- Хорошо, я исполню твое желание. Слушай меня внимательно: если захочешь стать большим, как взрослый (но не больше!), тебе нужно будет просто сказать: «Ай!», и ты тут же станешь большим, как взрослый (но не больше!). А когда захочешь снова стать маленьким, тебе нужно просто сказать: «Ух!», и ты снова станешь таким, как сейчас. Понял?

- Ай-ух! - сказал Сэм, чтобы запомнить волшебные слова. - Согласен! Ай-ух! Хорошо! Просто здорово! Именно этого я и хотел! Можно сразу попробовать?

Но старик в черной мантии со звездами уже исчез, и в ту же минуту или сразу после этого Сэм снова заснул.

Спал он очень хорошо - крепко и долго! А потом проснулся, широко зевнул, вытянув левую руку влево, а правую - вправо, и непроизвольно пошевелил пальцами ног. Он проголодался и сразу вспомнил про увиденного во сне старика, звезды и все эти небылицы.

- Как же! - громко сказал Сэм. - Значит, мне нужно просто сказать: «Ай!», и я стану большим? Как же! Рассказывай!

Но в ту же секунду, когда Сэм сказал: «Ай!», кровать стала совсем маленькой. Ноги Сэма запутались в простынях, голова вытянулась высоко над подушкой, а руки повисли по обе стороны до самого пола. И когда Сэм это увидел и сказал: «Черт!», он услышал голос, похожий на голос отца.

- Какое второе слово? - растерянно спросил он самого себя грубым голосом мужчины, у которого ноги не помещаются на кровати. - Ах да - ай-ух! Ух, ух! Эй, ты что, не слышишь? Ух, ух!

И он тут же снова стал маленьким семилетним мальчиком.

Так он понял, что его сон был правдивым. Той ночью волшебник исполнил его желание, и значит, Сэму оставалось только этим пользоваться. Он встал и, когда начал одеваться, решил проверить, растут ли его одежки вместе с ним. Сэм натянул брюки и так заспешил, что надел свой толстый красный свитер наизнанку. Он сказал: «Ай!» и тут же стал большим: причем его одежда не только подходила ему по росту, но даже пуловер был теперь надет лицевой стороной! (Правда, он казался теперь гораздо светлее, чем раньше.)

Сэму хотелось есть и он был взрослым, поэтому он решил выйти и купить круассанов. Он даже сможет зайти в кафе, заказать большую чашку шоколада и выпить ее, громко прихлебывая, точь-в-точь как взрослые, и никто ему слова не скажет!

Ночью выпал снег. На тротуарах еще не было ничьих следов. В булочной горел свет. Сэм вошел (какая маленькая дверь - едва можно протиснуться!) и попросил дюжину круассанов с маслом. Булочница сказала:

- Четырнадцать сорок, мсье! Приятно, когда на Рождество снег! Хотя при этом и не жарко!

Сэм покраснел до ушей (эти большие уши взрослого человека):

- Но у меня нет денег! Они у матери!

Заинтригованная булочница уставилась на незнакомого господина. Это был молодой человек лет двадцати пяти, хорошо сложенный, приветливый, приличный, свежевыбритый, хотя она никогда не видела его среди своих покупателей. Но какое смешное выражение лица. И какой странный взгляд! Наверное, этот господин... как говорится... чудаковатый. Это уж точно.

- Если вы не заплатите, я не смогу вас обслужить, - благоразумно объяснила она, придвигая обратно к себе пакет с круассанами.

- Я забыл деньги дома, вот и все! - сказал Сэм. - Я еще вернусь! Я вернусь!

- Ну конечно, - ответила булочница, - я отложу их для вас.

Сэм не привык воровать. Возвращаясь домой с горящими от стыда щеками, он задумался, хватит ли у него смелости взять что-нибудь в кошельке матери.

- Этот старый дурак мог хотя бы положить мне в карманы денежек, если уж он захотел, чтобы я стал взрослым! - проворчал Сэм, вспомнив волшебника, и машинально порылся в обоих карманах. Оказалось, что они набиты пачками бумаги.

- Что это? - воскликнул Сэм и вытащил две связки в ту самую минуту, когда мимо проходил неряшливый, шатающийся, лысый и толстый пьяница, который шел домой отсыпаться.

- Это, сынок, называется купюрами! - замогильным голосом сказал пьяница. - Причем их немало! Если не знаешь, что с ними делать, лучше отдай мне! Уж я-то найду им применение!

Как всякий маленький мальчик, Сэм рефлекторно протянул одну пачку пьянице (там была сотня новеньких пятисотфранковых банкнот). Человек взял деньги, вытащил одну банкноту и озадаченно посмотрел на нее.

