Появились даже непристойные предположения по поводу того, что помолвка служит лишь удобной ширмой для распутной связи под самым носом бедной мисс Флосси Уильсон. Эта клевета распространилась, но ей мало кто верил по той простой причине, что хотя лорд Филдинг часто сопровождал графиню, однако вел себя далеко не так, как ведут себя любовники и обладатели «трофея». Более того, у леди Виктории было очень много стойких защитников, включая графиню Коллингвуд и ее влиятельного мужа, которые воспринимали как личное жестокое оскорбление, если кто-нибудь осмеливался обронить хоть слово против графини Лэнгстон.
Виктория ничего не знала о любопытстве, которое вызывали ее отношения с Джейсоном, но прекрасно видела, что в свете многие относятся к нему с недоверием. Чем ближе она знакомилась с людьми этого круга, тем более ее тревожили тонкие нюансы в поведении людей, когда рядом появлялся Джейсон. Они явно настороженно, подозрительно и даже с тревогой относились к нему. Поначалу она предполагала: тот факт, что в его присутствии люди чувствовали себя стесненно и становились более официальными, лишь плод ее воображения, но постепенно убедилась, что это не так. По временам до нее доносились обрывки сплетен, нашептываемых кому-то на ухо, отдельные слова из разговоров, в которых слышалась злоба или по крайней мере неодобрение.
Кэролайн предупредила ее, что в обществе боятся лорда Филдинга и не доверяют ему. В один из вечеров ей сказала об этом и Дороти.
– Тори, Тори, это ты! – бросилась к ней сестра через толпу людей, окружавших Викторию во дворе дома лорда и леди Потэм, где давался бал.
Виктория, не видевшая сестру со дня прибытия в Англию, с трудом сдерживала наплывающие слезы, когда та заключила ее в крепкие объятия.
– Где ты была в последнее время?! – заговорила Виктория, счастливая, что они наконец снова вместе. – Ты так редко пишешь, я полагала, ты все еще находишься «в ссылке», в деревне.
– Мы с бабушкой возвратились в Лондон три дня тому назад, – быстро объяснила Дороти. – Я бы сразу же навестила тебя, но бабушка не хочет, чтобы мы общались. Я высматривала тебя везде, где бывала. Но это не важно. У меня мало времени. Компаньонка сейчас начнет меня разыскивать. Я сказала ей, что, кажется, заметила бабушкину подругу и хочу передать ей послание от нее.
При этом Дороти опасливо оглянулась, так боясь быть застигнутой своей компаньонкой на месте преступления, что не заметила, с каким любопытством на нее взирали молодые поклонники Виктории.
– О, Тори, я чуть с ума не сошла от беспокойства! Я знаю, как отвратительно обошелся с тобой Эндрю, но ты не должна и в мыслях допустить, чтобы выйти за Уэйкфилда! Ты просто не можешь выйти за этого страшного человека. Не можешь! Ты должна знать, что он ни у кого не пользуется доверием. Я слышала, как леди Фолклин, компаньонка бабушки, говорила с ней о лорде, и знаешь, что она сказала?
Виктория чуть повернулась к своим жадно слушавшим беседу сестер ухажерам.
– Дороти, лорд Филдинг очень добр ко мне. Не проси меня прислушиваться к злобным сплетням, я не сделаю этого. Давай лучше я представлю тебя.
– Не сейчас! – в отчаянии сказала сестра, находившаяся в слишком смятенном состоянии, чтобы позволить себе отвлечься. Она попыталась пошептать на ухо Виктории, но из-за общего шума это было невозможно, и поэтому ей пришлось говорить громче:
– Знаешь ли, что говорят об Уэйкфилде? Леди Фолклин сказала, что его даже не стали бы принимать в обществе, не будь он Филдингом. У него постыдная репутация. Он использует женщин в своих грязных целях, а затем бросает их! Люди боятся его, и тебе следует поступать так же! Говорят… – Она оборвала свою филиппику, увидев, как пожилая леди вылезла из экипажа, ожидавшего на улице, и пошла через толпу явно в поисках кого-то. – Ой, мне нужно уезжать. Это леди Фолклин, компаньонка бабушки.
И Дороти бегом пустилась к карете, а Виктория наблюдала, как отбывает ее сестра.
В этот момент ближе всех стоявший к ней мистер Уоррен вдохнул понюшку табаку.
– Знаете ли, юная леди совершенно права, – протянул он.
Очнувшись от печальных мыслей о сестре, Виктория презрительно взглянула на этого хлыща, выглядевшего так, словно он боится собственной тени, а затем на остальных поклонников, которые, несомненно, услышали многое из сказанного.
В ее груди поднялась волна гневного презрения. Они были пустоголовыми, ничтожными, разодетыми в пух и прах, как павлины, манекенами, смаковавшими сплетни о Джейсоне по той очевидной причине, что он гораздо богаче их и, несмотря на его репутацию, гораздо привлекательнее для женщин.
На ее губах играла лучезарная озорная улыбка, но в глазах горели грозные искорки, когда она обратилась к юному бездельнику:
– Ах, мистер Уоррен, так вы, оказывается, опасаетесь за меня?
– Да, миледи, и не я один.
– Господи, какой абсурд! – фыркнула девушка. – Если вы действительно хотите знать правду, а не слушать глупые сплетни, то вот она. Я приехала сюда одинокой сиротой, не имея ни близких, ни богатства, полностью зависящая от милости его светлости и лорда Филдинга. А теперь – прошу вас, смотрите на меня.
Молодой дурачок вставил в глаз монокль, буквально поняв ее повеление.
– Ну что, перед вами несчастная женщина? – нетерпеливо спросила она. – Или, может, я похожа на утратившую честь и гордость? Нет, сэр. Напротив, лорд Филдинг приютил меня в своем чудесном доме, защитил меня своим именем. По правде говоря, мистер Уоррен, мне кажется, что очень многие женщины Лондона втайне мечтают, чтобы их «использовали» таким образом, и, судя по наблюдениям, они были бы счастливы, чтобы это сделал именно этот мужчина. Более того, я уверена, что все эти не стоящие выеденного яйца слухи порождены завистью к этому человеку.
Мистер Уоррен вспыхнул, а Виктория повернулась к остальным и весело добавила:
– Если бы вы знали лорда Филдинга так, как я его знаю, то поняли бы, что он – сама доброта, внимательность, утонченность и.., дружелюбие!
Позади нее раздался насмешливый голос Джейсона:
– Миледи, вы так стараетесь обелить мою грязную репутацию, что, пожалуй, убедите людей считать меня не развратником, а невыносимым занудой.
Виктория круто повернулась и оказалась лицом к лицу с героем своего монолога.
– Однако, – чуть улыбнувшись, продолжал он, – не окажете ли вы мне честь потанцевать со мной?
Девушка положила руку на его плечо и вошла с ним в танцевальный круг.
Она была горда тем, что набралась мужества и высказалась в защиту Джейсона. Но гордость сменилась другим чувством, когда он молча обнял ее за талию и повел сквозь толпу. Ведь она до сих пор так мало знала о нем! Но когда бы она ни пыталась разговорить его и заставить приоткрыться, ей это не удавалось. Видимо, скрытность стала его неотъемлемой чертой.
Виктория почувствовала себя неловко: возможно, он раздражен тем, что она говорила о нем на людях. Видя, что Джейсон не собирается прерывать молчания, она неуверенно заглянула в его задумчивые, прикрытые тяжелыми веками глаза.
– Вы сердитесь на меня? За то, что я прилюдно говорила о вас?
– А разве речь шла обо мне? – парировал Джейсон, и его руки еще крепче сжали ее талию. – Я не сержусь, – произнес он хриплым нежным голосом. – Я просто чувствую себя неловко.
– Вы? Неловко? – удивилась она, вглядываясь в его оттаивающие, потеплевшие глаза. – Но почему?
– Для человека моего возраста, роста и скверной репутации несколько непривычно, когда крошечная юная леди пытается защитить его от нападок всего мира.
Загипнотизированная нежностью, появившейся в его глазах, Виктория едва сдержала абсурдное желание потереться щекой о его бордовый бархатный сюртук.
Молва о столь ярой защите Викторией репутации лорда Филдинга, которым она явно восхищалась, но за которого не очень-то желала выйти замуж, быстро разнеслась по городу. Мнение света было единым: дата свадьбы в конце концов приближается. Это так расстроило других ухажеров, что они удвоили свои усилия в попытках добиться ее руки. Они соперничали в стремлении привлечь се внимание, спорили и ругались из-за нее между собой, и, наконец, между лордами Кроули и Уилтширом состоялась дуэль.
