Позиция, изложенная в этой книге, основана на убеждении, что первоначально целостного плана репрессий у Сталина не было. «Сумбур вместо музыки». Этот образ, возникший в 1936 году, можно отнести не только к культуре, но и к политике. Первоначально сам Сталин однозначно ощущал угрозу только от троцкистов и именно их считал своими врагами. «Правые» оказались под ударом в значительной степени под влиянием Кагановича и Ежова. Другие целевые группы оказались жертвой репрессий в результате «импровизации», в действительности — под влиянием на Сталина информации, поступившей от руководства НКВД. Репрессии против троцкистов вызвали пассивное осуждение части номенклатурных работников, которые увидели в этом нарушение неписаных законов: «коммунистов расстреливать нельзя».
Следующий виток репрессий — разоблачение «заговора Тухачевского» — произошел под сильным влиянием той информации, которую вождь получил от НКВД. Тухачевского обвиняли в том, что он скрыл свои контакты с немцами и с белыми (точнее, рассказал не обо всех контактах). Сталин существенно переоценивает степень самостоятельности группы Тухачевского, ему «показалось», что он столкнулся с «заговором». Источником этой дезинформации было руководство ИНО, которое поддержали Ежов и Фриновский.
Затем, в июле 1937 года, Политбюро приняло решение о нанесении удара по бывшим кулакам на основании информации, в которой реальная угроза была преувеличена. Вождь существенно преувеличивает и угрозы со стороны «пятой колонны», со стороны «антисоветских элементов», Говоря оперативным языком, он действует на основе неверной информации (дезинформации). Говоря обыденным языком — им двигает страх. Этот страх возник на основе информации, которую он получил от руководителей спецслужб. Источником дезинформации, которая напугала Сталина, было руководство НКВД. Фактически это означает, что оно выступило как относительно самостоятельная политическая сила и стало субъектом политического процесса. В условиях тоталитарного режима ситуация, когда тот или иной политик или организационная структура выходят из-под контроля, воспринимается и интерпретируется как «заговор». Поэтому с весны (с лета?)1938 года Сталин должен видеть в чекистах «заговорщиков».
Но предположим, что я ошибаюсь и никакой самостоятельности руководства НКВД не было. Предположим, что только воля Сталина стоит за всеми колебаниями политического курса в 1936–1938 гг. и ход репрессий является результатом спланированной политики. При этой интерпретации можно попытаться объяснить событиями 1937 года, но трудно понять, что происходило в первой половине 1938 г. Если Сталин действительно спланировал и размах чистки, и переход к «массовым операциям», то непонятно, зачем нужно неоднократно менять собственные решения. Как мы видели, сначала принимается решение закончить и кулацкую, и национальные операции в декабре 1937 г., затем устанавливается новая дата — апрель 1938-го, а затем и она продлевается до осени 1938 года. Причем каждый раз решение принимается на уровне Политбюро и именно решение высшего политического органа приходится корректировать. Неужели и это входит в первоначальный план? Зачем? При этом следует помнить, что продолжалась кулацкая операция не во всех регионах. Иными словами, в глазах Сталина это должно было означать, что руководство НКВД в этих регионах либо не способно реализовать политику в установленные сроки, либо не хочет этого. «Либо он тупица, либо подозрительный человек», — сказал Сталин на пленуме 1937 года по поводу другого чекиста, но убежден, что слова его запомнили. «Глупость или предательство» — старая альтернатива российской истории…
Именно в этот момент, с весны 1938 г., недовольство Сталина руководством наркомата становится все более заметным. У него возникает ощущение, что инструмент вышел из-под контроля. А кто они — «глупцы» или «заговорщики»? Как узнать? Повторяю, это проверка альтернативной интерпретации, но и она приводит нас к тому же результату: в первой половине 1938 года аппарат НКВД вышел из-под контроля. Иными словами, есть именно «загадка 1938 года» (а не только «1937»).
Сталин, видимо, начинает опасаться, что чекисты выходят из-под контроля, и готовит превентивный удар. Самый сильный его противник — Фриновский — отправляется на Дальний Восток, «отражать нападение Японии». В Москву вызывается Берия, который должен ликвидировать «заговор в НКВД».
