— Вместе с самолетом качать его!
— А мы тебя, орла Саратовского, щас сами вынем!
"Только сунься, Сашок. Я хоть и самбистка, но в уличных драках поднаторела, могу и в репу зарядить".
— Не советую, буду отбиваться. Если что, пеняйте на себя!
— Ладно, счастливчик! Слазь давай. Не боись, не тронем.
Наконец, вокруг самолета появилось свободное пространство, и Павле удалось вернуться на грешную землю. Вспомнив свои обязанности красного командира и летчика испытателя, укротитель "огненной страсти" строевым шагом подошел к профессору Проскуре с докладом. Неформальное общение через крыло само по себе, а доклад в таких делах подводит итог работе.
— Товарищ профессор. Старший лейтенант Колун, испытательный полет на аппарате "Бумеранг" с проведением огневого испытания изделия "Тюльпан", завершил. Замечаний по работе изделия "Тюльпан" нет. Аппарат "Бумеранг" вел себя в полете штатно.
Профессор с улыбкой принял некое подобие стойки "смирно".
— Вольно, товарищ старший лейтенант. Поздравляю вас с этой технической победой. Какие у вас, Павел, появились мысли по результатам? И по дальнейшим испытаниям мотора. В общем, давайте, делитесь и ощущениями и идеями.
"А какие тут идеи могут быть. Гонять его "голубу" до упора. Пока не сдохнет. Ну и разбирать иногда, чтобы было ясно, что у него накрываться начинает. Это тут и без меня знают. Хотя, кое-что можно и набросать".
— Считаю двадцать минут непрерывной работы реактивного двигателя недостаточными для надежного определения итогового результата испытаний. Для завтрашних испытаний предлагаю увеличить емкость топливного бака изделия примерно вдвое, для повышения длительности его работы, хотя бы до сорока минут. Единственной, на мой взгляд существенной проблемой при этом, может стать прогорание кустарно исполненной камеры сгорания. Подшипники, я думаю справятся.
— Насчет емкости бака, пожалуй, соглашусь с вами. А за камеру не беспокойтесь. Ваш Михалыч вместе с нашими мастерами уже вторую начал изготавливать. Подшипники тоже, если что, заменим.
— Отлично! А датчики температур и хоть простые самописцы за ночь установят на аппарат?
— Уже подготавливают, не беспокойтесь. Много на ваш "Бумеранг" конечно не навесишь, все-таки это не бомбардировщик, но кое-что на нем к утру появится.
— Тогда, я считаю целесообразным сначала замерить то, что мы сегодня из-за спешки просто не успели – скороподъемность без реактивной тяги, а во втором "огневом полете", посмотрим как она измениться с работающим "Тюльпаном". Также, я считаю, что в третьем по счету "огневом полете" надо обязательно лететь на скорость с запущенным "Тюльпаном". Вряд ли результат будет значимым, но все же, полнота картины нам не помешает. Попытаемся зафиксировать максимальную скорость до сильной выработки ресурса двигателя. Тем более, что ресурс-то изделия не может быть большим. После этого военных летунов отпускаем. Потом, желательно, сделать полную разборку двигателя. Осмотр всех деталей. Фотографирование их. Снова сборка. Огневые наземные с датчиками температур и замером скоростей реактивной струи. И потом еще пару полетов, но уже без киносъемки. Ну, и в финале чемпионата оставить то, что останется от "Тюльпана" для наземных исследований материалов конструкции. Там уже ломать его до конца и на излом глядеть. Примерно так.
— Гм. "В финале". А вы Павел, до этого уже испытывали что-нибудь.
— Нет. Это первый такой опыт.
"Ага. Щас, рассказать этому профессору, как мы сравнительные испытания наших и пермских ГТД проводили. И самые первые приспособы для изменения вектора тяги на старых МИГах испытывали. На такой вопрос и соврать не грех, иначе всему делу кранты. Точно начинаю в мужика превращаться. Вон врать уже почти профессионально научилась".
— Просто какие-то чудеса в решете! Слушая вас, возникает навязчивая мысль, что вы опытный инженер-испытатель. Может к нам в ХАИ на работу перейдете, а? С вашими-то способностями, успех вам гарантирован. А там, глядишь, по ускоренной программе и институт закончите.
