Миссис Эллиот и миссис Браун сопровождали Нэн, Брейдера и Джулию, чтобы помочь в случае, если Нэн ослабеет. Поэтому в экипаже не было свободных мест.

Джулия сидела, тесно прижатая к мускулистому телу мужа. Но его близость нисколько не утешала ее расстроенные нервы. При каждом покачивании или резком движении экипажа бедро и рука девушки прижимались к телу Брейдера. Ее чувства мгновенно откликались на его малейшее движение. Сможет ли она когда-нибудь находиться рядом с ним и не ощущать его присутствия, которое помимо ее воли всецело поглощало ее?!

Они подъехали к церкви за несколько секунд до того, как пастор Дженкинс закрыл входные двери, чтобы начать службу. Заметив остановившийся экипаж, священник оставил двери открытыми. Брейдер помог женщинам выйти и повел мать ко входу в церковь.

— Проходите, проходите, — радушно пригласил пастор. Затем закрыл за приехавшими дверь и заметил, наконец, Джулию. Слова приветствия застряли у пастора в горле.

Джулия надменно подняла бровь и поприветствовала священника подчеркнуто вежливым кивком головы. Джулия вспомнила, что пастора не оказалось дома в тот день, когда она нанесла визит в обитель священника. Не ускользнуло от ее внимания и то, что добропорядочный пастор не нанес визит вежливости.

Нэн настаивала на том, чтобы пройти по проходу между скамей самой, хотя едва держалась на ногах и всем телом наваливалась на руку сына. Миссис Эллиот и миссис Браун шли следом. Ступив вслед за ними в проход, Джулия почувствовала, что ноги отказываются повиноваться ей.

Все повторялось заново… так же, как и три года тому назад.

Какая-то женщина оглянулась на Джулию, несколько минут рассматривала ее, затем наклонилась к соседке и оживленно зашептала той что-то на ухо. Затем соседка оглянулась на Джулию.

Девушка слышала шепот голосов, поворачивающихся в ее сторону, и ощущала волну негодования, прокатившуюся по маленькой церкви.

Джулия не сомневалась в том, что известие о замужестве, унижении, которому она подверглась на балу, и все подробности ее бегства с Лоренсом всю неделю обсуждались в каждом доме. Если в Лондоне разразился громкий скандал, то все нетитулованное мелкое дворянство Кимбервуда, очевидно, бурлило, смакуя пикантные подробности романа Джулии.

Ее пальцы в отчаянии прижались к шрамам на левой руке. Она не собиралась сдаваться на милость этих ограниченных людей. Отказываясь склонить стыдливо голову, Джулия решительно шагнула вперед.

В этот момент Брейдер, усадив Нэн на скамью, оглянулся на Джулию. Его пронизывающий взгляд замер на руке девушки, сжимающей запястье другой руки. Он нахмурился и оценивающим взглядом обвел всех, кто присутствовал в церкви.

Взор Джулии был прикован к Брейдеру, она старалась не обращать внимания на напряженные плечи прихожан и уклончивые взгляды людей, которые отворачивали головы, чтобы не встретиться глазами с девушкой. Она игнорировала детей, с нескрываемым любопытством разглядывавших ее. Негодование жгло ей душу, но не оскорбительное отношение людей тревожило ее (с ним ей уже приходилось сталкиваться в Дейнскорте) — она беспокоилась за Нэн. Брейдер сам мог позаботиться о себе, но Джулия искренне не хотела допустить, чтобы хоть капля горя коснулась Нэн, на чью долю выпало и так слишком много страданий.

Девушка настолько глубоко погрузилась в раздумья, что испуганно вздрогнула, когда Брейдер встретил ее в центре прохода. Низким, приглушенным голосом он, склонившись к ее уху, произнес:

— Нам не обязательно оставаться здесь.

Джулия сжала губы, неприятно удивленная тем, что ее смятение стало заметно для посторонних глаз. Краска залила ей щеки, но она твердым голосом произнесла:

— Я не собираюсь убегать.

Вместо ответа Брейдер взял ее руку, отогнул край перчатки, обнажая побледневший шрам, и, подняв руку к губам, нежно поцеловал запястье.

