сухой сезон некоторые реки пересыхают и на месте русла остается цепочка водоемов. — Стрит говорил почти что механически, как хорошо выученный урок.

— Продолжай.

Стрит покрепче ухватил телефонную трубку. Из всех отвратительных привычек ваш Луйка самой омерзительной была склонность заставлять людей по сто раз повторять одно и то же. Это воспринималось Стритом как прямое оскорбление. Но поскольку подобная тактика оказывалась весьма эффективной для обнаружения скрытой лжи, Стрит отдавал должное этой методике и сам нередко пользовался ею в отношениях со своими подчиненными.

— Может, Эйб как раз и нашел жилу у какой-то речной заводи, но дело в том, что на участках, где он вел поиски, да и у него на ферме нет больших водоемов, — монотонно объяснял Стрит. — Единственное место, где он мог брать воду круглый год, — это колодец неподалеку от его собственного дома.