По возвращении в Россию Хейфец входит в состав Временного совета Российской республики (Предпарламента), широкого совещательного органа, задуманного с целью установления постоянного контакта между Временным правительством и общественностью. В Бунде он возглавил так называемое интернационалистское течение, пытавшееся найти точки соприкосновения с большевиками. В руководстве бундовской организации Одессы, где осенью 1917 года оказался. А. Я. Хейфец, интернационалисты преобладали. В дни Октябрьской революции они выступили совместно с большевиками, войдя в состав ревкома.

Центральное руководство Бунда, напротив, восприняло весть о свержении Временного правительства большевиками крайне отрицательно. В резолюции ЦК Российской социал-демократической рабочей партии (объединенной), куда с августа на правах автономии входил Бунд, говорилось: «Захватив посредством военного заговора власть, большевики совершили насилие над волей демократии и узурпировали права народа…»

Как член президиума ревкома Одессы, к тому же поддержавший большевиков в конфликте Одесского совета с Украинской войсковой радой, Хейфец был привлечен ЦК Бунда к партийному суду[171]. Мы не знаем вердикта суда и поведения на нем нашего героя. Однако знаменательно, что вскоре, в декабре 1917 года, на состоявшемся в Петрограде VIII съезде Бунда А.Я. Хейфец стал членом Центрального комитета. Съезд единогласно решительно «осудил» Октябрьскую революцию и ее «утопические лозунги», потребовав коалиционного «социалистического» правительства. В партию тогда входило 30 тыс. членов.

На Украине Бунд сначала поддерживал власть Центральной рады, провозгласившей в январе 1918 года независимость Украины. Рада, однако, в апреле была разогнана немецкими оккупационными войсками и заменена марионеточным «правительством» гетмана Павло Скоропадского. С новой властью отношения у бундовцев не сложились. Результатом стал арест А.Я. Хейфеца как одного из лидеров левого крыла партии и тюремное заключение. По выходе из тюрьмы Хейфец был избран членом Президиума нелегального Киевского совета, в состав исполкома которого бундовцы вошли по тактическим соображениям еще в феврале — марте 1918 года. Председателем подпольного Киевского совета был уже тогда видный большевик Андрей Бубнов.

Во всех документах, относящихся к периоду работы в Коминтерне и позже, Хейфец (Гуральский) утверждал, что вступил в партию большевиков в конце 1918 года[172]. Указывал он и более точную дату — декабрь.

Бесспорно, с осени 1917 года А. Я. Хейфец был близок к большевикам, постоянно с ними контактируя. Однако называвшаяся им дата вступления в компартию вызывает сомнения.

М. Г. Рафес, как и А. Я. Хейфец, входивший в состав Центрального, комитета и Бюро Главного комитета Бунда Украины[173], а впоследствии также работавший в аппарате Киевского губернского Совета и Коминтерна, писал, что тот вошел в партию большевиков лишь во второй половине января 1919 года, в момент подготовки созыва петлюровцами так называемого Трудового конгресса[174]. Тогда уже было ясно, что дни правившей Украинской директории сочтены, что ее войска не могут сдержать напор атаковавшей Красной армии, передовые части которой вступили в Киев 5 февраля 1919 года. Л. Троцкий по существу был прав, когда писал, что Гуральский был среди тех, кто примкнул к большевизму «лишь после того, как в руках большевиков оказалась государственная власть»[175].

На состоявшемся 21 февраля первом легальном общем собрании киевских коммунистов А. Я. Хейфец избирается членом городского комитета КП(б)У, а позже — членом губкома компартии Украины[176]. Параллельно он становится заместителем председателя Киевского губернского исполнительного комитета Советов, членом Всеукраинского центрального исполнительного комитета (ВУЦИК). Его политические взгляды в этот период отличала бескомпромиссность, крайняя жесткость по отношению к своим вчерашним коллегам — меньшевикам. Выступая 30 марта от фракции большевиков на заседании Киевского совета рабочих депутатов, он заявил: «…B настоящий момент не может быть никаких уступок. Под знаменем соглашения сплачиваются все наши враги. Это есть политический подрыв органов советской власти, вредный тормоз всей ее деятельности. С этой точки зрения наша прямая неуклонная линия есть единственно правильная. При соглашении будет утеряна наша мощь, наша выдержка, наша политическая линия. Я говорю: да, будут кулацкие восстания, но мы не предадим всемирной революции, будем бороться с ними, не пойдем из-за этого на соглашение».

5 июля в киевской газете «Большевик» последний раз появилась заметка, в которой упоминался А. Хейфец, а в сентябре 1919 года Исполнительный комитет Коминтерна уже командирует его своим представителем в Германию. Так началась коминтерновская карьера А. Я. Хейфеца, перевоплотившегося с этого времени в Гуральского.

Вероятно, именно через Д. З. Мануильского А. Я. Гуральский устроился в аппарат Коминтерна. В качестве представителя РСФСР Д. З. Мануильский вместе с другими членами делегации летом и осенью 1918 года находился в Киеве, проживая в гостинице «Марсель». Будучи задержанными гетманскими властями, советские делегаты в конце концов были обменены на ряд заложников, оказавшихся в руках советскою правительства[177]. После возвращения в мае 1919 года из Франции Д. З. Мануильский работал в Киеве, в том числе председателем Политического комитета обороны города.

Нельзя не отметить, что А. Я. Хейфец-Гуральский покинул Украину в сложное для местных большевиков время. В Киеве была объявлена партмобилизация на фронт. 27 июня войска А. Деникина захватили Харьков. Развернули наступление петлюровцы. В этой связи вопрос о мотивах перехода А.Я. Хейфеца на работу в Коминтерн остается открытым.

Достоверная информация о начальном этапе коминтерновской карьеры Г уральского — крайне обрывочна. Известно, что он был в Германии арестован и после двухмесячного заключения выслан из страны. 20 февраля 1920 года через Ригу А. Я. Гуральский вернулся в Россию. Впоследствии, когда А. Я. Гуральского обвинили в излишней болтливости во время пребывания в родном городе в 1920 году, он заявил, что такого не могло быть просто потому, что он был проездом в Риге раньше — в 1919 году[178].

После непродолжительного периода работы в городе Иваново-Вознесенске Гуральского в самом конце февраля 1921 года вновь направили в Германию. Под руководством секретаря и члена Малого бюро ИККИ Бела Куна вместе с Гуго Эберлейном и выходцем из Австро-Венгрии Манфредом Стерном (тем самым, кто позже воевал в Испании под псевдонимом Эмилио Клебер) он принял участие в восстании рабочих Мансфельда и Мерзебурга в марте 1921 года в Центральной Германии, последовавшем после стачки. Рядовым коммунистам А. Я. Гуральского представляли как «товарища Шмидта из Исполкома»[179]. В это время он разделял куновскую тактику провоцирования врага как средства разжигания революционного пожара. Проинформированные Г. Зиновьев и Н. Бухарин заняли двусмысленную позицию, предпочитая выжидать[180]. Тогда кто-то даже сочинил частушку: