Соперничество Милорадовича и Багратиона продолжалось и осенью 1805 года, когда действуя в арьергарде кутузовской армии, уходящей из-под удара всех наполеоновских войск, они также не могли не помогать друг другу… В воздаяние совершенных ими подвигов 8 ноября того же года оба они были произведены в чин генерал-лейтенанта и награждены орденом Святого Георгия — но если Милорадович получил сразу III класс, то князь Багратион — сразу II класс, хотя это вообще был первый орден, им полученный!

Поясним, что в те времена обер- и штаб-офицеров изначально награждали орденом Святого Георгия IV класса, генералов же, а порой и полковников — III классом; впоследствии первым «Георгием» для всех, вне зависимости от чина, стал IV класс. Награждение сразу II классом являлось чрезвычайной редкостью, и этой чести за всю историю был удостоен чуть ли не один Багратион. Он был отличен за Шенграбен, где шеститысячный отряд князя сумел не только задержать тридцатитысячный корпус маршала Мюрата, отразив все атаки неприятеля, но и прорваться к главным силам.

Впрочем, стоит отметить, что честь-то честью — сразу орден II или III класса, но в результате получилось, что если орденом Святого Георгия I класса были награждены 25 военачальников, то полными георгиевскими кавалерами, имевшими орден всех четырех классов, оказались лишь четверо полководцев.

После аустерлицкой неудачи Милорадович был направлен в Молдавскую армию, а про Багратиона в 1806-м и в последующих годах мы уже рассказывали…

И вот теперь соперники встретились вновь, в совершенно ином качестве. Милорадович был ветераном этой войны, после победы при Обилешти 2 июня 1806 года его стали называть «Спасителем Бухареста» — император Александр I прислал ему в награду золотую, украшенную алмазами шпагу с необычной надписью «За храбрость и спасение Букареста», ибо на наградных шпагах и саблях всегда писалось просто «За храбрость». Учитывая все это, Михаил Андреевич после смерти князя Прозоровского вполне мог бы занять должность главнокомандующего — но тут приехал князь Петр Иванович, только что произведенный в чин генерала от инфантерии, то есть теперь по всем статьям обошедший исконного своего соперника.

Не будем удаляться от темы и ограничимся информацией о том, что «при свидании своем князь Багратион и Милорадович подали друг другу руку, обещая забыть многолетнюю неприязнь. Дружба длилась недолго!»[168]. Действительно, вскоре Михаил Андреевич Милорадович покинул Молдавскую армию… Рассказываем об этом потому, что судьба не раз еще сведет Давыдова с генералом Милорадовичем — одним из самых блистательных военачальников его времени.

Кстати, тогда же Денис мог бы познакомиться и с графом Аракчеевым, но пока что не сбылось, и вот тому свидетельство:

«Когда я был еще в Гирсове, дали мне знать, что адъютант вашего сиятельства приехал в Фокшаны, счел, что и вы скоро прибудете в армию. Признаюсь искренно, что я не в себе был от радости, дабы вас видеть здесь и лучше обо всем объясниться, и для того отправил к вашему сиятельству немедленно навстречу адъютанта моего Давыдова, прямо до Киева, и с ним имел честь писать к вам и просил вас, дабы вы мне не мешали принять вас по всей дистанции в городах как должно по сану вашему, ибо я очень знаю, как должно принимать начальников. Но, к прискорбию моему, осведомился, что адъютант ваш уехал, так что даже со мной не повидался, а от вашего сиятельства я получил из С.-Петербурга депеши…»[169] — так 14 января 1810 года писал князь Багратион графу Алексею Андреевичу Аракчееву из Бухареста.

Хотя по таким письмам сложно судить об истинном отношении одного высокопоставленного лица к другому, но может, князь Петр Иванович по-настоящему был бы рад увидеть «Силу Андреевича»? Ведь не потребуй в Шведскую кампанию граф Аракчеев идти через Кваркен — и не был бы теперь князь Багратион генералом от инфантерии, и как бы сложилась его судьба в связи со всеми придворными обстоятельствами — бог весть! Повторим, что отношение императора к нему тогда заметно ухудшилось.

