— Чили. С большим количеством чеснока. Майкл вздохнул, закрывая за собой кухонную дверь.

— Когда это прекратится?

— Когда ты перестанешь сосать кровь?

— Шейн…

— Не заводись. Для тебя я приготовил без чеснока. — Шейн снова взглянул на Клер и слегка нахмурился. — Ты в порядке?

— Конечно. Что за вопрос?

— Просто… ну, не знаю. Ладно, проехали. — Он обхватил ее за плечи и поцеловал в лоб. — Тяжелый день, да?

Так, что у нас: брат Евы угрожал ей, порезал запястье; несколько часов она играла в кошки-мышки с Мирнином. Можно ли по меркам Морганвилля этот день отнести к тяжелым? Наверное, нет — все ведь остались живы.

Пока, во всяком случае.

Майкл прошел мимо них в гостиную. Клер высвободилась из рук Шейна, подошла к плите и положила себе в миску чили — как всегда, обжигающе горячего, восхитительно пахнущего. Она попробовала немного и чуть не задохнулась; неужели эту расплавленную лаву она когда-то считала замечательным, ароматным блюдом? Сейчас ее ощущения обострились, все запахи и вкусы казались ужасно грубыми. Возможно, это побочный эффект действия кристаллов.

— Сегодня мне почудилось, что я слышу твой голос, — сказал Шейн. — Жутко странно. Прямо из воздуха. Я испугался. Подумал, что ты… Вспомнил, каким раньше становился Майкл в дневное время.

Он имел в виду — когда Майкл был призраком.

— Ты подумал, что я…

— Я подумал — может, с тобой что-то произошло? Позвонил тебе на сотовый… ну, этот, новый.

Телефон Клер оставила в рюкзаке. Расстегнув молнию, она достала аппаратик — действительно, три пропущенных вызова, все от Шейна.

— Извини, я не слышала. Наверное, нужно настроить сигнал погромче.

Он не сводил с нее взгляда, и холод в груди, скопившийся за время, проведенное с Мирнином, начал медленно таять.

— Я о тебе беспокоюсь. — Он погладил ее по щеке. — Ты ведь понимаешь это, верно?

Она кивнула и обняла его. В отличие от Мирнина он был теплый, крепкий, и изгибы их тел изумительным образом соответствовали друг другу. Он поцеловал ее, и она почувствовала вкус пива и чили, но всего на мгновение. Это был Шейн, просто Шейн, и она забыла о Мирнине — и даже обо всех аспектах физики, кроме трения. За спиной у нее оказалась плита, и она чувствовала несильное тепло горелки, однако это ее не беспокоило — внутренний источник жара был гораздо сильнее. Близость Шейна всегда действовала на нее таким образом.

— Я скучал по тебе, — прошептал он, легко касаясь ее губ своими. — Пойдем наверх?

— А чили?

— Забудь о нем.

Конечно, сегодняшний вечер изрядно потрепал ей нервы, зато сильно обострил ощущения — хоть какой-то плюс. Чувствовать прикосновения Шейна было как-то особенно приятно. Обычно она казалась себе неуклюжей и неуверенной, однако этот день, начавшийся с Джейсона и закончившийся рычащим Мирнином, выжег из нее неловкость.

— Я не голодна, — сказала она. — Пошли.

Мчась вслед за Шейном вверх по ступенькам, она чувствовала себя необузданной и свободной, словно дитя. Когда они оказались в его комнате, он захлопнул дверь ногой, обхватил ее за талию, и она взвизгнула от восторга. Прижалась к его теплому, сильному телу, а он снова целовал ее, и она чувствовала себя так, будто летит, летит…

Он так целовал ее, будто их жизнь зависела от этого, будто они участвовали в Олимпийских играх по поцелуям и боролись за медаль. Голосок в глубине сознания напоминал, что она рискует зайти слишком далеко и тогда все для них станет только хуже, но она ничего не могла с собой поделать. Очень быстро они оказались в постели Шейна, и его большие, сильные руки проскользнули ей под рубашку, поглаживая кожу ее живота, трепещущую от прикосновений. У Клер перехватило дыхание, она чувствовала почти непреодолимое желание, чтобы эти руки ласкали ее везде. Сердце громко стучало, голова кружилась, все было так изумительно…

Она потянула вверх свою рубашку — медленно, ощущая, как прохладный воздух омывает нежную кожу.

Выше, до нижней кромки лифчика. Еще выше. Шейн замер.

