Он замолчал. Молчал Хуберт. Отто тоже молчал. Потом встал.

– Я никогда не поверю, что Ким намеренно отвела Анну в Шарите, чтобы напугать ее, – сказал он, поправляя портупею. – Я вообще очень сомневаюсь, что такой случай имел место. Из всего вашего рассказа, капитан, правдивым мне кажется только описание вашей встречи с Ким под Воронежем. Это действительно на нее похоже. Все остальное – выдумки вашего доктора Мартина. И будь я сейчас на Беркаерштрассе, занялся бы им, как следует. Похоже, он всем здорово заморочил голову. И вовремя сбежал.

– Но Анна больна, – с явным упреком произнес Людер, пристально глядя на него. – С этим не поспоришь.

– Да, – согласился Скорцени. – По вашим словам, – уточнил он. – Но даже если это и так, я уверен, что фрау Ким не имеет к этому никакого отношения. К сожалению, теперь трудно разобраться, и неизвестно, будет ли когда-либо легко, – он усмехнулся. – Но будем надеяться. Правда, знаете, капитан, нет-нет да вылезет, где ее никто не ждет. Вам же я советую все-таки разузнать у доктора Мартина, если он вдруг появится у вас, имя его университетского товарища, и при помощи соответствующих органов, когда все успокоится, проверить счета у этих так называемых профессионалов. Не перетекли ли денежки за мнимое лечение Анны, а точнее, за то, что ее искалечили, в их личное богатство. Очень вам советую. Вполне вероятно, что, зная о детской травме Анны, они намеренно наносили ущерб ее здоровью в течение долгого времени, чтобы пополнять свой кошелек, а вы даже не замечали этого. Подумайте об этом. Вас, конечно, как офицера вермахта не ожидает никаких серьезных репрессий со стороны победившей стороны, особенно если учесть, что здесь, в Гармиш-Партенкирхене, обосновались американцы. С Советами я не был бы так уверен. А так, думаю, если вы сумеете обнаружить следы этих ловких лекарей, то вполне можете рассчитывать на администрацию оккупационных войск в привлечении их к ответственности. Я же, к сожалению, помочь вам больше ничем не могу. Думаю, мы больше не увидимся. Признаюсь, для меня прискорбно знать, что все эти годы Анна была так тяжело больна. Я желаю ей выздоровления. Хочу надеяться на это. Теперь наверняка представится возможность отправить ее на лечение в Америку. Рекомендую вам поступить именно так. Возможно, еще не все потеряно. Во всяком случае, я желаю именно этого. А теперь позвольте откланяться.

Он направился к двери. Ни один из Блюхеров не шевельнулся за его спиной. Они молча смотрели, как он уходит. В одной из дальних комнат послышался приглушенный бой часов. Залаяла собака. Они не взяли на себя труд проводить его. Да и к тому же, когда он был для Блюхеров почетным гостем? Дверь раскрылась, скрипнув, и захлопнулась за его спиной. Влажный ветер пахнул в лицо, над покрытыми лесом возвышенностями сгущался лиловатый туман. Они всегда презирали его за низкое, по их мнению, происхождение. И Анна презирала, в глубине души. Но пока сила на его стороне, побаивались и использовали себе на благо. А теперь – все. Его сила кончилась. Как они думают. «И очень заблуждаются, – Скорцени усмехнулся про себя. – Как обычно. Обычно для Блюхеров».

По пути в лагерь он вспомнил, как в сорок втором году в Берлине в один из отпусков Штефана, они все вместе собрались пообедать в ресторане отеля «Кайзерхоф». Ким, как обычно, задерживалась в клинике. Алик – в Управлении. Они сидели за столом вчетвером – он, Штефан, Джилл и Ирма. Это было время, когда в ресторан пообедать съезжались представители разных служб. И, в частности, появился начальник оперативного отдела штаба ОКВ Йодль, а с ним – совершенно неожиданно старый генерал фон Блюхер, который давненько не выходил на люди. По слухам он был болен и находился в своем поместье. Теперь Скорцени хорошо представлял себе, чем была вызвана болезнь фон Блюхера. Тогда конечно же не догадывался. Действительно, в тот день генерал передвигался с трудом, опираясь на палку. И Ирма заметила, обращаясь к Отто:

– Что-то он сильно сдал.