Сказанное выше не является попыткой «обелить» Сталина, переложить ответственность за гибель сотен тысяч людей на «исполнителей».
Просто надо точнее определиться, какой меркой мы пытаемся судить ту эпоху. Если мы руководствуемся нашими современными представлениями о гуманности и правосудии, то нет принципиальной разницы в том, уничтожено ли по приказу Сталина сто тысяч, пятьсот тысяч или семьсот тысяч. Это все равно страшное преступление, за которое придется отвечать. Наоборот, попытка видеть во всем только волю Сталина выгодна тем, кто хотел бы заявить, что можно просто выполнять преступный приказ. Но это публицистика. Историк же должен соотносить поступки не с нашими нынешними представлениями, а с представлениями, господствующими в том обществе, которое они изучают. Рискну высказать свое мнение по этому вопросу. Сталин не руководствовался христианской нравственностью и не судил себя с ее позиций. Всего несколько раз он прямо или косвенно признавал свои ошибки — во время коллективизации («головокружение от успехов»), в 1936 г. («на 4 года опоздали с разоблачением троцкистского заговора»), в 1945 г. («пропустили удар Гитлера в начале войны»). Главными грехами он считал глупость и трусость (слабость воли) и их не прощал себе. Но тогда как оценить ошибочные решения, принятые на основе страха? Иными словами, Сталин виновен именно по его критериям.
Но не Сталин является темой этого исследования, а руководители НКВД. Что думали они? Был ли заговор на самом деле?
Точный ответ на этот вопрос должен учитывать фактор времени? Если был, то когда именно? Можно довольно точно утверждать, что весной 1938 г. деятельность руководства НКВД вышла из-под контроля Сталина. В политических реалиях СССР 30-х гг. это означает «заговор». Были ли они ими субъективно, планировали ли какие-то шаги по смене политического режима или устранению вождя? Более того, они понимали, что если Сталин решит, что ошибался, то не простит этого никогда тем, кто его «обманул». Не простит потому, что это значит, он не проявил ума и силы воли.
Убежден, что ни Фриновский, ни Евдокимов, ни Бельский, ни Берман не стали бы ждать, как их уничтожат, вопрос заключается в другом — понимали ли они реальные намерения Хозяина? Летом 1938 г. он был полностью в их руках. «Северокавказцы» не просто контролировали ГУГБ и часть регионов страны (Дальний Восток, Иркутскую область, Красноярский край, Азербайджан, Горьковскую область и др.). «Северокавказцы» контролировали отдел охраны и спецотдел и могли ликвидировать вождя (да и других членов Политбюро) практически без труда. Они не сделали этого просто потому, что еще не поняли, что это надо сделать — «сейчас или никогда». Вероятно, именно для того, чтобы не дать им нанести удар, Сталин и отправил на Дальний Восток ключевого игрока — Михаила Петровича Фриновского. Воспользовавшись двухмесячной паузой, он вызвал из Грузии Берию. Осенью 1938 г. (после ареста Алехина) уничтожить Сталина так же легко, как раньше, было уже нельзя. На этом этапе реальные планы вождя были уже понятны чекистам, но возможности для контрудара были ограниченны: Ежов пил, а Фриновского уже не было в наркомате. Спасти их на этом этапе мог только открытый террористический акт. Конечно, ноябрьские праздники — самый удачный момент для этого. Трудно сказать, планировали ли они его реально, но хотя бы обсудить такую возможность были должны. После ареста Дагина реальных шансов на победу у чекистов уже не было.
Повлияло ли успешное разоблачение «заговора 1938 г.» на историю нашей страны в XX в.? Если бы в руководстве страны доминировало окружение Ежова и Фриновского, доминировали те люди, которые проводили антигерманскую политику в 1937–1938 гг., то заключение пакта Молотова-Риббентропа летом 1939 г. было бы затруднено (слишком много противников было бы и в Москве, и в Берлине) и, возможно, наша страна вступила бы в войну в более благоприятных условиях… С другой стороны, «переворот в НКВД», который организовал Берия, спас жизнь тысячам (десяткам тысяч?) людей в тех регионах, где в августе — сентябре 1938 года продолжались массовые операции, руководители НКВД в которых были объявлены предателями. Как взвесить это на чаше весов истории?..
