– Ваша бабушка вряд ли будет довольна, если вы выйдете замуж по любви, а не по соображениям престижа, моя дорогая. Ходят слухи, что она добивается родственного союза с Уинстонами и полагает, что именно вы скрепите такой союз.
Впервые за время разговора Кэтрин улыбнулась. Спокойная, обворожительная улыбка осветила ее лицо и растопила душу Чарльза.
– Бабушка и я, – непринужденно сказала она, – уже давно спорим по этому поводу, но я полна решимости, так же, впрочем, как и она, добиться своего.
Она выглядела такой прекрасной, свежей и неиспорченной, что броня цинизма, в которую Чарльз был закован в течение всей своей сознательной жизни, начала давать трещину, и он неожиданно почувствовал себя одиноким, ощутил какую-то пустоту. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он нежно провел кончиками пальцев по ее лицу.
– Надеюсь, мужчина, которого вы любите, достоин вас, – так же нежно произнес он.
Кэтрин долго вглядывалась в его глаза, как будто видела что-то в глубине, пыталась заглянуть в его усталую, утратившую иллюзии душу.
– Думаю, – шепнула она, – вопрос заключается в том, смогу ли я быть достойной его. Понимаете ли, он очень нуждается во мне, хотя только сейчас начинает сознавать это Через мгновение смысл ее слов дошел до него, и Чарльз услышал, как с его губ со стоном срывается ее имя. Он неожиданно ощутил лихорадочную тоску человека, который только что нашел ту, которую бессознательно искал всю свою жизнь, – женщину, которая могла любить его ради него самого, разглядевшую в нем мужчину, которым он мог быть, мужчину, которым он хотел быть. И желать или любить его у нее не было никакой другой причины; ее родословная была такой же аристократической, как и его собственная, ее связи шире, а богатство несравненно больше.
Чарльз всматривался в нее, пытаясь побороть чувства, всколыхнувшиеся в его душе. «Это безумие», – говорил он себе. Он едва знает ее. Он не молодой дурачок, который верит, что взрослые мужчины и женщины влюбляются друг в друга с первого взгляда.
До этого момента он вообще не верил в любовь. Но теперь поверил, ибо ему хотелось, чтобы эта прекрасная, умная девушка-идеалистка любила его, и только его. Впервые в жизни он нашел нечто редкое, утонченное и неиспорченное и был полон решимости удержать около себя это уникальное создание – жениться на ней, лелеять и охранять ее от пошлости и жестокости общества.
Перспектива отказа женитьбы на Эмилии не тревожила его совести, ибо он не питал никаких иллюзий касательно причин, побудивших ее согласиться на этот брак. Он знал, что привлекает ее, но согласие на замужество она дала лишь потому, что ее отец хотел породниться с аристократическим семейством.
Наконец Чарльз больше не мог откладывать встречу со вдовствующей герцогиней Клермонт. Он хотел просить у нее руки Кэтрин.
Чарльз был готов к тому, что герцогиня воспротивится, ибо, несмотря на то что род Филдингов был старинной аристократической ветвью, сам он был лишь младшим сыном, не имевшим титула. Однако такие браки довольно часто заключались, и он ожидал, что герцогиня в конце концов вынуждена будет сдаться под натиском Кэтрин, мечтавшей об их союзе не меньше, чем он сам.
Чарльз не ожидал, что старая аристократка так разозлится и станет поносить неразборчивость его предков и его собственную, а также называть его пращуров «безответственными безумцами».
Но самой большой и малоприятной неожиданностью оказались слова герцогини о том, что, если Кэтрин пойдет против ее воли, она лишит ее всего и выбросит на улицу без пенса в кармане. Обычно такого не случалось. Но когда он покидал в тот день дворец герцогини, то знал, что она в точности выполнит свои угрозы. Чарльз вернулся в свое жилище и провел ночь, попеременно впадая то в гнев, то в отчаяние. К утру он знал, что не решится жениться на Кэтрин, ибо, хотя сам был готов попытаться зарабатывать на жизнь честным путем, даже физическим трудом, если это потребуется, просто не мог пойти на то, чтобы его гордая прекрасная Кэтрин страдала. Слишком жестоко было вынуждать ее отрываться от семьи и подвергаться подобному испытанию в глазах общества.
