– Доброе утро, – хрипло ответил Джейсон, скользнув взглядом по ее пышным формам, прикрытым мягким мерцающим золотистым бархатом. Вспомнив, как он терзал ее ночью, Джейсон оторвал взгляд от низкого треугольного выреза ее пеньюара и подвинулся, освобождая место подле себя на постели. Глубоко тронутый тем, что она пришла поздороваться, хотя имела полное право презирать его, он мягко сказал:

– Присаживайся.

Виктория была так поглощена репетицией своей будущей речи, что машинально приняла его предложение.

– Благодарю, – вежливо сказала она. – За что же? – усмехнулся Джейсон.

Это было как раз то, чего ей не хватало, чтобы начать.

– За все. Ты был необычайно добр ко мне. Я знаю, как ты был раздосадован, когда я появилась на пороге твоего дома полгода назад, но, несмотря на это, позволил мне остаться. Ты приобрел для меня чудесные платья, водил в театры и на балы, все это было очень любезно с твоей стороны. Ты дрался из-за меня на дуэли, в чем не было никакой необходимости, но и это было весьма галантно. Ты обвенчался со мной в церкви, что тебе было совсем не по душе, устроил замечательное торжество здесь вчера вечером и пригласил ради меня людей, которых совсем не знаешь. Спасибо тебе за все это.

Джейсон поднял руку и потрепал ее по бледной щеке.

– Пожалуйста, – нежно ответил он.

– А теперь мне нужен развод. Его рука замерла на месте.

– Что нужно? – зловещим шепотом переспросил он. Виктория в испуге судорожно сжала пальцы, но ее решимость не ослабла.

– Мне нужен развод, – с мнимым спокойствием повторила она.

– Всего-то? – спросил он чересчур ласковым тоном. Еще мгновение назад ему очень хотелось признаться, что он поступил с ней накануне отвратительно и грубо. Но такого он от нее не ожидал. – На следующий день после свадьбы ты хочешь развода?

Виктория заметила, как угольки гнева затлели в его зеленых глазах, и поспешно встала, однако рука Джейсона мертвой хваткой вцепилась в се запястье и вернула мятежную жену на место.

– Не вздумай дать волю рукам, Джейсон, – предупредила она.

Филдинг, оставивший ее ночью в таком безутешном состоянии, в котором бывают поранившиеся дети, теперь видел перед собой совершенно другую женщину – хладнокровную, разъяренную, прекрасную амазонку. Вместо извинений, которые он собирался высказать за минуту до этого, он заявил:

– Ты несешь чепуху. За последние пятьдесят лет в Англии было всего несколько разводов, и наш случай не станет следующим.

Виктория с трудом высвободила руку, отчего чуть не вывихнула плечо, сделала шаг назад, чтобы он не смог до нее дотянуться, и, задыхаясь от ярости и страха, заявила:

– Ты животное. Я не несу чепуху, и никто не смеет обращаться со мной как со скотиной!

Она вернулась в свою спальню и с шумом захлопнула дверь, а затем заперлась на замок.

Виктория успела сделать лишь несколько шагов, как позади нее раздался шум: дверь с треском распахнулась и вылетела из косяка, криво повиснув на одной петле. В открытом проеме стоял Джейсон с побелевшим от ярости лицом. Сквозь зубы он прошипел:

– Посмей еще хоть один раз запереть от меня дверь! И никогда не грози мне разводом! Этот дом – моя собственность по закону, так же как ты – моя собственность. Тебе понятно?

Виктория судорожно кивнула, съеживаясь от неистового блеска его глаз. Он резко развернулся и стремительно вышел из комнаты, оставив ее дрожащей от страха. Ей еще никогда не приходилось наблюдать такой бешеной ярости. Значит, Джейсон не животное, он просто свихнувшееся чудовище.

Виктория подождала, прислушиваясь к доносившемуся из его комнаты скрипу открываемых и закрываемых ящиков. Ее мысли метались в отчаянном поиске выхода из кошмара, в который грозила превратиться ее жизнь. Когда она услышала, как с громким шумом захлопнулась его дверь, и поняла, что он спустился вниз, она пошла к кровати и прилегла. В таком положении Виктория оставалась почти час, но так и не смогла ничего придумать. Она на всю жизнь оказалась в ловушке. Джейсон сказал правду: она стала его имуществом, в точности таким, как его дом и лошади.

