Руд прошептал едва дыша:
– Моргол Херунская…
Когда процессия ушла вперед, он так быстро сорвался с места, схватив сестру за руку и потащив, что она едва не потеряла равновесие. Она негодующе закричала: «Руд!», а он бежал, чтобы догнать шествие, волоча Рэдерле мимо изумленных зрителей, и при этом кричал сам.
– Тес! Тес! – И наконец, не выпуская раскрасневшуюся и раздраженную Рэдерле, он нагнал ученика в красном. Тот уставился на него.
– Что с тобой? Стукнулся мордой о пустую винную бутылку? Да?
– Тес, позволь мне занять твое место. Пожалуйста. – Он ухватился за поводья, но Тес тут же их вырвал.
– Прекрати. Ты хочешь, чтобы мы сбились с шага? Руд, никак ты пьян?
– Нет. Клянусь. Я трезв, как никогда. Она принесла книги Иффа; ты еще успеешь ими налюбоваться, но я нынче вечером еду домой…
– Что-что?
– Я должен уехать. Прошу тебя.
– Руд, – в отчаянии сказал Тес, – я бы согласился, но ты хоть понимаешь, какой у тебя вид?
– Давай переоденемся. Тес, ну будь добр, будь добр…
Тес вздохнул. Он резко придержал коня, вызвав путаницу среди ехавших сзади, спешился и принялся суетливо расстегивать одеяние. Руд через голову сорвал свое и поспешно натянул на себя Тесово, в то время как ехавшие сзади делали язвительные замечания касательно степени его трезвости. Он вскочил на коня Теса и наклонился за Рэдерле.
– Руд, моя коняшка…
– Тес ее пригонит. Тес, гнедой конь там, у гостиницы, на чепраке – инициалы. Давай. – Она поставила ногу ему на ступню, прочно державшуюся в стремени, он поспешно поднял и усадил ее в седло перед собой, понукая коня, так что тот пошел рысью и догнал вторую, уже удалявшуюся, вереницу учеников. Оглянувшись, Руд крикнул:
– Спасибо, Тес!
Булыжники были грубыми, и ее подбрасывало в седле; Рэдерле, стиснув зубы, воздерживалась от замечаний, пока Руд не подвел нескольких отставших из-за него всадников к невозмутимо двигавшейся процессии. Тогда, полуобернувшись, она спросила:
– Ты хотя бы понимаешь, как нелепо это должно выглядеть?
– А ты хотя бы знаешь, что нам предстоит увидеть? Как открывают книги, принадлежавшие волшебнику Иффу. Моргол дарит их училищу. Несколько недель Мастера ни о чем другом не говорили. Кроме того, она всегда вызывала у меня любопытство. Говорят, что все сведения в конечном счете проходят через дом Моргол и что ее любит арфист Высшего.
– Дет? – Она с любопытством сосредоточилась на этой мысли. – Тогда хотелось бы знать, известно ли ей, где он. Другим-то, кажется, нет.
– Если кому-то и известно, то ей.
Рэдерле хранила молчание, вспоминая странное озарение, которое испытала, встретившись глазами с Моргол, и то, насколько это ее потрясло. Мало-помалу шумные, полные народу улицы остались позади; дорога расширилась, поднимаясь к высокой скале и потемневшему от времени и непогоды зданию училища. Моргол, оглянувшись на шествие, задала более медленный шаг для подъема, чтобы не выбились из сил носильщики с сундуками. Дорога описала петлю над самым океаном, и Рэдерле увидела Хед, частично затуманенный иссиня-серой весенней бурей. Внезапно, как никогда прежде, ее поразила мысль: а что же таится в сердце этого простого маленького острова, если его жизнь и его история привели к явлению Звездоносца. А затем ей на миг показалось, будто сквозь дожди и туманы она четко видит край, где загорелый дотемна мускулистый юноша, схожий с крепким дубом, шагает через двор от амбара к дому и его золотистая шевелюра мокра от дождя.
Внезапно она шевельнулась, бормоча вполголоса. Руд коснулся ее рукой, чтобы успокоить:
– В чем дело?
– Ни в чем. Руд, я не знаю…
– Что?
– Да ничего.
Одна из стражей отделилась от своих и поехала к ним против движения процессии. Поравнявшись с ними, она опять развернула коня одним плавным движением, казалось, сразу непроизвольным и отработанным. Держась рядом с ними, девушка сказала учтиво и заинтересованно:
– Моргол, которой ученики уже были представлены у пристани, желает знать, кто присоединился к сопровождающим ее вместо Теса.