— Я хочу тебя, — прошептала она. — Пожалуйста, Шейн, я хочу тебя.

Он отодвинулся от нее и сел, свесив голову. Облизнул губы, поднял взгляд; глаза у него были широко распахнутые, темные. Она могла бы утонуть в них навсегда.

— Знаю, — заговорил он. — Я тоже. Но я дал обещание твоим родителям и намерен сдержать его. Знаешь? Твой папа сказал, что в случае чего убьет меня, как бешеного пса. — Губы Шейна тронула горькая, кривая улыбка. — И я пожалею, что родился на свет.

— Но…

Она обиженно поправила соскальзывающий лифчик, чувствуя себя очень глупо.

— Перестань, Клер. — Он вздохнул. — Я, знаешь ли, не святой, и, поверь мне, ради тебя даже святой купил бы презерватив, а потом пошел бы на исповедь. Но дело в том, что я хочу сдержать слово. Совесть — это все, что у меня осталось.

Она хотела его с ослепительным, алым неистовством, которое так редко в ней просыпалось, но сейчас, слушая Шейна и глядя ему в глаза, почувствовала, как желание уходит, оставляя в душе чистое, жаркое серебристое сияние.

— Кроме того, — продолжал Шейн, — у меня закончились презервативы, и я ненавижу исповедоваться.

Он обнял ее и умелым жестом, свидетельствующим о большой практике, поправил лямку лифчика.

Она бросила в него подушку.

Рядом с домом кто-то двигался.

Клер проснулась от негромкого дребезжания металла и мгновенно напряглась. Скатившись с постели, она отодвинула жалюзи и выглянула наружу. Окно ее спальни выходило на задний двор, и она ясно видела мусорные баки и ограду за ними.

Там определенно кто-то был — в лунном свете виднелась темная фигура, но нельзя было разглядеть, что происходит. Клер взяла сотовый телефон, набрала 911 и сказала оператору, что ей нужен либо Джо Хесс, либо Трейвис Лоув. Ответил детектив Лоув, и, судя по тону, он бодрствовал, несмотря на поздний час — было три ночи. Клер описала свои наблюдения шепотом, как будто человек во дворе мог ее услышать.

— Скорее всего, это Джейсон, — сказала она, слыша, как на том конце линии ручка скрипит по бумаге.

— Почему именно Джейсон? Ты видишь его лицо?

— Нет. Но Джейсон сказал… Он практически признался насчет той мертвой девушки. Правда, по-моему, это Джейсон.

— Он угрожал тебе, Клер?

Порез на запястье все еще побаливал.

— Наверное, можно и так сказать. Я хотела сообщить вам, но просто… была очень занята.

— Более важными делами, чем держать нас в курсе? Ладно, оставим это. Что произошло?

— Может, я расскажу, когда вы сюда приедете?

— Патрульная машина уже в пути. Где ты виделась с ним сегодня?

— В университете. — Она рассказала, как все было.

Детектив не прерывал ее, и она слышала, что он продолжает записывать.

— Ты понимаешь, что вела себя глупо? — спросил Лоув, когда она замолчала. — В следующий раз при встрече с ним сразу начинай кричать: «Убийца!» И переведи наши с Хессом телефоны в режим быстрого набора. Джейсона нужно воспринимать всерьез.

— Но… мы же были на людях. Он не стал бы…

— Спроси Еву, почему он оказался в тюрьме, Клер. В следующий раз — никаких колебаний. Нечего демонстрировать характер; речь идет о реальной угрозе жизни, понимаешь? Поверь мне.

— Понимаю.

— Он все еще там?

— Не знаю. Я его не вижу. Может, ушел.

— Патрульная машина вот-вот подъедет. Ты их пока не видишь?

— Нет, но моя комната выходит во двор. Что-то снова задвигалось внизу, и она почувствовала мощный выброс адреналина.

— Он здесь… здесь! Идет к дому. К задней двери.

— Разбуди Майкла и Шейна. Проверь, все ли в порядке с Евой. Быстро, Клер!

Она была не одета, но какое это имело значение, благо тенниска, в которой она спала, доходит до колен. Клер открыла дверь и вскрикнула от неожиданности.

Точнее говоря, попыталась. На самом деле у нее не вырвалось ни звука, потому что Оливер зажал ей рот, развернул и перетащил через порог. Она все же кричала, но ей удавалось издавать разве что негромкое гудение; пытаясь встать, Клер скребла голыми пятками по полу, но в его мощной хватке была совершенно беспомощна. И выронила телефон.