- Я с тобой хотел о другом поговорить, - сказал Влад, - ты вроде проговорилась Эльке, что нашла, кого эти деятели на даче грохнули.
- Его звали Зураб Зузинидзе, - ответила я, невольно опуская голову. Теперь понятно, почему в эту поездку Влад позвал меня, времени больше в сутках не оставалось, цейтнот...
- Это точно? - он, вроде, расстроился.
- Можешь записать в "дано", - его же словами ответила я, - в газетах этого не было, но на одном специализированном сайте, посвященном проблемам борьбы с международным терроризмом я нашла и фамилию и фото. А чего тебе так кисло стало? Олег, когда услышал, вроде даже рассердился...
- Олег ортодокс. А Зураб всю жизнь был реформатором. Он ясацкий Лютер. Или Кальвин, как тебе больше нравится. Написал несколько книг, неплохих, кстати. Пытался доказать, что на мире под созвездием Феникса свет клином не сошелся. Говорил, что ясаки уже нашли свой дом и больше нам не нужно никуда идти. У него была теория, кстати, вполне правдоподобная, что изначально мы все же отсюда. И люди нам - родня. Иначе мы просто не смогли бы смешать кровь.
Я невольно вздрогнула:
- Он был знаком с моим отцом?
- Они даже приятельствовали. Впрочем, с Варшанским тоже. У Зураба был очень широкий круг общения. В результате, Герман сдал его Звероящеру. А полковник Сторожев пытался спасти. Понимаешь, девочка? Ты - живое доказательство того, что Зураб мог быть прав...
- А как он в тюрьму-то загремел? - удивилась я, - и почему не вышел оттуда сразу, как соскучился? Он же был Высшим.
- Без понятия. Одно время я думал, что Зураб вернулся на Остров... Темная история, - подытожил Влад, - и вряд ли я сейчас успею с ней разобраться.
- То есть мое рождение это не просто акт неповиновения одной женщины. Это - символ раскола.
- Раскола накануне войны, - добавил Влад. - Ты - знамя, под которое встали бы многие. Эдгар не мог этого допустить, и поэтому поступил со своей дочерью так жестко.
- Понимаю, - кивнула я, - но если все действительно так круто, как же ты-то решился меня пригреть?
- Мне проще, - Влад пожал плечами, и, почти не снижая скорости, красиво вписался в сложный поворот, - я и так на переднем крае. Дальше фронта не пошлют, победителей не судят.
- А мертвые сраму не имут, - поддакнула я. Он быстро взглянул на меня, фыркнул. А потом не выдержал, и рассмеялся.
- Крес светлая! Знаешь, я Эльку люблю. Но я действительно ей регулярно изменяю. Так получается. Просто сейчас времени нет совсем, ни на что... а жаль. Маргелов прав, ты действительно нечто невероятное. Жаль, - повторил он.
- С чего ты взял, что если б ты сделал такое предложение, оно бы меня заинтересовало? - возмутилась я.
- Заинтересовало бы, - уверенно ответил Влад, - я бы очень постарался. А когда я стараюсь, у меня, обычно, все получается, - князь не смотрел на меня, он глядел на дорогу, но мне вдруг стало жарко.
- "Мы все потеряли что-то на этой вечной войне", - тихо, почти про себя сказала я. Но он услышал, быстро взглянул, сощурился - не вязался этот жесткий прищур с совершенно отвязанной улыбкой никак...
- Ясана, нам не нужны крылья, чтобы летать.
Внезапно "Навигатор" почти вертикально ушел вверх, к лениво плывшим в сером небе облакам. Мелькнула внизу лента дороги, темные ели по краям, красная букашка, ползущая в Белоозерск по встречной полосе. Мы взлетели. Без крыльев.
15.
