Когда заключили перемирие с разгромленной и униженной Конфедерацией, именно капитан
«Хелены» предложил Совету – разоружаться всем. И повстанцам и федератам и витальерам и вольным
каперам. Кто не хочет жить в мире, пусть валят на все четыре стороны – космос большой, пригодных для
жизни планет много. «Хелена» тогда носилась по всей системе, вылавливая упрямцев. Канониры наводили
орудия на корабли бывших товарищей, веря – это всё ради светлого будущего. Потом неподкупного
команданте Хорхе выбрали первым президентом вольной планеты. Он успел открыть небо, гарантировать
детям чистый воздух, а старикам продуктовые пенсии.
Через сто сорок четыре дня президента сожгли направленным лучом, вместе с флаером. Ни один из
законно избранных не вышел больше к народу без персональной охраны – кишка тонка. Зато воздуха стало
хватать на всех, без работы народ не сидел, а если кого и высылали на рудники, так ведь не топили в
горячем озере и в открытый космос в скафандре без троса не отправляли как при батюшке императоре.
Жить стало лучше – а если кому жить тошно, так это его проблемы. Главное что у нового поколения воздуха
в изобилии, жрачка, шмотки, гаджеты, флаеры, непрозрачные стены в собственных комнатах, дискотеки по
выходным. Своих детей у боцмана не было и он не жалел об этом.
Сенсор кают-компании мигал красным. Так… ещё один любитель истории решил поискать
подлинный дневник команданте или рубашку, испачканную в крови героя. Сняв с пояса разряженный лазер,
Арчи скорчил свирепую мину и ворвался в помещение.
За шахматным столиком сидел невысокий парнишка в старомодной джинсе, без браслетов,
наушников и дурацких серег «грустно-весело». Он задумчиво двигал магнитные фигуры, разбирая
отложенный эндшпиль. Ферзь на d-4, белые выигрывают преимущество, но рискуют оставшейся пешкой.
Знакомая партия. У Генри тоже была привычка размышлять за шахматами, забравшись с ногами в неуютное
корабельное кресло. Хулиганка Марисабель, сдав вахту, любила игрануть партию и отчаянно мухлевала,
взглядом смещая позицию. Казначей Лео играл основательно, но слышал одно и то же «вам мат, сэр».
Только боцману удавалось иногда добиться ничьёй.
– Отставить, юнга! – вырвалось у Арчи.
– Простите сэр, – паренек виновато поднялся. (Как похож, дюзы и двигатели, как похож!) – Я отстал
от экскурсии и задумался. Мне показалось… не сочтите, что я вам не доверяю, но ваши истории я читал в
школьной энциклопедии, а они всегда врут.
– Яйца в одной корзине тоже не отличаются друг от друга, – против воли улыбнулся Арчи.
– Да, сэр, снаружи они одинаковы, но в одном таится птенец, а в другом вонючая жижа. Прошу,
расскажите мне правду.
…Генри в семнадцать был таким же. Настырным, любопытным, жадным до справедливости. С ума
сойти, в этом году юнге стукнуло бы уже сорок – если б он выжил.
– Что ж, приятель, слушай и запоминай. Если кто-то скажет тебе, что Верный Генри рос пай-
мальчиком, не пробовал крейзи-колу и не целовался с девчонками – плюнь тому дураку в лицо. Он был
юнгой на витальере, сыном нищенки и солдата. Он научился драться раньше, чем читать и писать. Он
любил свой фрегат, мороженое с ванилью, штурмана Марисабель – её все обожали, а она обожала звезды. А
ещё он любил свободу. Больше жизни. И это – чистая правда…
Таймер заверещал «вахта! вахта!», за бортом уже стемнело. В двустороннем иллюминаторе было
видно – полуголые девки в обнимку с раскрашенными «под землян» мажорами уже толпятся у входа,
ожидая, когда подъедут диджеи. Сиамских близнецов Флаффи наняла управляющая компания и не
ошиблась: дискотека «Дорога в космос» с тех пор не жаловалась на плохие продажи. До выхода к дорогим
гостям оставалось совсем немного. Арчи выпроводил паренька через грузовой люк, козырнул и поспешил в
гримерку. Славный пацан, непохожий на сверстничков. Хорхе пожалуй взял бы такого на борт.
