Но Джулия не собиралась давать ему возможность избавиться от нее. Как только он станет отцом ее ребенка, у нее появится свой собственный дом, свой семейный очаг. Она станет респектабельной хозяйкой и докажет ему, что он заблуждался.

Конечно, ей придется предпринять более решительные меры, чем попытки заманить Брейдера в постель, как делала она сейчас. Джулия нахмурилась. Она никогда не испытывала трудностей в том, чтобы привлечь внимание мужчин, независимо от того, кого касалось дело — коронованного принца или конюха. Сейчас же она пыталась вскружить голову мужчине, мужу, а он не поддавался ее чарам!

Внезапно ее охватил вихрь эмоций, похожих на ревность. Джулия вдруг вспомнила описание, данное лордом Бархемом любовнице Брейдера. Одной из любовниц Брейдера!

Завтра, решила она. Завтра же она преподаст ему урок. А пока ее планы потерпели крах. Она, полностью погруженная в раздумья, медленно взобралась на кровать. Очевидно, хорошенького личика и платья с глубоким вырезом недостаточно, чтобы пленить Брейдера Вульфа, подумала девушка.

В один прекрасный день он пожалеет об оскорблениях, которые нанес ей сегодня вечером! С этой клятвой Джулия уснула.

На следующее утро она встала отдохнувшая и одухотворенная. Прислушиваясь к стуку молотков и шуму, доносившемуся с нижнего этажа, Джулия подумала, что Брейдер, вероятно, суровый хозяин, который не потерпит нерадивых работников. Она надела изысканное нарядное платье и, прежде чем выйти из комнаты, задержалась у зеркала и одобрительно кивнула головой своему отражению. Итак, она была готова завоевать своего мужа.

Но стоило ей дойти до двери гостиной, как все планы полетели кувырком. Фишер, как всегда с непроницаемым лицом, сообщил, что хозяин и мистер Хардвелл отбыли в Лондон. Хозяина, монотонно добавил Фишер, ждали срочные дела и он не сказал, когда вернется. Лорд Бархем и другие гости находились в гостиной.

Джулия решила не срывать злость на Фишере. Она не пошла прощаться с гостями, а, расспросив дворецкого о саде и парке, распахнула парадную дверь и выбежала из дома. Ноги торопливо зашагали по холодной земле. Ей хотелось вдохнуть свежего, обжигающего, морозного воздуха. Ей нужно было увидеть друзей. Ей нужно было место, где можно было бы излить боль и обиду на Брейдера Вульфа, человека, который снова очень умело ускользнул из ее рук.

Почему он убегает каждый раз, когда она предпринимает попытку сделать их брак действительным?

Осененная внезапной догадкой, Джулия остановилась как вкопанная. Неужели Брейдер убегает от нее?

Она продолжала путь неторопливым, задумчивым шагом, пока не подошла к маленькому домику, в котором Брейдер разрешил поселиться Эмме и Честеру. Джулия живо представила, как будет выглядеть домик весной, окруженный цветами и согретый любовью, которую престарелая чета питала друг к другу. Девушка почувствовала укол зависти.

Завидев Джулию, Эмма оживилась и засветилась радостью.

— Мы очень ждали вас. И не знали, когда вы придете навестить нас. Моя госпожа, мы никогда не сможем отблагодарить вас за все, что вы сделали для нас.

Голос Эммы дрожал и прерывался от переполнявших ее эмоций, но она пыталась спрятать волнение за шумливостью.

— Ой, что же это я держу вас на холоде. Проходите же! Честер поковылял в овчарню. — Она доверительно приглушила голос и добавила. — Ему всегда больше нравилась жизнь на свежем воздухе, чем в огромном доме. И теперь он притворяется, что до мозга костей — фермер. Входите, садитесь. Сейчас я угощу вас чаем.

Несмотря на многочисленные различия, между двумя женщинами не было чопорности и притворства. Именно Эмма выходила Джулию после скандала и вернула молодой женщине желание жить. И только Эмме Джулия доверяла настолько, чтобы откровенно поговорить о своих отношениях с Брейдером.

Внутреннее убранство домика было простым, но уютным и вполне подходило для удалившейся от дел престарелой четы.

— Да, не откажусь от чашки чая. Знаешь, Эмма, я даже рада, что Честера нет дома.