— Спасибо, вам Георгий Федорович. Не перехвалите. Если не надолго, и для испытаний, то можете на меня рассчитывать. На совсем, увы, не смогу. Я ведь боевой летчик. Может, если у нас с вами все получится, буду на ваших новых аппаратах войсковые испытания проводить. А там, чем черт не шутит, и фронтовые.
— Хм. Ну, до этого пока далеко. Впрочем на вас, и на ваших коллег из 69-й бригады мы глаз обязательно положим. Как никак ваши пилоты первыми с реактивным мотором познакомились. Ну, ладно, голубчик, идите отдыхайте, сегодня летать уже не будем. Темнеет.
По пути к ангарам к Павле прицепился Лозино-Лозинский. Он всю дорогу, то задавал вопросы о полете, то начинал трещать про то, что сегодня же напишет Архипу Люльке письмо, чтобы тот рассказал в Москве о успешном испытании прототипа. Да что там письмо, телеграмму ему отправит "Молнию"! В общем, не склонный по первоначальному впечатлению к восторженному трепу инженер, вел себя, как перенервничавший на успешно сданном экзамене студент. Павла устало отвечала и поддакивала, обмахиваясь шлемофоном. При этом она со смутным чувством поглядывала на здоровых НКВДшников с бдительными взглядами стоящих у ангара. С одной стороны хорошо, что секреты охраняют, а с другой стороны неуютное ощущение возникает. Но при взгляде на другого мужчину все мысли из голов идущих рядом соратников стремительно испарились. Увидев его, оба испытателя синхронно замедлили свою поступь. Михалыч стоял под навесом, попивая чай из эмалированной кружки. Рядом стоял ИЖ с помятым передним крылом. Несмотря на нахмуренные брови, глаза технического аксакала смотрели не слишком воинственно.
— Ну, чего застряли-то? Давайте, ближе подходите…, вредители.
— Мы это…, Михалыч…, ты… в общем. Ну зла не держи на нас за ИЖа.
— Х-хе. Вот и давай таким брехунам мотоциклы.
— Ну прости ты меня, дядька. Кто ж знал, что мне оттуда лететь придется. А бросать твоего стального коня на заводе тоже не дело было бы.
— Это целиком моя вина, Савва Михайлович. Я на повороте случайно в канаву попал. Вы уж на Павла не обижайтесь, не виноват он. А мы вам все-все отремонтируем. У нас в институтских мастерских ваш мотоцикл как новый сделают. Даже отполируют.
— Ладно уж. Вы, товарищ инженер, идите себе отдохните, а я тут с энтим "иероем" потолкую чуток. Как-никак мы ведь с ним "соавторы". За него не бойтесь, не съем я его.
— Пока, Глеб, завтра увидимся.
Михалыч сунул в руку "блудного соавтора" кружку с чаем, и дождавшись пока Глеб скроется из виду, задумчиво изрек.
— Дело ты сегодня, вояка, хорошее сделал. Я уже с местными мастерами тут слегка перезнакомился, много чего услышал. И про то, что с 37-го года инженерам на постройку реактивного самолета разрешения не дают. И про то, сколько толкового народа "архангелы" забрали. И как тот Люлька в Москве за такой двигатель в наркоматах скоро уже год бьется да крутится. В общем, много чего услышал. Х-хе. Выходит, ты сегодня, Пашенька, фактически подвиг совершил. А ну, не перебивай старших! Дай доскажу. Авантюрой своей ты огромную тяжесть с места сдвинул. Почитай, чудо совершил. Вот за это я тебе, так уж и быть, грех твой прощаю… Но, чтоб за энту твою промашку, ты, во искупление греха, Маринку в кино обязательно сводил. Обещаешь?
— Нашел о чем печалиться, дядька. Тем более, что мы с нею уже в театр собрались. Так, что кина не будет, будет спектакль. Сойдет?
— Ну гляди у меня, "племянничек". Обманешь меня, летун, точно порчу навлеку на твою буйну головушку.
— На меня, Михалыч уже навлекли, или наложили, а может и навели. По правде говоря, мне и не дано было сегодня лететь. Чудо уже то, что меня сегодня в небо выпустили.
— Чего так? Али проштрафился?
