Группа нашей палаты была назначена на эвакуацию во вторую очередь. Наутро 1 мая вскоре после обеда началась погрузка, и закончилась она поздно вечером. Ужинали уже мы в вагоне санпоезда. В ночь на 2 мая наш эшелон был отправлен из Ташкента в Москву. В нашем вагоне в пути заболели три товарища. Все признаки на тиф. А всего в поезде – семь человек. По прибытии в Оренбург рано утром наш санпоезд остановился у платформы эвакогоспиталя, у здания бывшего пакгауза. Встали как обычно, ожидали утреннего завтрака. Сестра объявила: «Товарищи, приготовьтесь, скоро пойдем завтракать». Голоса: «Куда? Вот эвакогоспиталь». Сестра обратилась к заболевшим: «Вам принесут, вы лежите. А вы пойдемте со мной». Мы вышли из двери вагона прямо в госпиталь. Завтрак состоял из пшенной каши, кусочка черного хлеба, кружки чая и около двух чайных ложек сахара. Перед началом врач сообщил нам: «Покушайте, и сейчас же все по очереди пойдемте в баню. У кого не сняты повязки, сестра выдаст вам клеенчатые мешочки для прикрытия бинтованных ран». Предварительно побрили, остригли нас, а потом в бане было выдано чистое белье. После бани старую повязку сняли, раны забинтовали новыми бинтами. Из бани поместили нас в большой барак, в котором посредине установлен был большой стол, за которым завтракали, обедали, около стен были установлены заправленные койки. Врач сказал: «Можете до обеда отдохнуть после бани, а после обеда вам будет сделана противотифозная прививка». Голоса: «Зачем она нам, в госпитале нам много делали разных прививок, от которых многие уже умерли». Врач: «От наших прививок никто не умирал и не умрет. В нашем поезде заболели тифом семь человек, которые будут оставлены в Оренбурге до выздоровления». Вскоре после обеда стали нас вызывать в отдельную комнату, в которой много было врачей, производили прививку. После прививок нас задержали на трое суток. Из Оренбурга отправили в Москву другим поездом. От Оренбурга до Москвы продвигались медленно. На каждой большой ж.-д. станции были продолжительные стоянки в связи с получением продовольствия. В большинстве получали вместо продуктов готовую пищу: завтрак, обед, ужин. Для получения питания наш эшелон ставили на запасный путь. В Москву нас привезли на 30-е сутки, 3 июня 1921 г.

Эвакогоспиталь находился в пакгаузе Рязанской ж.-д. между Гавриковым пер. и Красносельской ул. Из вагонов направили нас прямо в санпропускник, который был в этом же пакгаузе. Сначала стали брить, стричь, потом направили в баню. После бани сняли повязки и вновь забинтовали чистыми бинтами. Взамен грязного белья выдали чистое. Здесь же выдали верхнее обмундирование 3-й категории: гимнастерка, брюки в сплошных заплатах и загрязненную шинель, дали один ботинок с двумя обмотками. По окончании санобработки подали обед. После обеда, как положено, «мертвый» час. Все разделись и легли на койки. Я не раздевался и не ложился, сел на койку, стал примерять ботинок и рассматривать шинель. И стал думать: второй раз меня так снаряжают. Но сейчас еще хуже, в первый раз снарядили в полушубок и в два рваных ботинка. А сейчас один, вместо второго – пара костылей. Все это хозяйство приставил к койке, и сразу так стало что-то грустно и тяжело. Что же делать дальше? Вот уже начались третьи сутки, как я нахожусь в московском эвакогоспитале. Из отряда никто не встречает, наверное, телеграмму мою сестра не отправила, и ее не получили, и никто не приходит из товарищей. Но оказалось, что Игнатович, Богданов, доктор Ефимов второй день меня ищут по всем эвакогоспиталям, но в справочной канцелярии этого эвакогоспиталя отвечали: в списках прибывших фамилии Волков нет. В списке значился Крестьянский-Волков Д.Н. За дверью нашей палаты в коридоре послышались мужские голоса и спор с просьбой разрешить им посмотреть, быть может, это и есть Волков. И ответ: «Сейчас нельзя, приходите после „мертвого“ часа». По-видимому, они настояли. Разговор притих, отворилась дверь. В помещении, где мы находились, было так темно, во всем бараке горели только две небольшие электролампочки, что почти не видно, кто вошел.

Вошли четверо мужчин, двое из них были в белых халатах, а двое товарищей в кожаных куртках, прямо идущих в мою сторону. Вначале я перепугался, чувствую, по всему телу пробежала какая-то дрожь и сильно закололо в сердце. Один, в белом халате, спросил: «Кто здесь тов. Крестьянский-Волков?» Я даже вздрогнул, быстро повернулся в сторону приближавшихся. Быстро взял костыли и встал. Товарищ в халате сказал: «Сидите, сидите». Это был тов. Ефимов-Фауст. Игнатович, Богданов сказали в один голос: «Сиди, не вставай, наш дорогой Данилушка, вот наконец-то мы тебя и разыскали». Богданов сказал врачу эвакогоспиталя: «Вот и нашли мы своего дорогого Волкова». Стали крепко обниматься, целоваться. От волнения я в тот момент не смог и слова сказать. Спазмы сдавили горло. От волнения я не мог даже перевести дыхание. Игнатович и Богданов попросили доктора Ефимова заняться моим оформлением на выписку меня из госпиталя. Ефимов ушел оформлять, а Игнатович и Богданов остались со мной. Оформление документов продолжалось до позднего вечера.

Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru