Заговорил ван Дам.

— Ну, джентльмены, похоже, у нас есть интересующие вас ответы. Получить их было совсем не сложно. В нашей стране есть специалисты по восточным и западным языкам. Особенно много специалистов по Восточным языкам — наши ученые занимались азиатскими языками в течение нескольких веков и накопили огромный опыт. Профессор Спанрафт специально приехал из Роттердама. В вашем деле знания восточных языков не требуется. Я могу начать наш рассказ, внеся свой скромный вклад в это дело.

Хозяин дома посмотрел на ван Эффена.

— Я хочу рассказать о джентльмене, которого вы встретили в ресторане и который присвоил себе столь необычное имя, как Хельмут Падеревский. Он не голландец и, скорее всего, не поляк. Этот человек, по-видимому, из Южной Ирландии. Точнее, он житель Дублина. Что заставляет меня сделать подобный вывод? В течение года я по приглашению читал лекции и занимался исследованиями в университете Святой Троицы, в Дублине. Бернард, теперь твоя очередь.

Профессор Спан сделал извиняющийся жест рукой.

— Мой вклад в это дело еще меньше, чем у Гектора. Тут все очень просто. Мне сказали, что вместе с Падеревским, в том же ресторане, лейтенант встретил двух джентльменов с роскошными именами Ромеро и Леонардо Ангелли. Эти джентльмены были темноволосыми, темноглазыми и напоминали выходцев со Средиземного моря. Надо сказать, что мужчины с такой внешностью — не обязательно выходцы из стран, расположенных к югу от Альп. Вы, должно быть, знаете, что их немало и в нашей стране, где преобладают светловолосые и бледнолицые. Так что Ангелли — наши соотечественники.

— Вы в этом совершенно уверены, сэр? — спросил ван Эффен. — Я неплохо Знаю Италию и...

— Лейтенант ван Эффен! — Ван Дам был шокирован. — Если мой коллега...

— Нет, нет! — успокаивая его, взмахнул рукой профессор Спан. — Вопрос лейтенанта вполне законный. Насколько я понял, расследование, которое они

ведут с полковником, — дело очень серьезное, — примирительно сказал он. — Просто лейтенант сомневается, что эти джентльмены — голландцы. Я могу поручиться жизнью за правильность своего суждения. Кроме того, я полагаю, что эти джентльмены — из Утрехта. Вас, возможно, удивляет моя проницательность? Не удивляйтесь. Моя квалификация? Она безупречна. Я голландец. Из Утрехта. Твоя очередь, Томас. Спанрафт улыбнулся.

— Моя квалификация похожа на квалификацию Гектора. Я выскажусь по поводу леди, которая сделала все эти странные телефонные звонки. Она, без сомнения, молода и образованна. Скорее всего, имеет высшее образование. Северная Ирландия, Белфаст. Моя квалификация? Я тоже работал по приглашению. Читал лекции и занимался исследованиями в Королевском университете в Белфасте. — Его улыбка стала шире. — Бог мой! Я даже мог учить эту юную леди!

— Если вы ее и учили, то не тому, чему нужно, — мрачно заметил де Грааф.

Полковник повернулся к ван Эффену, сидевшему за рулем «фольксвагена». Поскольку сегодня вечером лейтенант должен был общаться с группой Ангелли, было благоразумнее не пользоваться «пежо», где наличие радиотелефона было бы обнаружено. Разумеется, документы на машину и страховка были оформлены на имя Стефана Данилова.

— Ну и что нам дают эти ирландские, связи, а, Питер?

— Пока не знаю, сэр. Мы, конечно, знаем, что в прошлом мелкие преступники продавали русское оружие Ирландской республиканской армии. Продавали они и оружие других стран восточного блока. Но это, как я уже сказал, мелкие преступники. Серьезными делами они не занимаются. Здесь же речь идет о совершенно других масштабах, гораздо крупнее. У ИРА в нашей стране никогда не было организации, о которой имело бы смысл говорить. FFF — другое дело. Если мне понадобится связаться с вами сегодня вечером, где я смогу вас найти?

— Лучше бы ты не поднимал этот вопрос. Сначала я собирался провести этот вечер в кругу семьи. А теперь? Если правительство действительно решит направить эмиссара на переговоры с FFF... Господи, Питер, мы совершенно забыли послушать новости в шесть часов! Должны были объявить, где именно правительство собирается вести переговоры.