Тугой воротничок костюма сдавил горло. Боцман расстегнул пуговицу, глянул в экран и показал язык
своему отражению. Бессмысленное старьё. И отважные витальеры уже не молоды и женщины не сражают
наповал красотой. Где ты, Марисабель, штурман, который не умел ошибаться? Смуглое от космического
загара лицо, пышные кудри, скрученные в пучок, талия, которую можно охватить ладонями, узкие
щиколотки, колечки на мизинцах, запах табака и смолы. После разоружения она подалась в пограничники,
подралась с кем-то на вахте, стала эскорт-девицей, охраняла трусливых болванов. Потом отошла от дел –
как и прочие. Арчи попробовал вспомнить, когда в последний раз беседовал хоть с кем-то из команды и не
смог. Стыдно. Пора.
Когда он в расшитом алом камзоле с обнаженной шпагой и парой лазеров за поясом, вышел на
пятачок сцены к орущей толпе, веселье уже кипело вовсю. Вспыхивали и гасли световые пушки, пол
вибрировал от звуковых волн, сниженная гравитация позволяла танцорам выкидывать невероятные коленца.
Кто б мог подумать – в трюме боевого фрегата станет отплясывать бесстыжая школота? А он, Арчибальд,
боцман «Хелены» и друг самого команданте, словно клоун, запрыгает перед идиотами. Ненависть
подступила к горлу. Арчи вздохнул и поправил микрофон в лацкане:
– Мы с тобой – пираты до конца!
Мы с тобой попляшем умца-ца!
…Если бог милосерден, он даст шанс пристрелить человека, сочинившего эти строчки.
Как всегда после первого сета, страшно хотелось выпить. Но врачи давно запретили. Трезвый и злой
Арчи бродил по коридорам, гонял роботов чистить блевотину и подбирать банки от крейзи-колы. И за этих
паршивцев стоило воевать? Таких, как давешний пацан, неравнодушных, чутких, стремящихся к правде
почти не осталось, они вывелись, словно снежные волки. А овцы сыты и пьяны.
Пусковый медальон завибрировал: аларм. Тревога. Капитанская рубка.
Арчи спешил, как мог, но увиденное пригвоздило его к порогу. Они сняли флаг. СНЯЛИ ФЛАГ. И
обдолбанные, счастливые, кувыркались прямо на нем – бритый наголо, увешанный серьгами гаденыш и
белокожая, рыжая дрянь. Круглые ягодицы и раскрашенная спина парня блестели от пота. Девица,
постанывая для виду, безостановочно крутила браслет: смотрите, френдята, смотрите и лайкайте –
витальерский флаг это вау!
Один из двух лазеров чудом оказался заряжен. Арчи выстрелил прямо в витрину. Осколки стекла
разлетелись, царапая стены. Паршивцы вскочили тотчас.
– Вы не посмеете! – дрожащим голосом проблеял гаденыш и попытался прикрыть собой даму. – Я
сын самого пре…
– Сукин ты сын, – сказал Арчи. – Вон отсюда. И все твои дружки – вон.
Он гнал их пинками до самого трюма. В грохоте танцпола никто не обращал внимания на раздетых
юнцов и свирепого старика – пока Арчи вторым выстрелом не подбил световую пушку. После третьего
выстрела предложение немедленно покинуть фрегат А-класса «Хелена» было встречено с бурным
энтузиазмом – Арчи даже открыл запасные люки, опасаясь свирепой давки.
Когда последний гуляка скатился с трапа, по трюму уже сновали уборщики – боцман успел отдать
приказ. Глупое сердце попробовало сбойнуть… но мы же его поправим, таблеточку под язык и как
новенький. Как молодой – столь буйного гнева Арчи не помнил с того дня, когда убрал в кладовую прежний
мундир и на неделю ушел в запой. И в крупные неприятности ему не доводилось влетать давно, очень
давно.
Полиция будет нескоро – пока примут вызов, снимут все показания, отберут у юнцов наркоту,
свяжутся с их родителями – господину президенту скандал не нужен, пока вскроют два шлюза и по
сенсорам вычислят координаты преступника, пройдет время. Скорее всего, управляющая компания решит
дело без шума – уволит на заслуженный отдых, отправит «Хелену» на переплавку, поставит макет с
танцполом и рестораном на двести мест, как давно собирались. Обшивку раздергают на сувениры, дневники