От его неожиданного поступка, совершенного на глазах многочисленных злопыхателей, у Джулии перехватило дыхание. Если бы Брейдер разразился протестующим криком, требуя почтительного отношения к жене, то и тогда присутствующие, включая и Джулию, не были бы потрясены сильнее, чем в данный момент. Брейдер улыбнулся, довольный произведенным впечатлением, положил руку Джулии на свою руку и повел по коридору к скамье, где сидела Нэн с компаньонками. Пораженные до глубины души, прихожане, пытаясь скрыть растерянность, усердно зашуршали страницами сборников церковных гимнов. Прислушиваясь к шелесту листов, Джулия не смогла сдержать торжествующей улыбки.

Брейдер держал жену за руку и после того, как они уселись на скамью. Нэн, сидящая по другую сторону от Джулии, нащупав другую руку невестки, крепко сжала ее.

Девушка настороженно повернулась к свекрови, опасаясь, что та почувствовала неладное. Но страхи Джулии быстро улетучились, когда Нэн наклонилась и прошептала достаточно громко, чтобы услышал Брейдер.

— Я и не думала, что доживу до того дня, когда Брейдер придет вместе со мной на воскресную службу.

Джулия улыбнулась и игриво посмотрела из-под опущенных ресниц на мужа.

— Я тоже не думала, что такое возможно.

В ответ на замечание Брейдер предостерегающе пожал руку жены, его губы подозрительно изогнулись.

Джулия заставила себя сосредоточиться на проповеди. Первый раз за прошедшие три года она, сидя между мужем и свекровью, почувствовала себя неотъемлемой частью окружающего мира. С удивлением она обнаружила, что ее уже не смущает тот факт, что Брейдер всего лишь торговец и находится по социальной лестнице намного ниже ее. Муж решительно встал рядом с ней и защитил, когда она нуждалась в его помощи. Джулии хотелось от души поблагодарить за поддержку, но слова застряли в горле.

Однако самое худшее, как известно, остается напоследок. Самое худшее происходит в самый последний и самый неподходящий момент. Поэтому в то время, когда Нэн молилась о бессмертной душе отца Брейдера, Джулия умоляла всевышнего дать ей возможность покинуть церковь без сцен, которые могли бы поставить в неловкое положение ее новую семью. Она со страхом ждала окончания службы, представляя надменные и возмущенные лица женщин, выражающих откровенное нежелание терпеть присутствие Джулии.

Как только прозвучал последний гимн, Брейдер быстро покинул их, очевидно, для того, чтобы подать экипаж к выходу. Последний раз произнеся «Аминь», Джулия поднялась со скамьи. Окинув взором прихожан, она заметила, что люди избегали ее взгляда. Худшие предположения начинали сбываться, решила девушка. Ей хотелось незаметно выскользнуть из церкви, чтобы Нэн не услышала шепота и безжалостных слов.

— Проповедь произвела на меня огромное впечатление. А на вас, миссис Вульф? — спросила миссис Эллиот. — Наше обращение к Господу с просьбой одарить милостью не только всех мужчин прихода, но и всех женщин, не могло не проникнуть в сердца людей. — Миссис Эллиот попыталась сгладить свои слова, подмигнув Джулии.

Джулия улыбнулась и прошептала:

— Да, проповедь мне очень понравилась.

Чье-то прикосновение к локтю отвлекло девушку от разговора.

— Миссис Вульф?

Джулия повернулась на голос и с удивлением увидела перед собой улыбающуюся жену пастора.

— Рада видеть вас снова, миссис Дженкинс, — сказала девушка.

Женщина смущенно проронила.

— Приношу свои извинения за то, что не смогла нанести вам ответный визит.

— Может быть, вы сможете посетить меня на следующей неделе? — робко предложила Джулия.

Миссис Дженкинс глубоко вздохнула.

— Честно говоря, я хотела сделать вам другое предложение. Возможно, вас заинтересует деятельность нашей Женской Лиги. Мы представляем собой небольшую группу женщин, живущих по соседству, и занимаемся благотворительностью. Мы стараемся помочь, чем можем, тем, кто в беде.

Джулия склонила набок голову и изучающе посмотрела на собеседницу. Затем кивнула головой.

— Я польщена вашим предложением, миссис Дженкинс, но, надеюсь, вы понимаете, что моим ответом должно быть «нет».