Флаги Морозов тоже обходил. Он понимал: флаг просто так вешать не станут. Это символ порядка. Видимо, того нового порядка, который он уже видел за колючкой…

— Пап, пап, а там собачка! — тонкий палец Андрюшки указывал на темную точку, медленно двигающуюся по полю.

Игорь прищурился, но разглядеть животное не смог. У него второй день слезились глаза.

— Давайте обойдем собачку, а то вдруг она злая.

Он повел детей в сторону.

Собака сделала петлю и пошла на них. Морозов отвел свой маленький отряд дальше, на холм. А за холмом темнел город.

Дома, растрескавшиеся улицы, высокие деревья. Покосившийся указатель, скелет машины, сгнивший деревянный столб.

Морозов свернул к домам, прошел вдоль трехэтажных каркасов и остановился.

Из-за домов вышло несколько поджарых псов — крупных, лохматых, грязных. Они остановились, вывалили языки. Сзади на холм выскочила первая псина. Еще три щенка зашли сбоку. Стая.

Дети сбились в кучу возле Игоря, притихли.

— Хорошие песики… Хорошие… Тихо… — Игорь лихорадочно озирался.

Он слышал, что нужно смотреть собаке в глаза, и тогда она не нападет. Но здесь псов было много, каждому в очи не наглядишься.

Игорь шагнул вперед. Псы напряглись, вздыбили холки. Раздалось глухое рычание.

Щенки подбежали ближе. Нервно облизнулись.

Игорь вдруг понял, как это произойдет…

Сначала нападут мелкие. Будут метаться вокруг, цапать за ноги, отвлекать. А большие тем временем подойдут и бросятся на него. Свалят самого опасного. А остальная стая и черный загонщик начнут рвать детей…

По спине пробежали мурашки.

— А ну-ка, ребята, держитесь за мной. Отступаем… — Игорь наклонился, подобрал с земли камень. Щенки ощерились. Видимо, с булыжниками они уже были знакомы. — Отступаем… К дому…

Дети пятились к развалинам. Игорь, выставив вперед копье, отходил следом. Собаки двигались синхронно, настороженно, пригнув морды к земле.

Когда Игорь почувствовал спиной стену, он схватил Аню в охапку и скомандовал:

— За мной! Бегом!

Следя, чтобы пацаны не отставали, он бросился в обход здания. Рявкнула собака. Стая бросилась за ними. Завизжали дети.

— В дом! В дом!

Игорь буквально вбросил Аню внутрь через выбитое окно, подсадил Колю, забросил Максима. Олег и Андрюшка забрались сами.

А вдоль стены уже с рычанием неслись собаки. Игорь рубанул копьем первого подростка, швырнул камень в черного загонщика.

Раздался визг. Собаки замешкались. Этого Морозову хватило, чтоб забраться внутрь.

За спиной раздалось щелканье челюстей, хрипы. Вожак заскочил на подоконник. Морозов развернулся, ткнул его копьем в бок, лезвие соскользнуло с ребер, но собака с рычанием вывалилась обратно на улицу.

У Игоря были в запасе считанные секунды. Он завертел головой. Пол в комнате был завален обломками штукатурки и перекрытий второго этажа. Где-то там, за выбитыми дверями должна быть лестница…

— Все туда! — велел он. — Бегом!

Игорь загнал детей на второй этаж и приготовился держать лестницу. Через проломленные перекрытия было видно, как мечутся по первому этажу собаки. Псы злобно рычали, задирая морды вверх, чуяли.

Выждав момент, собаки бросились к лестнице. Моментально проскакали по ступеням…

Игорь с воплем ударил одного. Попал! Сбил с ног второго. Третьего. Но лохматая лавина продолжала наступать. Морозов замолотил копьем и ногами. Древко хрустнуло, и лезвие улетело в сторону.

Мальчишки пытались кидать в собак камни, но Игорь понимал, что скоро им конец…

Спасение пришло снаружи.

К дому подошли несколько мужчин, вооруженных дубинами и топорами. Они вошли на первый этаж и с гиканьем бросились на псов. Стая, зажатая с двух сторон, потеряла свою агрессивность и рассеялась. Гавкая и скуля, дернула прочь.

Морозов выждал минуту и спустился.

Местные мужики были неплохо одеты. Им было по пятьдесят- шестьдесят лет. Эстонцы.

— Теге,[4] — выдохнул Игорь.

— Теге Теге, — улыбнулся самый пожилой. Безошибочно определив акцент, перешел на русский. — Тут очень злые собаки.