На пятачке, где некогда шумел суетливый, дешевый и за это любимый горожанами оптовый рынок, уже четвертые сутки творилось нечто неописуемое. Все корреспонденты газет и радио, репортеры с местного канала телевидения тут уже отметились. И даже какая-то съемочная группа из области зависла в гостинице неподалеку, ожидая "событий". Хотя какие, еще, спрашивается, нужны "события": толпа народу, по самым скромным подсчетам, тысяч пятнадцать, в основном тинейджеры, вместо того, чтобы учится, ошивались на берегу Веристы. По периметру бывшего рынка активно жгли костры, благо горючего материалу было более чем достаточно. За семь лет существования оптуха намусорила основательно, теперь все это стаскивалось в огромные кучи, поливалось бензинчиком и поджигалось под ритуальное распевание мантры "Ом"... Директор "Благоустройства" по этому поводу уже раскатал бутылку виски с заместителем и главным бухгалтером, а вот начальник пожарной команды нервничал. Красные машины, сменяя друг друга, дежурили здесь круглые сутки, пожарники уже успели закорешиться с милиционерами, и перезнакомиться со всеми продавщицами окрестных ларьков. Впрочем, ничего криминального пока не случилось. Даже витрины ни одной не расколотили. Табор последователей Учителя Мукту, занявший территорию, вел себя на удивление вменяемо. Кроме костров, непонятных песен и ритуальной игры в "рыбака и сети", вполне пристойной, даже на взгляд пенсионерок, ничего не было.
Кроме того, у всех в эти дни были несколько другие заботы. На главной площади города зажгли елку. Витрины магазинов оделись гирляндами. Перед кинотеатром воздвигли ледовую крепость. Верск готовился шумно отпраздновать новый год. И сектанты с каким-то своим тринадцатым месяцем его волновали мало.
Тот, кто устроил в тихом городке все это безобразие, не покидал периметра с самого начала: встречал всех, благословлял, вручал несколько пачек "освященного" им же зеленого чая, а совсем непредусмотрительным - термос, ну и наскоро исцелял появившиеся к исходу первых суток насморки, отиты, ларингиты, флюсы и неизбежное похмелье. Избранный Реган взял на себя функции каптенармуса, а Мару толпа единогласно признала святым символом Пути Самопознания, за открывшийся в ней талант прорицания и особую близость к Учителю.
- Уши пухнут, - вполголоса пожаловался Антон, улучив момент, когда девчонки не было поблизости, - курить хочется!
- Аналогичная фигня, - кивнул Чернов. Он обвел глазами периметр, дымки от костров поднимались прямо в небо, все говорило о том, что к ночи ожидается нешуточный мороз, первый за эту теплую зиму, - ну и насколько это "мясо" задержит Влада, если что?
- Ни на секунду. Если только в нем вдруг проснется человеколюбие... но я в это не верю, - Антон скривился, - Макс, держать придется нам с тобой. А эти - всего лишь источник энергии, не больше. И, когда сцепимся всерьез... я заметил, ты людей жалеешь. Так вот - не жалей.
- Помереть ведь могут, - заметил Максим.
- Значит, судьба их такая. Помереть от всего могут: водки паленой хватить, в ДТП врезаться, птичий грипп подхватить. Банально - от старости загнуться. Человек смертен. Пока. Если мы победим, мы реально сможем это изменить. Проникаешься?
- Проникаюсь, - Максим невольно улыбнулся, - но - не верю.
- А от тебя и не требуется верить. Верующих у нас полно. От тебя требуется оперировать верой как энергией. Так, чтобы небу жарко стало.
При этих словах оба невольно посмотрели на небо, словно прикидывали, как лучше его раскочегарить. И - едва не присели, когда на лица упала тень.
- Что это? - опешил Макс.
- А это наша лягушонка в коробчонке едет, - сказал Антон, задумчиво глядя, как с высоких небес на них пикирует пижонский черный "Навигатор".
Оба "святых" едва успели отскочить в сторону, джип с бесцеремонностью недрессированного бегемота свалился прямо им на головы. Антон кувырнулся, но быстро вскочил на ноги. Макс еще сидел, когда дверца распахнулась и на притоптанный снег спрыгнул высокий, красивый мужчина в синей "Аляске". Он быстро обошел машину, открыл вторую дверцу и помог выйти стройной, даже худой светленькой девушке. Она была одета в короткий полушубок, высоко подвернутые джинсы и удобные сапожки-казаки. Серые глаза смотрели холодно и очень внимательно.
И лишь после этого Влад Осорин обратил внимание на Антона и Макса.
- Добрый день, господа, - сказал он, - разрешите полюбопытствовать, что здесь делаете вы и ваша банда?
