Сама тактика немцев в кампании 1941 года во многом способствовала росту партизанского движения. Немцы делали ставку на использование бронетанковых частей, бравших в клещи и отрезавших крупные силы Красной армии, которые затем предстояло уничтожать силами немецких пехотных частей. Это, естественно, приводило к тому, что немцы наступали вдоль дорог, по относительно сухой почве и через лишенные лесов районы. В результате этого попадавшие в окружение красноармейцы стремились к сосредоточению в районах, находящихся в стороне от дорог, в болотистых местах и лесных массивах. Такие районы представляли собой не только хорошие укрытия для тех, кто стремился спрятаться, но и существенно затрудняли подходы тем, кто стремился очистить район. Таким образом, отрезанных от своих частей красноармейцев буквально вынуждали находиться в условиях, практически идеально подходящих для партизанской войны, – часто в этих же местах находились и бежавшие сюда еще до немецкого наступления партийные и советские чиновники, которым была поручена организация партизанских отрядов.

Немецкие части, перед которыми ставилась задача проведения зачисток этих, практически не имевших дорог, болотистых и покрытых густыми лесами районов, часто прибывали прямо с фронта – считалось, что они отведены на отдых в тыл, и в ближайшем будущем им снова предстояло отправиться на фронт. Поэтому вряд ли стоит удивляться, что в таких условиях немецкие войска не проявляли особого энтузиазма при бесконечных блужданиях по лесам и болотам, когда требовалось не только собрать красноармейцев, готовых добровольно сдаться в плен, но и проводить облавы на тех, кто старался спрятаться, то есть потенциальных партизан[6]. Донесение находившейся в Вязьме военной комендатуры об обстановке во второй половине ноября 1941 года не только весьма показательно, но и звучит пророчески: «В находящемся в ведении военной администрации районе по-прежнему ничто не указывает на формирование партизанских групп и не наблюдается активности партизан. Однако окруженный район все еще полностью не очищен от военнослужащих Красной армии, которые вместе с бежавшими военнопленными уходят в отдаленные деревни и, вероятно, попадут под влияние советской пропаганды в отношении планов на зиму. Операция 255-й пехотной дивизии не имела особого успеха, поскольку ей не удалось добраться до отдаленных деревень из-за плохого состояния имеющих снежный покров дорог; отдельные подразделения ограничились сбором в лесах трофеев, которые могут быть использованы для собственных нужд».

Отношение населения являлось еще одним фактором, несомненно способствовавшим тому, что большое количество красноармейцев могло скрываться в лесах или прятаться в деревнях. Трудно, а пожалуй, даже невозможно точно оценить существовавшее в то время отношение населения в районе Ельни и Дорогобужа к советскому режиму, немцам и партизанскому движению. Хотя этот вопрос во всем его многообразии не может быть подробно рассмотрен здесь, но о некоторых аспектах следует упомянуть. Партизаны как целенаправленное антифашистское движение, ведущее борьбу с оккупантами, были еще довольно слабы. Местное население смотрело на большинство красноармейцев, а также на партизан, передвигавшихся по одному или мелкими группами, не как на бандитов, грабивших деревни с целью добыть пропитание и одежду, а как на нуждающихся в помощи людей. Особенно ярко это проявлялось по отношению к бежавшим военнопленным, жестокое обращение с которыми немцев было известно повсеместно и являлось чрезвычайно важным фактором, удерживавшим красноармейцев от сдачи в плен[7]. Поддержка населением таких людей вовсе не означала, что оно поддерживало их именно как партизан. Об этом говорит, например, случай, типичный для людей, на которых вели охоту немцы: «Бежавший военнопленный… встретил по дороге немецкого офицера. До этого он взял с собой деревенскую девушку и предупредил ее, что, если кто-то из немецких солдат поинтересуется, кто он такой, она должна ответить, что он ее брат. Немецкий офицер остановил их, девушка сказала ему то, что посоветовал ей ее спутник, после чего офицер пошел своей дорогой».

