1^ , . . Прошу запомнить, что я здСС1
ш%£тДетого, чтобы Вы беспокоили меня вопросами' <тн23^^ В МоскОВСКОМ кон^ьс1Ве
g. Не?Х5етом беспокойства не только со сторон,,, з^да^онсульских чиновников. На него обращав вниманГс посетителиангличане, которые сразу замечали, !то из всех великих держав лишь Великобритания „е filma ггоедставлена в Москве генеральным консульством. Они обычно высказывали свое возмущение возврата, лись в Англию, но ничего не предпринимали. Было толь ко одно исключение. Однажды в зимний вечер 1913 года, Гмомент когда я был в консульстве один, раздался звонок Я соскочил и впустил пожилого, хорошо одетого бородатого господина, который протянул мне свою ви зитную карточку. Его фамилия была Теннант, и, хотя я в то время этого не знал, он оказался родственником го сподина Асквита, тогдашнего премьера. Я пригласил его в нашу мрачную маленькую комнату.
Могу я видеть консула или вицеконсула? — спро сил он. _
Консул вышел, — ответил я. — Перед вами вицеконсул.
Он тяжело дышал. Подъем по лестнице на третий этаж, повидимому, его утомил.
— И это все Британское консульство? — спросил он наконец.
Я ответил утвердительно. Его глаза сверкнули. Затем с ворчанием он заметил:
— Скорее похоже на ватерклозет, чем на кон сульство.
Он пригласил меня позавтракать с ним на следующий день. За завтраком он задал мне ряд вопросов на ту же тему. Он ничего не обещал, но после его отъезда у меня было такое ощущение, что на этот раз последукп перемены.
Однако недели превратились в месяцы, и постепенно стала угасать надежда. Когда наступило лето, мы сняли вместе с Гровами дачу — обширный деревянный дом в Косино, рядом с озером, на котором имелись гребные лодки и где можно было ловить щук и окуней. Этот рискованный эксперимент начался с трагедии. Моя жена приобрела себе игрушку — породистого французского бульдога Пипо, которого впоследствии нарисовал Коровин. Разумеется, она взяла его с собой на дачу. Хотя на городской квартире он вел себя безукоризненно, его первая ночь на даче оказалась сплошным несчастием Повиди мому, поездка в поезде вредно подействовала на его здоро вье, и во время обеда он настолько забылся, что испортил новый ковер в столовой ~ последнее приобретение семейст ва Гров. Мужчины в этих случаях беспомощны, и в продол жение всего обеда Гров и я не поднимали глаз от тарелок. Несмотря на это неприятное начало наша совместная жизнь на даче обернулась лучше, чем это можно было ожидать. Утром гнев госпожи Гров прошел. Со слезами на глазах жена попросила прощения за свою собаку. Сам Пипо щедро рассыпался в извинениях. И Пипо остался.
С Пипо мы имели еще одно приключение, которое могло для него окончиться трагически, а для нас оказа лось связанным с неприятными последствиями. Рядом с озером находится «святое» озеро, в котором купались, надеясь исцелиться, многочисленные паломники. Одна жды вечером жена, прогуливаясь, прошла мимо озера и с ествественным чувством скромности обратилась в бегст во от массы голых тел, ищущих помощи в этих водах. Однако Пипо, будучи животным с сильно развитым стад ным чувством, в одно мгновение очутился среди палом ников, дико плескаясь в воде. Над озером поднялся крик. В первую минуту жена подумала, что паломники играют с собакой и спокойно продолжала свой путь. Крик, одна ко, перешел в сердитый гул, и собака с визгом выбежала на тропинку, преследуемая двумя десятками голых фи гур. Жена подобрала юбки и побежала. К счасгью, дача была рядом. Опятьтаки по счастливой случайности я оказался дома. В течение пяти минут я уговаривал со бравшихся у ворот голых людей, и в конце концов мои аргументы, подкрепленные серебряными рублями, оказа ли действие. Еще больше рублей пришлось потратить на оплату священника, который должен был совершить над озером обряд очищения. В общем, приключение оказа лось более накладным, чем забавным. Вначале я опасал ся, что оскорбленные купальщики выместят свою злобу на собаке; в течение нескольких дней Пипо держали на привязи. Но здесь я оказался несправедливым по отноше нию к русским. Заключив мир, они не затаили злобы, и, хотя ничто впоследствии не могло заставить собаку по дойти к озеру ближе, чем на сто саженей, если бы она это и сделала, то ей не угрожала бы опасность.