– Я Руд из Ана, – сказал Руд. – А это моя сестра Рэдерле. И я… точнее, был до вчерашнего вечера Подмастерьем в училище.
– Спасибо. – Она помедлила немного, глядя на Рэдерле; нечто юное, крайне изумленное прорвалось сквозь таинственную тьму в ее глазах. И внезапно она добавила: – Я Лиралутуйн. Дочь Моргол.
И легким галопом поскакала к голове шествия. Руд, не сводя глаз с высокой гибкой всадницы, вполголоса присвистнул.
– Хотел бы я знать, не нужны ли Моргол сопровождающие до Херуна.
– Но ты ведь едешь в Ануйн.
– Я могу поехать в Ануйн через Херун…
– Моргол, – сказала Лира, опять подъехав к ним, – была бы не против с тобой побеседовать.
Руд выехал из колонны и последовал за Лирой вверх по обочине. Рэдерле, наполовину сидя в седле, наполовину повиснув в воздухе, вцепившись одной рукой в брата, а другой в гриву коня, чтобы не свалиться, чувствовала себя несколько странно. Но лицо Моргол озарила улыбка, казалось, она весьма рада их видеть.
– Так вы дети Мэтома, – сказала она. – Я всегда желала познакомиться с вашим отцом. Вы довольно лихо присоединились к моему эскорту, и уж чего я вовсе не ожидала, так это увидеть в нем вторую красавицу Ана.
– Я прибыла в Кэйтнард, чтобы сообщить Руду кое-какие новости, – просто сказала Рэдерле.
Улыбка Моргол угасла. Она кивнула.
– Понятно. Мы узнали это лишь сегодня утром, когда причалили. Вышло довольно неожиданно. – Она взглянула на Руда. – Лира сказала мне, что ты больше не Подмастерье в училище. Ты утратил веру в Искусство Загадки?
– Нет. Лишь терпение. – Его голос прозвучал хрипло; Рэдерле, глядя на него, впервые в жизни заметила, что он покраснел.
Моргол доброжелательно сказала:
– Да. Я тоже. Я привезла семь книг Иффа и двадцать других, которые в течение столетий собирали в библиотеке Города Кругов, чтобы передать их училищу, и новости, которые, подобно новостям с Хеда, заставят шевелиться даже пыль в библиотеке Мастеров.
– Семь, – ахнул Руд. – И ты открыла семь книг Иффа?
– Нет. Только две. В день, когда мы отбывали в Кэйтнард, волшебник сам открыл остальные пять.
Руд дернул поводья. Рэдерле швырнуло на него. Чтобы не врезаться в коня Руда, стражи сзади нарушили строй; носильщики с сундуками поспешно остановились, а ученики, оказавшиеся невнимательными, налетели друг на дружку, шумно ругаясь. Моргол придержала коня.
– Ифф жив? – Казалось, Руд и не заметил случившегося.
– Да. Он скрывался среди моих стражей. Он был при дворе в Херуне то в одном, то в другом обличье в течение семи столетий. Ибо, как он сказал, это было в прежние дни место, славившееся ученостью. Он сказал… – Она запнулась, а когда заговорила вновь, они уловили в ее голосе необычное для нее изумление. – Он сказал, что был ученым, который помог мне открыть две книги. Потом ученый умер, и он сделался моим сокольничим, а затем – стражем. Но он не сам выбирал, кем стать. Он принял свой истинный облик в день, когда, как сказали, умер Моргон.
– Кто его освободил? – прошептал Руд.
– Он не знает.
Рэдерле приложила ладони ко рту: внезапно она увидела вместо лица Моргол старое, ширококостное лицо хелской свинарки и след великой и ужасной тьмы в ее глазах.
– Руд, – прошептала она. – Свинарка Райта. Когда она услышала вести о Звездоносце, которые Элийу принес с Исига, она завопила, да так, что хелские свиньи рассеялись, точно семена чертополоха. А затем исчезла. Она назвала… Одного борова она назвала Алойлом.
И услышала, как брат втянул носом воздух.
– Нун?
– Может быть, их освободил Высший.
– Высший… – Что-то в голосе Моргол, как она ни была задумчива, напомнило Рэдерле Мэтома. – Не знаю, с чего бы ему вздумалось помогать чародеям, а не Звездоносцу, но уверена: если все так, у него есть на то причины. – Она оглянулась на дорогу, увидела, что строй восстановился, и опять пустила коня шагом. Они почти достигли на вершины; у конца дороги показались ровные затененные лужайки с позолотой прошлогодней дубовой листвы.