Эмма, снимая с плиты раскаленный чайник, выжидающе посмотрела на Джулию.

И девушка не заставила ее долго ждать.

— Мне нужно задать тебе несколько вопросов. Ты — единственный человек, к кому я могу обратиться.

Глаза Эммы увлажнились и заблестели.

— Не хочу злоупотреблять вашим доверием и выходить за рамки дозволенного, но иногда, моя леди, особенно в последние годы, мне начинает казаться, что я воспитала и вырастила вас. Мы с Честером всегда просили Бога благословить нас и подарить больше детей, чем наш единственный дорогой Вений.

Она отогнала навернувшуюся было слезу, придя в привычное радостное настроение.

Наливая кипяток в заварной чайник, старушка добавила:

— Не знаю, чем могу быть полезной. Но вы можете задавать мне любые вопросы, какие бы задали матери, моя госпожа, и бедная провинциалка, каковой я являюсь, покорно ответит на все.

Пальцами, пораженными артритом, Эмма осторожно взяла две чайные пары китайского фарфора, которые были предметом ее гордости.

Джулия смущенно опустила глаза на цветастый потертый коврик под ногами, затем глубоко вздохнула и откровенно спросила:

— Эмма, как мне соблазнить моего мужа?

В ответ раздался звон бьющейся посуды: чашки и блюдца выпали из рук изумленной экономки.

— Джулия? Джулия, это ты?

— Да, Нэн, это я. Вы не возражаете, если я посижу с вами немножко? — Блики огня в камине освещали террасу, а стеклянные абажуры ламп отражали теплые отблески пламени. В комнате было непривычно тихо по сравнению с шумом и гамом, который издавали штукатуры и плотники в других частях дома.

— Буду только рада, дорогая, Ты уже знакома с моей приятельницей, Лаурой Эллиот. А это, — Нэн повернулась направо, в сторону рыжеволосой дамы, которая сидела по правую руку от нее, — моя сиделка Алиса Браун.

— Вы медсестра, миссис Браун? — переспросила Джулия, с удивлением глядя на женщину, имеющую такую профессию.

— Ее отец был врачом, и она помогала ему лечить пациентов, — пояснила Нэн. — Брейдер требует, чтобы она сопровождала меня повсюду. Я пыталась спорить с ним, но без особого успеха. Хотя мне очень нравится общество миссис Браун, я не хочу, чтобы он бросал деньги на ветер, тратя их на женщину в моем возрасте.

Джулия села в кресло рядом с Нэн.

— Ты была на прогулке, — заметила Нэн. В ее голосе прозвучали нотки удивления. — Я чувствую запах свежего воздуха и тумана на твоей одежде.

Джулия с улыбкой взяла протянутую исхудавшую руку Нэн.

— Я люблю немного прогуляться. Мне всегда нравилась умиротворенность и чистота сельской жизни. Кроме того, мне нужно было нанести визит вежливости друзьям.

— А я и не знала, что у тебя здесь есть друзья!

Джулия рассматривала Нэн, размышляя о том, что именно сказал Брейдер матери о браке и ее прошлом. Вены отчетливо проступали под просвечивающейся тонкой кожей руки, и Джулия вынуждена была предположить, что мать Брейдера серьезно больна. Она быстро перевела взгляд на изможденное лицо женщины, впервые заметив болезненно впалые щеки.

— Ты сжала мою руку, Джулия. О чем ты думаешь?

— Просто немного замерзла. — Она попыталась скрыть тревожные мысли, возобновив разговор. — Здесь неподалеку живут двое моих друзей. Они были слугами в поместье родителей. А теперь Брейдер назначил им пожизненное содержание.

Нэн просияла от удовольствия.

— Это очень похоже на моего сына!

Джулия прикусила язык, чтобы не сказать лишнего, и переменила тему разговора.

— Я ведь прожила четыре года в Кимбервуде.

— Неужели? — воскликнула удивленно Нэн. — Я тоже.

— Как?

— Мой муж был здесь приходским священником.

Пораженная до глубины души, Джулия углубилась в воспоминания и попыталась припомнить Нэн. Несомненно, в детстве она должны была встречаться с Брейдером.

— Но я не помню…

Нэн всплеснула безжизненной рукой.