После несколько нервного начала наши разговоры пошли очень гладко, и тут же, на грубой полотняной скатерти ресторанного столика, Литвинов написал мне рекомендательное письмо к Троцкому. Вот оно в перево де Ротштейна:
«Гражданину Троцкому
Народному Комиссару по иностранным делам Дорогой товарищ!
Податель сего мр Локкарт едет в Россию с официаль ным поручением, точный смысл которого мне неизвестен. Я знаю его лично как вполне честного человека, разбира ющегося в нашем положении и относящегося к нам с симпатией. Я считаю его пребывание в России полезным с точки зрения наших интересов.
Мое положение здесь остается неопределенным. Толь ко из газет я узнал о моем назначении. Жду курьера, который привезет мне необходимые документы, без ко торых трудности моего положения еще увеличиваются. Посольство, консульство и русская правительственная комиссия до сих пор не сложили с себя полномочий. Их отношение ко мне будет зависеть от отношения британ ского правительства.
На днях я писал в Министерство иностранных дел и просил, чтобы меня приняли для разрешения ряда прак тических вопросов (визирование паспортов, пользование шифрами, военное соглашение и т.п.), но не получил ответа. Предполагаю, что вопрос о моем признании не Удастся разрешить до возвращения Бьюкенена.
Прием, оказанный мне прессой, вполне удовлетвори телен. Я завязал знакомства с представителями лейбо ристского движения. Во всех социалистических газетах я поместил призыв к рабочим Англии. Даже буржуазная
пресса охотно предоставляет мне свои страницы для того, чтобы я мог объяснить свое положение.
С первым же курьером напишу более подробно. д0 сих пор не получил вашего ответа на мою телеграмму № 1 от 4 января н. с. Поэтому я очень прошу вас подтвердить получение всех телеграмм и нумеровать ва ши телеграммы.
Надеюсь, шифры будут мне переданы курьером. При вет Ленину и всем друзьям. Крепко жму руку.
Ваш (подпись) М. Литвинов. P.S. Ротштейн просит передать Вам привет. Лондон, 11 января (н. с.) 1918».
Завтрак кончился забавным инцидентом. Когда мы заказывали сладкое, Литвинов увидел на меню магиче ские слова «пудинг дипломат». Идея понравилась ему. Новый дипломат будет есть дипломатический пудинг. Официант Лайонса взял заказ и через минуту вернулся сказать, что пудинга больше не осталось. Литвинов по жал плечами и улыбнулся.
— Меня не признают даже у Лайонса, — сказал он.
Мои последние дни в Лондоне были заняты не одними только встречами с Литвиновым и Ротштейном. Необхо димо было набрать персонал для миссии. Мне предоста вили почти полную свободу выбора. В качестве основно го помощника я хотел взять Рекса Липера, так как его знание большевизма было бы для меня неоценимым. Однако накануне отъезда он решил остаться в Англии; он решил, что принесет больше пользы, поддерживая сноше ния с Литвиновым и интерпретируя своеобразную психо логию большевиков мандаринам в Уайтхолле. Последу ющие события показали, насколько мудрым было его поведение. Хотя в то время я пожалел о принятом им решении, впоследствии я был благодарен ему за то, что он находился в Англии, когда я сунул голову в петлю в Москве. Я заменил Липера капитаном Хиксом, который только что вернулся из России, где он принес много пользы в качестве эксперта по ядовитым газам. Человек исключительно обаятельный, он был популярен в России и понимал русских. Он был кроме того первоклассным лингвистом; прекрасно знал немецкий язык и владел русским. Его взгляды на сложившееся положение совпа дали с моими. Впоследствии я никогда не жалел о моем выборе. Хикс оказался исключительно лояльным колле
гой и преданным другом. В качестве эксперта по торго вым делам я взял Эдварда Бёрза (Birse), московского коммерсанта, говорившего порусски с колыбели. Штат моей миссии дополнял Эдвард Филеи, блестящий моло дой чиновник Министерства труда, ныне заметная фигу ра в Международном бюро труда в Женеве. Когда я брал шифры, мне посоветовали взять надежного денщика. Для этого нужно было заручиться письмом от военного сове та и переговорить с генераладъютантом Макрэди. Этот разговор ободрил меня. У генерала Макрэди были свои взгляды на Россию, которые он и изложил мне в виде серии выкриков, стоя перед камином в своем кабинете в военном министерстве. Брать с собой в Россию денщика! Какой смысл возить солдат в Россию? Читали ли когда нибудь ребята из Министерства иностранных дел исто рию? Неужели они не понимают, что если десятимил лионная армия развалилась, ее не восстановить в течение целого поколения? Военная пропаганда в России — это бесцельная трата денег и энергии.
