— Уходи, Бетти. Немедленно уходи.

Донесся звук торопливых шагов служанки и щелчок осторожно закрытой двери. Джулия подняла, наконец, голову, посмотрела в зеркало на туалетном столике и, встретившись глазами со своим отражением, вновь заплакала.

Обойдя комнату, она потушила все свечи, мысленно моля всевышнего одарить ее силами и мужеством.

Здесь, в своей комнате, погрузившись в темноту, нарушаемую лишь огнем ее сердца, Джулия бросилась на кровать. От рыданий ее тело сотрясалось, словно от ударов.

Погрузившись в свои переживания, она почувствовала присутствие Брейдера лишь в тот момент, когда перина слегка прогнулась под тяжестью его колена. Ей захотелось уткнуться в подушку, но когда его руки обняли ее за плечи и нежно прижали к груди, она не сопротивлялась. Прильнув щекой к его надежному плечу, Джулия дала волю переполнявшим ее чувствам и уже не прятала слез.

Девушка постепенно пришла в себя. И обнаружила, что ее голова покоится на мокрой от слез рубашке Брейдера. И услышала биение его сердца. Тело мужа было вытянуто вдоль ее тела, ее ноги прижимались к его ногам. Оба они были по-прежнему обуты в ботинки для верховой езды.

Растерявшись, Джулия приподнялась, оперевшись руками на грудь Брейдера. Его руки осторожно придерживали тело жены.

— Это, должно быть, не совсем удобно… — голос выдавал смущение и робость.

Он улыбнулся в ответ, в его глазах светилась забота и нежность.

— Нет, оставайся на месте. Я чувствую себя прекрасно.

Волосы Джулии растрепались и беспорядочно падали на плечи. Она вспомнила об опухших от слез глазах и попыталась отстраниться от мужа. Но руки Брейдера удержали ее и прижали к себе. Джулия, грудью прижатая к груди мужа, подняла голову и посмотрела ему в лицо. Мгновенно она почувствовала, как на глаза снова наворачиваются слезы.

— Я, кажется, превращаюсь в водопад, — прошептала она, стараясь неловкой шуткой сдержать слезы.

— Да, похоже, — ответил Брейдер, обжигая дыханием ее щеку. Затем его губы нашли ее губы.

Джулия мгновенно забыла о слезах. Брейдер страстно и нежно поцеловал ее… и она инстинктивно вернула немного солоноватый на вкус поцелуй.

Джулия тонула в поцелуях Брейдера, ей не хватало воздуха. Когда наконец их губы разомкнулись, она сделала глубокий вдох и пристально посмотрела в темные с золотистыми искорками глаза, находящиеся в нескольких дюймах от ее лица. Подняв руку, она медленно провела пальцем по краю соблазнительной ямочки в уголке рта Брейдера. Он улыбнулся, и ее палец зашевелился в такт движению его губ.

Обвив талию девушки рукой, Брейдер притянул ее к себе, а другой рукой прижал ладонь Джулии к своему лицу. И поцеловал кончик пальца, скользившего по его губам.

— Ребенок был прелестен, — прошептала она. — Но родился мертвым.

Эти ее горькие слова разрушили мимолетное очарование.

Брейдер предостерегающе приложил палец к губам Джулии. Его глаза не отрывались от ее глаз.

— Жизнь никогда не дает гарантий. Можно стремиться к ним, искать их, но они не существуют.

Ее тело словно оцепенело, глаза изумленно округлились, недоверчиво глядя на мужа.

— Но откуда ты знаешь? — Она тряхнула головой. — Я завидовала Молли. Я хотела… — Она приблизила лицо к лицу Брейдера и, впиваясь в него взором, повторила. — Откуда ты знаешь?

— Я знаю более чем достаточно о том, как людские надежды и мечты разбиваются в пух и прах о жестокую реальность. — Он быстрым движением уложил Джулию рядом с собой. — Но этот ребенок был не твоим. У Тернера еще будут дети, и… — он замолчал, его глаза потемнели и стали непроницаемыми. — У тебя когда-нибудь будет ребенок, которого ты так хочешь. Это была не твоя потеря.

— Да, ты прав, — Джулия села, облокотившись на руку. — Муж Молли сказал мне то же самое. Потом он обнял жену и они вместе оплакивали ребенка.

Джулия выглядела отрешенной, разглядывая танцующие на потолке и стенах тени от огня в камине.

— Я была такой глупой и наивной.