Наверное, как понимал это Отто теперь, тот день был одним из немногих, когда здоровье генерала позволяло ему еще посещать Берлин, и наверняка, если он взял на себя труд встать с постели, сделал он это по важному делу. Возможно, хотел навестить Анну в Шарите, но ему не позволили. Отто почувствовал, что Блюхер сразу заметил его, но сделал вид, будто не видит. Однако Отто встал, приветствуя старших по званию, Штефан и Джилл последовали его примеру. Сидеть осталась только Ирма. Теперь уж делать вид было просто недопустимо, и генералу пришлось холодно кивнуть в их сторону, прежде чем сесть за стол.

– Все еще дуется, – произнесла Ирма, когда Блюхер уселся недалеко от них конечно же к ним спиной.

Теперь Отто вспомнил, что фон Блюхера сопровождал какой-то господин. Он поддерживал генерала, пододвигал ему стул. Не военный – в сером, штатском костюме. Наверное, это и был доктор Мартин. Тогда он не особенно приглядывался к нему. Господин средних лет, невысокого роста. Ничем не примечательная внешность, прилизанные светлые волосы на косой пробор, довольно пухлое, не по возрасту обрюзгшее лицо. Однако взгляд небольших серых глаз – острый, цепкий, это Отто почувствовал, когда незнакомый господин вскользь взглянул на него. Потом посмотрел еще. Этот доктор был явно обеспокоен присутствием Скорцени, он не хотел, чтобы фон Блюхер общался с ним. Тогда, правда, Отто не придал всему этому значения. Потом появились Алик и Маренн, и он напрочь забыл о генерале фон Блюхере и его подозрительном докторе. Он даже не заметил, как они ушли.

– Раух не вернулся? – спросил он у Алика, вернувшись в лагерь.

Тот лежал в землянке на деревянном настиле, закрытом еловыми ветками, подложив под голову большую флягу со шнапсом, наполовину пустую. И только отрицательно покачал головой:

– Пока нет.

– А Ирма когда-нибудь что-то говорила тебе, будто Анна фон Блюхер угрожает Штефану? – спросил Скорцени, усаживаясь рядом.

– Анна? Штефану? – Науйокс повернул голову, в его голосе послышалась насмешка. – Когда? Я давненько ничего не слышал об этой птичке. В какой клетке она теперь заливается своим милым голоском?

– Представь себе, что в сумасшедшем доме, в Швейцарии. И находится она там последние полгода. А до этого едва ли не пять лет содержалась в Шарите, а мы даже ничего не знали. Якобы в Шарите. Признаться, я не очень верю во все это.

– Анна фон Блюхер сошла с ума? – Науйокс присвистнул, явно не веря ему. – Ну, знаешь, это просто сенсация, – он поднялся с нар, одернув мундир. – Откуда такие невероятные сведения?

– Мне рассказал старший брат Анны Людер. Я сегодня ездил к ним на виллу. По его приглашению.

– Я знаю, мне сказал гауптштурмфюрер Риц. Я даже и не вспомнил, что у фон Блюхеров здесь вилла. Еще удивился, что тебя к ним понесло? Замучила ностальгия? – он криво усмехнулся.

– Людер сам пригласил меня, прислал письмо. Я думал, может, Анне нужна какая-то помощь. Но для нее, похоже, уже ничего не сделать, – произнес Скорцени, закуривая сигарету.

– А причем здесь Штефан?

– Они утверждают, что это Ким свела с Анной счеты, потому что та угрожала в отместку за то, что я ее оставил, испортить карьеру Штефану в армии. И имела на этот счет разговор с Ирмой.

– Когда? Недавно, что ли? – фыркнул Науйокс.

– Почему недавно? Еще тогда в тридцать восьмом году. Ты же помнишь, Анна уехала из Берлина той же осенью.

– Только об Анне мне и помнить? Ну, знаешь, – Науйокс прошелся по землянке, разминая ноги. – Мало ли что говорила мне Ирма в тридцать восьмом? Она болтала все вечера подряд, – он вдруг кашлянув, замолчал. Остановился, глядя в пол. – Болтала, – повторил хрипло. – Много я на самом деле не помню. У меня в то время были дела поважнее, чем слушать Ирму. Но такую новость, как ты говоришь, что Анна фон Блюхер обещает устроить Штефану неприятности в армии, я бы точно запомнил, если она мне говорила. Нет, точно, – он повернулся, – такого разговора не было. И между Ирмой и Анной не было, наверняка. Потому что если бы он был, Ирма точно мне бы все рассказала. И потом, Штефан в тридцать восьмом году разве служил в армии? – Науйокс пожал плечами. – Маловат он еще был для этого. Он же пошел только в сорок первом. В самое пекло, как говорится.