Взгляды генерала были совершенно правильными. Если бы Уайтхолл придерживался их в 1918 году, можно было бы избежать излишнего кровопролития и миллион ных затрат. Я был согласен с генералом и пытался втолковать ему это. Я объяснил ему, что моя миссия была дипломатическая, а не военная, и что моей целью было завязать сношения с людьми, которые в данный момент вели переговоры о сепаратном мире с Германией. Я получил денщика — высоченного ирландского гвардей ца. Он явился на вокзал пьяный. По дороге в Эдинбург он протрезвился, снова напился на следующее утро, пред ложил за полкроны состязаться со мной в боксе на Прейнсесстрит и отстал от нас по дороге в Квинсфори. Больше мы его не встречали.
Перед отъездом мне пришлось вести переговоры с целым рядом важных чиновников Министерства ино странных дел; среди них были лорд Хардинг, Эрик Друм монд, Джордж Клерк, Дон Грегори, Джордж Бьюкенен, Ропни Кэмпбелл и лорд Роберт Сесиль. Последний все еще был настроен скептически и не мог отделаться от уверенности, что Троцкий был переодетый немец. Более спокойно обстояло дело с прессой. Моя миссия до извест ной степени держалась в тайне. Коечто, однако, просочи лось в прессу: помещались заметки, насмешливые или похвальные, в зависимости от взглядов данной газеты, о
молодом человеке из Москвы. Одна вечерняя газета объ явила, что я был назначен послом в Россию, что в качестве возможных кандидатов назывались мр Артур Гендерсон и я и что мое знакомство с Россией решило выбор в мою пользу.
Почти ежедневно я виделся с лордом Мильнером, За пять дней до отъезда мы с ним вдвоем обедали у Брукса Он был в одном из своих самых блестящих настроении. С чарующей откровенностью он говорил со мной о войне о будущем Англии, о своей карьере и о возможностях молодежи. Он с горечью отозвался о Министерстве ино странных дел, назвал мра Бальфура безобидным старич ком и резко критиковал других важных лиц из мини стерства, которые еще живы в настоящее время. Перед смертью он хотел бы провести шесть месяцев в Мини стерстве иностранных дел. Он вымел бы их всех оттуда метлой или лучше подверг бы министерство обстрелу, а потом назначил бы лорда Роберта Сесил я министром, а сэра Эйра Кроу товарищем министра.
На войну он смотрел пессимистически. Давая мне окончательные инструкции, он подчеркнул серьезность моего положения. Если не удастся быстро ликвидировать угрозу подводных лодок, необходимо будет как можно скорей принять решение. Он не исключал возможности переговоров о заключении мира. Что касается России, положение стало настолько серьезным, что результаты моей миссии особенного значения иметь уже не могли. Моей главной задачей было нанести максимум вреда Германии, вставлять палки в колеса при переговорах о сепаратном мире и всеми силами укреплять сопротивле ние большевиков в отношении германских требований Все сведения о значении и о силе большевистского движе ния, которые я смогу собрать, представят исключитель ную ценность. О всех затруднениях я должен телеграфи ровать ему лично.
Мне трудно писать о лорде Мильнере иначе, как с глубоким восхищением. Он никогда не блистал на рыноч ной площади политической жизни. В нем не было лживо сти политического деятеля. Разумеется, он не был орато ром, как например мр Ллойд Джордж. Но в совете министров, члены которого были в большинстве случаев полными невеждами во всем, что не касалось Англии, его широкие познания, его способность к настоящей работе его глубокое понимание тонкостей административной р