— Джулия…

— Я обманывала себя. Раньше я думала, что ребенок даст мне все, в чем я нуждаюсь, но теперь я обнаружила, что боль утраты может быть настолько сильна, что даже не знаю, стоит ли мне рисковать. И смогу ли я решиться завести ребенка.

Она повернула лицо к Брейдеру, по щеке бежала одинокая слеза.

— Я чувствую себя опустошенной и убитой утратой, хотя ребенок и не был моим. Брейдер, как бы я смогла выжить, если бы потеряла ребенка, который бы был плотью от моей плоти?

— Ты бы выжила так же, как выжила Молли Тернер.

— Нет, я бы не смогла. Молли выдержала потому, что у нее есть человек, который поддерживает ее. У меня нет ничего и никого.

Брейдер притих, затаив дыхание, затем переспросил. — Ничего? Что бы ты хотела?

Джулия прикусила губу, размышляя, стоит ли признаваться, и спустя несколько секунд прошептала:

— Любви.

— Любви? — В глазах Брейдера появилось настороженное выражение.

Немного отодвинувшись от него, Джулия кивнула головой в знак согласия. По его взгляду она определила, что застала его врасплох. Но отступать было поздно. Она уже созналась в сокровенном, скрывавшемся в недосягаемых уголках души желании, и не оставалось ничего другого, кроме как выложить все, до последней капли, начистоту.

— Я думала, что ребенок даст мне любовь. Он будет любить меня и только меня. Но сегодня вечером я поняла, что боль утраты ребенка не так страшна, как пустая, никчемная жизнь без любви.

Брейдер хотел что-то сказать, но Джулия решительным движением руки остановила его.

— Когда я хотела утешить Молли, то обнаружила: это уже сделал ее муж.

Она безвольно опустила руку, и Брейдер осторожно заметил:

— Так и должно было быть.

Девушка горько усмехнулась.

— Посмотри на меня, Брейдер. Меня кто-нибудь сможет полюбить?

— Полюбить тебя? Джулия, тебе не о чем переживать. Ты красивая женщина!

— Знаю, — вспыхнула она. — С тех пор, как я выросла, мне только и говорили о том, какая я красивая. Все люди видят и мое лицо, и мою фигуру. Но никто не видит меня. Никто меня не любит.

Сердито разрубив воздух рукой, она добавила:

— Возможно, когда-то меня любила бабушка, но даже она уделяла мне внимание только тогда, когда я хорошо себя вела и знала свое место. Молли Тернер самая обыкновенная, не очень красивая женщина, но муж любит ее.

— Муж, да? — Губы Брейдера изогнулись в кривой усмешке, в глазах зажглось подозрение. — Ты хочешь, чтобы я тебя любил?

Джулия резко выпрямилась и посмотрела ему в глаза.

— А ты знаешь, что такое любовь? Смею тебя заверить, что это не имеет ничего общего с тем, чтобы покупать разные безделушки любовницам!

Брейдер развалился на кровати, сложил руки за головой и надменно уточнил.

— В таком случае, может вы, миссис Вульф, соблаговолите объяснить мне, что такое любовь?

Джулия бросила на мужа хмурый, нерешительный взгляд. Самодовольный изгиб его губ не понравился ей. Похоже, Брейдер насмехается надо мной!

— Я жду.

Сердито стрельнув в него глазами, она легла на живот, вытянувшись вдоль тела Брейдера, и, сосредоточенно разглядывая свои руки, ответила, не глядя на мужа.

— Любовь — это когда кто-то заботится о тебе. Все время, а не только когда удобно или выгодно. Заботится просто потому, что мысли и чувства любимого человека не безразличны ему.

Девушка подняла глаза, голос стал увереннее.

— Любовь — это когда такие отношения, как у Эммы и Честера Билов. Артрит изуродовал руки Эммы и причиняет такую боль, что иногда она даже не в состоянии хлеб порезать. И Честер, чтобы помочь ей, делает все за нее… и делает с удовольствием.

На лице Брейдера не осталось и следа от надменной усмешки. Он внимательно слушал Джулию.

— И любовь напоминает мне об Агнес, жене одного фермера в Дейнскорте. Во время пожара в доме она очень сильно обгорела. И ее тело покрыто такими ужасными следами ожогов, что дети пугаются. Она выжила лишь благодаря заботе мужа, который выходил ее. Однажды я увидела, как он обнимал ее и удивилась, что он мог прикасаться к женщине, чье тело было столь безобразно. Но потом я случайно услышала, как он говорил Честеру о том, что не видит на Агнес уродливых рубцов. Он видел ее неповрежденной и постепенно, вслед за ним, все мы — даже дети — научилась смотреть сквозь рубцы.