Искусство японских разведчиков синоби, которых в XX в. стали чаще именовать ниндзя, интенсивно развивалось и совершенствовалось вплоть до XVII в. Синоби были разносторонними специалистами: не только разведчиками, лазутчиками, диверсантами, но и охранниками, советниками военачальников, аналитиками. Что касается силового аспекта специальных операций, то здесь древнее искусство синоби также могло послужить хорошей основой для организации диверсионных акций в тылу российской армии. Однако к организации партизанской войны на коммуникациях русских японское командование, как и русское, так и не приступило, вероятно, в очередной раз самодовольно полагая, что в условиях постоянных побед в этом нет необходимости. Отдельные операции разведывательно-диверсионного характера имели большой успех. Например, в результате активных действий японского отряда численностью около 150 сабель в районе к северу от Телина в феврале 1905 г. дезориентированное русское командование накануне сражения под Мукденом перебросило на второстепенные участки группировку численностью около 30 000 штыков. Основные усилия специальных служб Страны восходящего солнца были направлены на организацию стратегической и тактической разведки в интересах вооруженных сил, на приобретение союзников, завоевание симпатий нейтральной прессы и контрразведывательные мероприятия. Их действия по приобретению агентуры влияния и проведению активных мероприятий в 1900–1905 гг. стали одним из эффективных инструментов, обеспечивших Японии выгодные условия Портсмутского мира.
По свидетельству историков, подготовка военных разведчиков и контрразведчиков включала и изучение основ оперативно-боевой деятельности в условиях военного времени. Так, по некоторым данным, после 1905 г. в составе Военного министерства и Отдельного корпуса жандармов были созданы особые офицерские группы со специальной рукопашной и стрелковой подготовкой. Ряд офицеров и чиновников соответствующих ведомств проходили интенсивное обучение под руководством недавних противников – японских наставников, изучая изощренную технику борьбы и тактику ведения индивидуального и группового поединка, особенно в толпе, в стесненных условиях, когда применение огнестрельного оружия нецелесообразно или в силу обстоятельств совершенно исключено.
Постепенно в структурах Генерального штаба, Департамента полиции и Отдельного корпуса жандармов были подготовлены специалисты достаточно высокого уровня. Одним из первых в России к обучению специальным приемам единоборств, а также к систематизации боевых искусств в приложении к специальным видам деятельности приступил В. С. Ощепков. В 1913 г. он получил «черный пояс» и 1-й дан из рук самого Дзигоро Кано в японском институте дзюдо Кодокан. В 1917 г. Ощепков сдал экзамен на 2-й дан и удостоился личной похвалы Дзигоро Кано. С 1914 г. Василий Сергеевич работал в органах военной контрразведки на Дальнем Востоке и параллельно совершенствовал методику преподавания боевого искусства джиу-джитсу и дзюдо, получивших впоследствии, уже в СССР, название «борьба вольного стиля», а затем – «самозащита без оружия», самбо.
Что касается заблаговременной подготовки к организации партизанской войны на территориях, впоследствии захваченных противником, и организации в тылу врага диверсионных операций, особенно в период мобилизации и развертывания, то реальных действий в этом направлении предпринято не было. Единственная запоздалая попытка такого рода в 1907–1910 гг. – незначительные усилия по организации партизанского движения в Корее на случай обострения русско-японских отношений. Одним из инициаторов идеи явился военный агент в Китае полковник Л. Г. Корнилов. Однако дальше переписки дело не продвинулось. Теоретические и практические разработки отечественных военных специалистов за предыдущие сто лет так и не стали для высших военно-политических кругов России руководством к действию.
Военную разведку Германии – подотдел «3 В» Большого Генерального штаба в 1912 г. возглавил В. Николаи. Еще до начала Первой мировой войны специалисты германского Генштаба полагали, что в арсенал будущих сражений войдут и средства тайной войны: тотальный шпионаж; деморализация войск и населения противника; восстановление против него общественного мнения, в том числе и в нейтральных странах; диверсии в тылу вражеских войск. Для реализации этих планов была создана специальная служба «S» (саботаж),[19] которая планировала работу таким образом, чтобы осуществить диверсии сразу после начала войны, до принятия противником ответных мер.
Признав саботаж и диверсии как его составную часть в качестве инструмента тайной войны, немецкие специалисты подошли к их реализации с типично германским педантизмом и с научной точки зрения. Поскольку под саботажем понимались различные мероприятия по дезорганизации тыла вероятного противника, агенты, предназначенные для работы по линии «S», должны были иметь более разностороннюю подготовку, чем классические разведчики. Для осуществления диверсий им требовались специальные военные и технические знания, для проведения психологических операций они должны были в совершенстве владеть методами агитации и пропаганды. В дальнейшем одним из постулатов концепции тотальной тайной войны стало изречение: «Плох тот разведчик, который не может быть хорошим диверсантом». На практике подобное утверждение применялось к «полевым агентам» – сотрудникам тактической, а не стратегической разведки. Наряду с подготовкой кадров серьезное внимание уделялось технологии и техническим средствам диверсий; для работы в этом направлении были привлечены специалисты машиностроительных, химических и иных промышленных концернов Германии.
Одновременно с подготовкой «малой войны» на суше проводились мероприятия к диверсионной (крейсерской) войне на морях, вероятно, с учетом опыта Владивостокского отряда крейсеров в 1904–1905 гг. Немецкие морские специалисты, поддержанные адмиралом А. фон Тирпицем и кайзером Вильгельмом, справедливо полагали, что нарушение коммуникаций Англии в Атлантическом и Индийском океанах может быть не менее эффективным средством, чем морские сражения.
Историк И. Можейко писал о каперско-крейсерских рейдах:
«Разбрасывая по дальним морям часть своего флота, немецкое командование рассчитывало, что в случае войны им будут оказывать поддержку базы колоний, а также пассажирские и торговые суда, которые должны быть вооружены и использованы как вспомогательные суда…»[20]
Для обеспечения действий рейдеров в немецких колониях в Африке и Океании создавались секретные базы снабжения и тайные стоянки для ремонта кораблей и отдыха экипажей. Немецкая военно-морская разведка, традиционно действовавшая достаточно сепаратно от сухопутных сил, готовилась к ведению собственной диверсионной войны на военно-морских базах и в портах вероятного противника. По инициативе адмирала Тирпица перед Первой мировой войной в Берлине была создана разведывательно-диверсионная школа военно-морской разведки.
Сделаем еще одно небольшое отступление. В 1867 г., после поражения в войне с Пруссией и образования Австро-Венгрии, Австрия утратила доминирующее положение в Центральной Европе и стала «младшим партнером» Германии. Основные усилия австрийских секретных служб в конце XIX – начале XX в. были направлены против Балканских стран, в первую очередь Сербии и поддерживавшей борьбу славянских народов России. Однако территориальные противоречия между Австро-Венгрией и Италией, особенно обострившиеся после войны 1866 г., привели к тому, что обе эти страны, входившие в Тройственный союз, вели друг против друга активную тайную войну. К 1912 г. в составе разведывательного бюро создана подгруппа «специальных операций». Первой ее задачей явилась организация в Албании и Македонии агентурно-диверсионной сети, предназначенной для действий против Италии, Сербии и Черногории в случае войны. Подготовка специальных подразделений, которые должны были начать свою работу «в особый период», – один из примеров прозорливости и системности секретной службы Австро-Венгрии.