Той года спустя отсутствие денег заставило нас 11Пл дать собаку. Какой в конечном счете оказалась ее Сул?" ба не знаю. Она была аристократкой и потому, ВерояТно, ненавидела революцию. Я боюсь, что по пример дога Максима Горького она была съедена голодающ,^ населением.
В это лето Москву посетил сэр Генри Уильсон. Вместе с ним и полковником Ноксом, нашим военным атташе я обедал в «Эрмитаже». Даже в эти дни сэр Генри ПОл„ ностью сознавал опасности европейской ситуации и суммировал со свойственной ему широтой взглядов все воз можности. Определяя относительную силу европейских держав, он проанализировал все мельчайшие детали. По его мнению, французская армия была равна германской Если бы случилась война, то русская армия должна была бы явиться той гирей, которая склонила бы весы в пользу Франции. Сэр Генри оказался не единственным экспертом, чей прогноз был опровергнут в процессе бури, раз разившейся в 1914 году.
В начале июля визит Теннанта дал наконец о себе знать. Это произвело впечатление разорвавшейся бомбы, как говорят, на Флитстрит. Московское консульство воз водилось в ранг генерального консульства и значительно увеличивались кредиты, отпущенные на его содержание. Гров получал перевод в Варшаву, а на его место назна чался Чарльз Клайв Бейли, бывший консул Её Величест ва в НьюЙорке и потомок славного в истории Индии рода. Я пролил сочувственные слезы по поводу отъезда Гровов (они были очень милы с нами) и с новыми надеждами и помыслами приготовился приветствовать своего нового начальника.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Чарльзу К. Бэйли (Чарльз Клайв Бейли, генеральный консул Великобритании в Москве. (Прим. ред.)) шел тогда 52й год. Это был крупный пдетущий мужчина с мешками под глазами. Глаза его умели и лукаво подмигивать, и гневно свер кать. Оставшиеся волосы были светлые. Его туловище было, казалось, слишком тяжело для его ног, и, когда он кашлял или смеялся, жилы вздувались на его лбу. Так как он постоянно смеялся по поводу рассказываемых им самим историй, а их у него было неиссякаемое множество (за два года он при мне не повторил ни одной), то я все время ждал, что его хватит удар. Он носил монокль и был проникнут сознанием собственной значимости.
Он не говорил ни пофранцузски, ни понемецки. Но, около десяти лет прослужив под начальством сэра Тома са Сандерсона в НьюЙорке, он отлично был знаком со всем тем, что относится к деятельности консульского учреждения. В нем сочеталось то, что американцы назы вают балагурством с достоинством, никто не мог себе позволить вольности с ним.
Еще важнее было то, что он был человек состоятель ный и не жалел собственных денег для поддержания своего престижа генерального консула. Он нанял себе большую квартиру на самой фешенебельной улице Моск вы и снял вблизи ее на первом этаже нового дома соот ветственное помещение для генерального консульства. Он нанял опытного письмоводителя, двух машинисток и 4 в качестве комиссионера Александра Нечаева, в прошлом чиновника русской гражданской службы, которому были ' хорошо знакомы как легальные, так и нелегальные пути проникновения через канцелярский формализм русской бюрократии. Мы обрели новый престиж как в глазах русских, так и наших коллег. Об этом заботился и Алек сандр. Он пожаловал Бейли титулом превосходительст ва, и не прошло и месяца со дня приезда последнего, как военные и гражданские власти в Москве знали, благодаря стараниям преданного Александра, что новый британ ский генеральный консул был человеком, которому бла говолили. Но иногда Александр слишком увлекался, и однажды, когда его поймали на том, что он пользуется консульской печатью для собственных нужд, Бейли вы шел из себя. Потребовался весь мой такт и мое заступни чество, чтобы старый мошенник не был немедленно уво лен. В конце концов Бейли должен был согласиться со мной, что нельзя гак легко рассчитывать человека, кото рый может раздобыть визу во внеслужебное время или спальное место на С.Петербург, когда все билеты за несколько дней вперед распроданы.