Если он не согласится на развод, то ей от него не уйти. Она даже не была уверена, что у нее найдутся серьезные основания для того, чтобы убедить суд дать ей развод. Зато была абсолютно уверена, что не сможет объяснить мужчинам в судейских париках и мантиях, что с ней сотворил этой ночью Джейсон.

Похоже, спасительная мысль о разводе была лишь иллюзией.

С подавленным вздохом она признала, что это – чистая фантазия. Этот роскошный дом будет для нее западней до того самого момента, когда Джейсон получит сына, которого так хочет иметь. А после этого она будет прикована к Уэйкфилду самим фактом существования сына, потому что она понимала, что никогда не сможет уехать и бросить своего ребенка.

Виктория невидящим взглядом обвела роскошную комнату. Так или иначе, надо учиться приспосабливаться к новой жизни и постараться совсем не пасть духом, а потом, возможно, вмешается сама судьба.

И главное, следует постараться сохранить здравый рассудок, решила она. Нужно проводить время с другими людьми, почаще выезжать, развлекаться и заниматься собственными делами. Ей следует по возможности разнообразить себе жизнь, чтобы не слишком сосредоточиваться на своих проблемах. И начинать нужно немедленно. Хватит жалеть себя и раскисать от этой самой жалости.

В Англии у нее уже есть друзья; скоро у нее появится сын, которого она будет любить и который будет любить ее. Она наполнит пустую жизнь чем-нибудь таким, что поможет ей не сойти с ума.

Виктория резким движением откинула волосы с бледного лица и поднялась, полная решимости именно так и поступить. Но тоскливые мысли вернулись, когда она позвонила в колокольчик, вызывая камеристку. «Почему Джейсон так презирает меня?» – печально думала она. Ей ужасно хотелось с кем-нибудь поговорить по душам. Раньше у нее были мать, отец, Эндрю, которые могли поведать ей обо всем и все выслушать.

Когда человек имеет возможность выговориться, это всегда помогает. Но после приезда в Англию у нее не было такой возможности. Чарльз был в таком состоянии, что ей с самого первого дня приходилось делать бодрый вид, чтобы поддержать его.

Кроме того, Джейсон был его племянником, и вряд ли она могла бы поведать герцогу о своих страхах, даже если бы он был здесь.

Кэролайн Коллингвуд – славная и верная подруга, но она живет не так уж близко, и к тому же Виктория сомневалась, поможет ли Кэролайн ей понять Джейсона.

Да, ничего иного не оставалось, кроме как продолжать держать свои мысли при себе, притворяться счастливой уверенной до тех пор, пока она и вправду не станет такой. Наступит время, мрачно пообещала она себе, когда она будет встречать ночь, не замирая от ужаса, что в спальню может войти Джейсон. Наступит момент, когда она сможет взглянуть на него и не почувствовать ни страха, ни боли, ни унижения, ни одиночества.

Этот день придет, когда-нибудь наступит и на ее улице праздник! Как только она забеременеет, муж оставит ее в покое, и Виктория молила Бога, чтобы это произошло как можно скорее.

– Рут, – напряженно сказала она, когда пришла камеристка, – вели, пожалуйста, запрячь какую-нибудь лошадь в самую маленькую коляску, которая у нас есть, – такую, которой я смогу легко управлять. И пожалуйста, попроси того, кто этим займется, чтобы выбрал для меня самую покладистую лошадь из нашей конюшни – я еще никогда не управляла коляской. А потом попроси миссис Крэддок упаковать несколько корзинок еды, оставшейся от вчерашнего торжества, чтобы я могла взять их с собой.

– Но, миледи, – нерешительно начала Рут, – взгляните только в окно. Похолодало, и будет гроза. Посмотрите, как потемнело небо.

Виктория выглянула из окна и посмотрела на свинцовое небо.

– Похоже, дождь не окажется затяжным, если будет вообще, – упрямо сказала она. – Я выезжаю через полчаса. Да, лорд Филдинг внизу или уехал?

– Его милость отбыл, миледи.