- Нет, приятель! Они слишком новые! Ты издеваешься надо мной, парень? Но сегодня же не карнавал! Сегодня Рождество! Рождество! Рождество!..

И, продолжая кричать «Рождество», пьяница стал рвать банкноты и подбрасывать клочки в воздух.

- Но что на них написано? - в отчаянии спросил Сэм (он еще немного путал числа после десяти).

- Пят-наш-ки! Вот что написано на твоих банкнотах, приятель! Пят-наш-ки! - прокричал пьяница и пошел прочь.

«Пят... чего?» - подумал бедняга Сэм и принялся рассматривать оставшуюся пачку. Он сразу узнал пятерку, но потом - сколько это будет, со всеми нулями?

Сэм решил вернуться в булочную и выяснить. Он протянул пачку банкнот:

- Мать дала мне это. На круассаны хватит?

Булочница испуганно взглянула на пятисотенные купюры, лицо ее вдруг исказилось, и она завопила:

- Уходите, мсье! Убирайтесь отсюда! Или я позову мужа! Фернан! Фернан! Быстрее сюда! Скорей! В магазине сумасшедший! Сумасшедший! Господи! Убирайтесь отсюда! Вот ваши круассаны! (Она швырнула ему сверток.) Убирайтесь! Фернан! Господи!

Сэм был в полной растерянности, но не испугался (он привык к тому, что женщины кричат), взял круассаны и положил банкноту на прилавок, а затем вышел. Если банкноты не годятся, тут уж ничего не поделаешь! Ей нужно было хорошо их рассмотреть! Но они же все, как мать! Кричат вместо того, чтобы подумать! Сами виноваты!

- Ух, - вздохнул Сэм, выйдя на тротуар и обрадовавшись такой куче круассанов. Но в ту же секунду он снова стал маленьким семилетним мальчиком - опять в ярко-красном свитере, надетом, правда, явно наизнанку. А в дверях появился булочник - толстый, волосатый и весь в муке, он размахивал огромной скалкой из светлого дерева. Сэм узнал его и поздоровался.

- Здравствуй, малыш Сэм, - сказал сердитый булочник, не обращая внимания на кулек с круассанами, который держал паренек. - А где этот чокнутый? Ловите психа! Ловите психа! Куда он убежал? Скажи-ка, Сэм, ты не видел, как из магазина вышел дядя?

- Нет, - правдиво ответил Сэм. Булочник почесал голову скалкой для пирожных, а потом с неохотой вошел обратно: на улице было морозно. За витриной послышались звуки семейной ссоры и крики. Сэм решил оставаться маленьким, пока не свернет за угол.

Едва скрывшись от посторонних взглядов, он сказал «Ай!» и снова стал большим. Сэм уже начал привыкать к своему новому росту: это было так же приятно, как... ехать верхом на верблюде в Зоосаду! (Правда, качало здесь меньше.) Он принялся есть круассаны, но они показались ему не такими вкусными, как обычно. Может, шоколада маловато?

Сэм не отважился зайти в кафе: теперь он уже относился к своим деньгам недоверчиво. Но потом он подумал, что нужно просто взять кошелек матери, а вместо него положить толстую пачку. Это не воровство! А мамины деньги устраивали всех - уж в этом-то он не сомневался!

В общем, Сэм вернулся домой. Родители еще спали. Он принялся искать кошелек и заблудился посреди маленькой мебели в этих маленьких комнатах: он ничего не узнавал. Какой смешной дом! Сэм не представлял, как можно здесь жить! Ему захотелось взглянуть на свои игрушки, которые он оставил накануне под елкой: елка превратилась в маленькое деревце, высотой не больше Сэма - тщедушное и нагонявшее тоску, оно напоминало подыхающего старого пса. Сэм отвернулся. Он заметил разноцветные штуковины из дерева и железа, сваленные кучей на полу, - дурацкие, толстые, бесформенные, и убежал в гостиную.

Со слезами на глазах, Сэм наконец отыскал кошелек, засунул его в карман (надо же - там лежали две новые пачки!) и поскорее вернулся на улицу, где уже появились люди и снег стал грязным, но при этом сияло доброе солнце.

Сэму перехотелось шоколада. К тому же он забыл дома круассаны, и у него пропал аппетит. Но уныние рассеялось, когда Сэм снова принялся разгуливать на своих взрослых, верблюжьих ногах. Так он добрался до сквера, где каждый день встречался с Марианной - хотя ей было всего восемь с половиной, она была потрясающей подружкой!