Даже если бы она пошла на это ради их любви, он понимал, что нельзя позволить ей превратиться в обыкновенную домохозяйку. Она была молода, романтична и влюблена в него, но в то же время привыкла к дорогим нарядам и к тому, что слуги выполняют любой ее каприз. Если ему придется зарабатывать самому, то он наверняка не сможет обеспечить ей подобное.
За всю свою жизнь Кэтрин никогда не мыла посуду, не скребла полы и не гладила рубашек, и Чарльз просто не мог допустить, чтобы ей выпала эта доля лишь потому, что она по глупости полюбила его.
Когда ему наконец удалось устроить короткую тайную встречу на следующий день, Чарльз сообщил ей о своем решении. Кэтрин пыталась доказывать, что жизнь в роскоши не прельщает ее; она умоляла уехать с ней в Америку, где, по слухам, любой человек при желании мог зарабатывать и вести приличную жизнь.
Не в состоянии выдержать ее слезы, да и собственную горечь, Чарльз резко оборвал ее, заявив, что она не сможет вынести жизни в Америке. Кэтрин же решила, что именно он страшится работы, а затем, обливаясь слезами, обвинила его в том, что он охотится за ее приданым, – то есть в точности повторила слова своей бабушки. Для Чарльза, который ради нее принес в жертву свое счастье, такое обвинение было невыносимо.
– Думай как знаешь, – сухо сказал он, заставив себя уйти, пока не утратил решимости и не поддался на уговоры любимой. Он быстро пошел прочь, но мысль о том, что она действительно так думает о нем, угнетала. – Кэтрин! – на ходу, не оборачиваясь, воскликнул он. – Умоляю тебя, не считай меня негодяем.
– Я и не считаю, – прошептала она беззвучно. Она все еще не верила, что он положит конец их безнадежному, мучительному влечению друг к другу, женившись уже на следующей неделе на Эмилии. Он поступил именно так, и это был первый поистине жертвенный поступок за всю его жизнь.
Кэтрин вместе со своей бабушкой присутствовала на венчании, и Чарльз навсегда запомнил немой укор, которым были полны ее глаза в тот момент, когда завершался брачный ритуал и он обещал посвятить свою жизнь другой женщине.
А через два месяца после этого Кэтрин вышла замуж за ирландского врача и уехала с ним в Америку. Чарльз понимал, что она поступила так потому, что была безумно зла на бабушку и не могла оставаться в Англии, рядом с молодой четой Филдингов. И она сделала это, чтобы доказать ему единственно возможным способом, что ее любовь к нему могла выдержать все – включая жизнь в Америке.
В том же году старший брат Чарльза был убит на дуэли, и Чарльз унаследовал титул и права герцога. Нельзя сказать, что вместе с титулом ему достались большие деньги, но их бы хватило для того, чтобы обеспечить любимой комфортную жизнь. Но Кэтрин ушла из его жизни; ведь он не поверил, что ее любовь была достаточно сильной, чтобы выдержать отсутствие роскоши. Чарльзу было наплевать на деньги, которые он унаследовал, ему вообще было теперь на все наплевать.
Вскоре после этого второй брат Чарльза – миссионер скончался в Индии, а еще через шестнадцать лет умерла и Эмилия.
В ночь после похорон жены Чарльз напился до умопомрачения, что было для него обычным делом, но в ту ночь, когда он сидел дома в мрачном уединении, ему в голову пришла новая мысль: рано или поздно и он должен будет покинуть этот мир. И в этом случае род Филдингов навсегда расстанется с герцогскими владениями, ибо у Чарльза не было наследника.
В течение предыдущих шестнадцати лет Чарльз вел странную, ничем не заполненную жизнь, но в эту роковую ночь, когда он осмысливал свое бесполезное пребывание на этом свете, какое-то новое ощущение стало точить его. Поначалу это было простое беспокойство, затем оно превратилось в отвращение и постепенно – в ярость.
Он потерял Кэтрин; потерял шестнадцать лет жизни. Влачил бессмысленное существование, вступил в брак без любви, а теперь ему еще предстояло окончить свою жизнь без наследника. Впервые за четыреста лет роду Филдингов угрожала потеря герцогского титула, и Чарльз внезапно решил отнестись к этому так серьезно, как никогда не относился к своей собственной жизни.