— Это совершенно неважно. Достаточно поднять трубку, и вам скажут.

— Верно. Теперь по поводу эмиссара, которого я упомянул. Кого, по-твоему, следовало бы выбрать?

— Министра юстиции?

— Моего господина и повелителя, которого ты неоднократно и довольно точно называл старухой. Старух обычно водят под руки. Кого бы ты определил на роль сиделки?

— Вы бы прекрасно справились с этой ролью. Вас все равно выберут на нее. Не забудьте взять достаточно большой зонтик, такой, что мог бы укрыть вас обоих.

Пошел дождь. Он был таким сильным, что стеклоочистители не справлялись.

— Вы должны быть польщены, сэр, что в такой исторический момент вам посчастливилось быть так близко от эпицентра событий.

— Я бы предпочел посидеть в своем кресле у камина, — Де Грааф изо всех сил уменьшал и без того слабую видимость, попыхивая сигарой. — Но где бы я сегодня

ни сидел, любое из этих мест будет гораздо безопаснее того, где будешь ты. Я, конечно, не думаю, что в подвалах королевского дворца есть кресла. — Де Грааф явно стремился усилить духоту в машине. Некоторое время он помолчал, потом заметил: — Не нравится мне все это, Питер! Не нравится. Слишком много всяких «если», «но» и вопросительных знаков.

— Я должен признать, что и сам от всего этого не в восторге. Но мы с вами понимаем — это единственный способ проникнуть в эту организацию. Я очень рад, что ваш друг поработал над моими шрамами, сделав их гораздо более правдоподобными и, главное, прочными. Я подозреваю, что мои друзья-преступники могут устроить мне проверку.

— Что вызвало у тебя подобные подозрения?

— Меня обеспокоило замечание вашего друга, профессора Спана, по поводу того, что братья Ангелли родом из Утрехта.

— Ну и что?

— Вы, вероятно, забыли, что Васко — сержант Вестенбринк, тоже родом из Утрехта,

— Черт побери! — пробормотал де Грааф. — Черт побери!

Полковник тут же понял, что из этого следует.

— Да, конечно. Полицейские и преступники, обычно знают друг друга по работе, если можно так выразиться. Тут не все плохо. У себя в Утрехте Васко был на подпольной работе, там он тоже маскировался. И здесь, работая с кракерами, он был постоянно замаскирован. Просто непостижимо, сэр, как все связано.

— Что действительно непостижимо, так это то, что ты все еще жив, — со вздохом заметил де Грааф. — Никто же тебя не заставляет...

— Но есть же понятие «зов долга», сэр. Тут как в пословице: заплатив пенни, заплатишь и фунт. Если хотите, это просчитанный риск. По моим расчетам, счет будет в мою пользу.

Лейтенант остановил машину у дома де Граафа.

— К счастью, я не из тех, кто любит заключать пари. — Полковник посмотрел на часы. — Шесть семнадцать. Если мне понадобится с тобой связаться в ближайший час, ты, конечно же, будешь в своей комнате, в «Трианоне».

— Совсем недолго, сэр. С шести сорока пяти я буду в «Ла Караче».

— Черт бы тебя побрал! Насколько я помню, кто-то должен доставить тебе какие-то данные в «Трианон» в шесть тридцать. Когда же ты собираешься их изучать?

— Я вовсе не собираюсь их изучать, Я знаю, как работать с радиоуправляемыми детонаторами. Когда я объяснял Ангелли возможные сложности, я преследовал совсем другие цели. Я должен был убедить преступников, что я именно то, за что себя выдаю, — что я действительно собаку съел на взрывах. Мне же было необходимо понять, много ли они сами знают о взрывах. Судя по всему, Ангелли и его люди о взрывах знают удивительно мало. Возникает вопрос, почему в такой хорошо организованной группе нет специалиста на столь важном участке? Именно поэтому я считаю, что счет может быть в мою пользу, — я им действительно нужен.

Но настоящая причина моего оптимизма связана с «Ла Карачей». Возможно, вы помните, что я просил Васко встретиться со мной в квартире Жюли? Позже я передумал. Я решил, что в облике Стефана Данилова мне лучше подальше держаться от этой квартиры. Поэтому я договорился встретиться с Васко в «Ла Караче».