Что вскоре и проявилось еще раз. Обложив Силистрию, князь Багратион изрядно разбросал свои силы по Молдавии, к тому же совершил еще ряд ошибок, а потому, когда в начале сентября 1809 года к осажденной крепости двинулись крупные силы турок, он поспешил снять осаду и увести армию за Дунай, расположив ее на зимних квартирах в Валахии.

«Неудачная осада Силистрии и возвращение русской армии на левый берег Дуная вызвали неудовольствие императора Александра на князя Багратиона, который вследствие этого просил об увольнении его от звания главнокомандующего; просьба Багратиона была принята»[170].

Разумеется, эта самая просьба была красивым жестом, в уверенности, что государь не только откажет в отставке, но и разрешит князю поступать по своему разумению. Генерал явно переоценил свои силы, точнее — отношение к нему при дворе. Похоже, что он стал вызывать у Александра I раздражение — с чего же иначе при дворе заговорили о «нерешительности и робости» известного своим бесстрашием Багратиона? Да и было уже кем его заменить: после успешно завершившейся Шведской войны стремительно восходила звезда 33-летнего генерала от инфантерии графа Николая Михайловича Каменского 2-го.

Итак, 4 февраля 1810 года князь Багратион оставил должность — как бы по состоянию здоровья… Традиционная для всех времен российская формулировка!

Денис же, ровно через месяц после того получивший чин гвардии ротмистра, что приравнивалось к армейскому подполковнику — званию, в гвардии отсутствовавшему, решил остаться в Молдавской армии, но испросил себе отпуск. Местом его проведения стало село Каменка Чигиринского уезда Киевской губернии. Роскошное это имение принадлежало вдове генерал-майора Льва Денисовича Давыдова, десять лет уже как умершего, — Екатерине Николаевне^{76}, племяннице светлейшего князя Потёмкина и матери прославленного Николая Николаевича Раевского. Денису она приходилась теткой, но очевидно, что наш герой отправился туда по приглашению своего кузена Александра Львовича Давыдова, который 11 января того самого года вышел в отставку «по расстроенному здоровью» и поселился в Каменке.

Жизнь в Каменке, но не тогда, а десять лет спустя, не единожды и во всех подробностях описана историками и литераторами.

Хотя это была уже другая эпоха. За десять лет закончилась затянувшаяся Турецкая война; Россия подверглась вторжению Великой армии Наполеона: отступление, Бородино, пожар Москвы, изгнание неприятеля, перешедшее в Заграничный поход, капитуляция Парижа; произошли резкие изменения общественного сознания, возникли тайные общества — Союз спасения и Союз благоденствия; начался расцвет великой русской литературы, появился Александр Пушкин… Отсюда и название: «эпоха Пушкина и декабристов». Каменка станет одним из тех мест, через которые проходил путь на Сенатскую площадь.

Однако, пусть несколько и потесненные молодежью, в эту новую эпоху вошли, в общем-то, те же самые люди, что знакомы нам по времени, которое названо «дней Александровых прекрасное начало» — разумеется, несколько постаревшие. Так что если читать описание балов, обедов, охот и всего того прочего, что происходило в Каменке (за исключением собраний тайного общества) в «пушкинские времена», все будет почти что то же самое и такое же…

Итак, кузен Александр Львович, недавно обосновавшийся в Каменке, — наследник этого имения. «Ни один историк литературно-общественных течений XIX столетия не обойдет полным молчанием фигуры этого типичного русского барина, сочетавшего в своем образе жизни размах и ширь вельможи Екатерининских времен с либерально-просветительскими стремлениями своей эпохи. Врожденной склонности к роскошной жизни много способствовал брак Давыдова с дочерью французского эмигранта герцога де Граммона, Аглаей Антоновной»[171].