Хотя многие представители местного населения вполне дружелюбно приняли немцев, на их отношение, несомненно, сильно повлияли проводимые немецкими солдатами крупные реквизиции. В донесении 255-й пехотной дивизии прямо говорится об этом:

«Дивизия обращает особое внимание на ту опасность, которую представляют отдельные разбросанные по району [немецкие] солдаты для поддержания дисциплины и сохранения спокойствия в этой местности.

Эти солдаты, оставленные своими подразделениями для охраны складов боеприпасов или… застрявших транспортных средств, постоянно проводят реквизиции и занимаются грабежами в деревнях, что приводит к ожесточению местного населения и вынуждает его поддерживать партизан».

Когда отправленные на фронт немецкие части покинули район Ельни и Дорогобужа, а крупных воинских контингентов им на замену прислано не было, этот район стал пристанищем для людей, чьей задачей была организация партизанских отрядов. Там находилось много отрезанных от своих частей красноармейцев, скрывавшихся в деревнях и вокруг них в стороне от основных линий коммуникаций. Достаточно было небольшой искры, чтобы разгорелся огонь партизанского движения.

Уже упоминалось о приготовлениях и планах советской стороны по организации партизанского движения в районе Ельни и Дорогобужа перед немецким наступлением и в ходе его проведения. Были приведены свидетельства того, что операции по зачистке Вяземского котла, включавшего район Ельни и Дорогобужа, не увенчались успехом. Представляющим несомненный интерес является вопрос о состоянии партизанского движения в течение всего остального времени 1941 года. При исследовании этого вопроса следует учитывать два важных момента. Во-первых, проникновение советских частей в глубь немецкой линии фронта в январе 1942 года затронуло рассматриваемый регион и знаменовало собой окончание первого этапа партизанского движения. Поэтому данный этап, длившийся последние три месяца 1941 года, требует отдельного рассмотрения. Во-вторых, вполне очевидно, что существовавшие в то время потенциальные возможности для организации партизанского движения были использованы лишь частично и многие не попавшие в плен к немцам красноармейцы находились в деревнях или скрывались в течение зимы и были мобилизованы лишь в конце января, феврале и марте 1942 года. Эти неорганизованные людские ресурсы мы рассмотрим здесь лишь в плане того, насколько активное участие они принимали в партизанских действиях еще в 1941 году. Однако не всегда можно провести четкое разграничение между оказавшимися в окружении красноармейцами, периодически совершавшими набеги на деревни для добычи себе пропитания, и теми группами, чьей целью было не просто выживание, а сознательное стремление нанести урон немецкой армии.

Действия партизан в 1941 году в районе Ельни и Дорогобужа можно подразделить на два основных вида. Первый, и наиболее важный, а также сравнительно подробно документированный, представлял собой организацию партизанских групп из рассеянных по окрестностям красноармейцев и представителей местного населения. Вторым видом действий были удары по немецким линиям коммуникаций, набеги на деревни для создания запасов продовольствия и засады на мелкие группы немцев или отдельные транспортные средства.

Складывается впечатление, что наиболее успешно с функцией организаторов справлялись бывшие учителя. Существовала определенная форма организации партизан, хотя ее истинный характер не совсем ясен. Судя по тем партизанским группам, о чьих действиях стало известно немцам, они были сравнительно мелкими – от пяти до пятидесяти человек, – и каждая действовала более или менее самостоятельно. В любом случае складывается впечатление, что истребительные батальоны, которые предполагалось создавать и которые должны были играть важную роль, на самом деле не вели каких-либо заметных действий. В подробных донесениях, последовавших сразу после оккупации этого района немцами, практически не упоминается о присутствии таких подразделений[8]. Такие группы не появились и в 1942 году. По всей видимости, в этом районе они не получили должного развития.