— Я уже понял, — кивнул Игорь. Он по-прежнему не знал, чего ждать от этих людей. — Спасибо.

— Пожалуйста. Тут мало кто ходит. Вы откуда? — Мужик глянул вверх, на торчащие детские мордашки. Заплаканные, но по-своему суровые.

— Из Таллинна. Там беда. Идем, ищем, где лучше… Со мной дети.

Местные переглянулись.

Что-то почудилось Игорю в этом взгляде, что-то особое. Он насторожился.

— А куда идете? — уточнил старший.

— Не знаю еще. Может быть… в Россию. — Морозов прищурился, ожидая, какая будет реакция.

— Да, мы слышали, что там хорошо, — серьезно кивнул старший. — Но в город вам лучше не ходить. Тут не будут рады.

— Понимаю. — Игорь почувствовал, как кровь приливает к лицу. — Мы обойдем стороной.

Эстонец махнул рукой.

— Идите сейчас. Много крику было. Мы скажем, что собаки дрались.

Игорь позвал детей. Они шустро, гуськом спустились вниз и пошли к выходу. Молча, без пререканий.

— Как детский сад. — Стукнулось в спину. — Все твои?

Игорь обернулся в дверях. Ответил не сразу.

— Все мои.

И они пошли дальше.

Вдоль дорог попадались хутора. Чаще всего покинутые или сгоревшие. Иногда вдалеке чернели свежевспаханные поля, и от таких мест Игорь уводил детей как можно дальше.

Когда им хотелось есть, они ели. Игорь экономил запасы, но не жадничал. По ночам его бил сухой, болезненный кашель. Вскоре плохо себя почувствовала и Аня.

Сначала Морозов заметил, что она стала плохо есть. Шла медленно, тяжело. Он потрогал лоб девочки: горячий, как печка.

Игорь устроил внеочередной привал, разжег костер при помощи найденных в одном из домов годных спичек в целлофановом пакете.

Велел ребятам, чтобы собирали сухие палки. В небольшой закопченной кастрюле вскипятил воды. Нашел в подлеске заросли ежевики и дикой малины. Ободрался, но ягод и листьев набрал. Когда вернулся к костру, обнаружил, что дети сами сообразили по хозяйству. Андрюшка сидел у больной Ани и менял ей влажную повязку на лбу. Коля и Олег неуклюже нарезали соленое мясо. Старались тонкими ломтиками, но получалось плохо. Максим сидел возле сестры и гладил ее по руке.

Игорь обратил внимание, что черты лица у девочки опасно заострились.

В кастрюле побулькивала вода.

Игорь осторожно истолок ягоды в Аниной кружке, залил эту смесь кипятком. В оставшуюся воду высыпал листья, дал покипеть, снял кастрюлю с огня.

— С чего решил, что компресс поможет? — спросил Морозов у Андрюшки.

— Не знаю, — мальчик пожал плечами. — Бабушка так делала.

— Хорошо. — Морозов погладил сына по голове.

Тут же рядом очутились Коля с Олегом.

— А мы мясо нарезали.

— И вы молодцы, — сказал Игорь, обнимая братьев. — Всё правильно сделали. Всё хорошо. И Максим молодец…

— Он же ничего не делает, — нахмурился Олег.

— Ты не прав. — Морозов покачал головой. — Он сестре тепло свое дарит, а это важно. Больному человеку надо знать, что его любят, что жалеют. От этого и здоровья прибавляется, и болеть не так тяжело.

Олег ничего не ответил, но было видно: что-то соображает.

Игорь дорезал мяса. Очистил одну рыбку. Навязал пару петель для того, чтобы поставить силки, а когда собрался уходить, обнаружил, что все мальчишки сидят рядом с девочкой и по очереди гладят ее по голове.

— Смотрите, не загладьте до лысины. Я пойду силки растяну.

Ползая по кустам, Игорь почуял запах дыма. Сначала он не обратил на это внимания, думая, что это наносит от их костра. Но вскоре запах сделался сильнее. По небу плыли низкие облака, и дым, предвещая дождь, стлался по земле.

Пожар? Нет, у пожара иной запах. Этот дым пах едой.

Морозов нарезал несколько кругов по окрестностям и, наконец, наткнулся на хутор.

Здесь стоял небольшой дом с частично провалившейся крышей. Пространство перед крыльцом было аккуратно выкошено, одичавшие и разросшиеся яблони — подрезаны. Кое-где хозяева начали поднимать плетень.